ственного старика , которому хочется простить его несомненную „тупость и близорукость ... Его первый выход, отдельные моменты (напр., „Царица, тихим ле
том ... или: „Да он святой ...) — о, здесь есть чему поучиться актерскому молодняку!..
Станиславский— Шуйский — „изюминка спектакля. Но для крепкого, сколько-нибудь „охмеляющего напитка — изюминки мало: нужна наличность самого напитка. Увы, „напитка“-то в обновленном спектакле художественного театра и не ока
залось. САДКО
Постановка „Золотого Петушка с точки зрения музыкальной, конечно, большое событие. Едва ли надо доказывать, что эта опера — золотая книга недавней музыкальной современности, что этот единственный в своем роде музыкальный гро
теск преисполнен такой свежести и остроты музыкальной мысли, что одна эта парти
тура перевешивает совокупность того, что преподнесено за последние годы Ак. оперой. Но такое важное музыкальное событие следовало бы, казалось, об
ставить особенно тщательно в смысле исполнительских сил и любовно штрих за штрихом нарисовать всю музыкальную сатирическую картину. Вот этого то соз
нания музыкальной важности момента не было в последней постановке Ак. оперы.
В „Новом Зрителе Садко сочувственно охарактеризовал режиссерские приемы Лосского и дал совершенно верное опре
деление новой постановке, как самого знаменательного сдвига в истории Ак. опе
ры за последнюю четверть века. С этим похвальным словом Большому театру нельзя не согласиться. Но героем дня был все же постановщик, а не музыкаль
ный руководитель премьеры. Насколько удачно был найден постановочный план, столь неудачно была разработана музыкаль
ная сторона премьеры. Мы говорим не о замещении главной партии (хотя и здесь придется провести резкую грань между удачами и неудачами) замечательный звездочет, трактованный в духе фо
кусника из „Петрушки Стравинского — отличный Додон, неплохая, только несколько вялая Шемаханская царица, сов
сем неудачный Полкан, бесцветная Амелфа, а о музыкальном диктаторе по
становки, дирижере, в руках которого сосредоточивается вся, так сказать, „гражданская, исполнительская власть премье
ры. Таковым оказался совсем неопытный
и, повидимому, совершенно лишенный живого творческого нерва капельмейстер Небольсин.
Результаты эксперимента (поручение ответственной оперы молодому и неопыт
ному руководителю — не в этом ли новый
„экспериментальный уклон Ак. оперы?) сказались самым плачевным образом. Постановка, вся основанная на ритме, му
зыкально, именно с точки зрения ритмической, была проведена очень вяло. Ме
стами ощущалась полная невязка между сценическим двигателем и оркестровым пульсом. Выдвигались не в меру подчеркнутые метрические схемы (механизация ритма) очень утомлявшие.
Вообще говоря, сам по себе отличный замысел постановки был хорошо разра
ботан лишь в первом акте, остальные два шли как-то очень приблизительно, неб
режно — повидимому постановщик работал наспех, без надлежащей поддержки руко
ЕВГ. БРАУДО. А. БРЕНКО.
К ее юбилею.
том ... или: „Да он святой ...) — о, здесь есть чему поучиться актерскому молодняку!..
Станиславский— Шуйский — „изюминка спектакля. Но для крепкого, сколько-нибудь „охмеляющего напитка — изюминки мало: нужна наличность самого напитка. Увы, „напитка“-то в обновленном спектакле художественного театра и не ока
залось. САДКО
0
„3 О Л О Т О М ПЕТУШКЕ
Постановка „Золотого Петушка с точки зрения музыкальной, конечно, большое событие. Едва ли надо доказывать, что эта опера — золотая книга недавней музыкальной современности, что этот единственный в своем роде музыкальный гро
теск преисполнен такой свежести и остроты музыкальной мысли, что одна эта парти
тура перевешивает совокупность того, что преподнесено за последние годы Ак. оперой. Но такое важное музыкальное событие следовало бы, казалось, об
ставить особенно тщательно в смысле исполнительских сил и любовно штрих за штрихом нарисовать всю музыкальную сатирическую картину. Вот этого то соз
нания музыкальной важности момента не было в последней постановке Ак. оперы.
В „Новом Зрителе Садко сочувственно охарактеризовал режиссерские приемы Лосского и дал совершенно верное опре
деление новой постановке, как самого знаменательного сдвига в истории Ак. опе
ры за последнюю четверть века. С этим похвальным словом Большому театру нельзя не согласиться. Но героем дня был все же постановщик, а не музыкаль
ный руководитель премьеры. Насколько удачно был найден постановочный план, столь неудачно была разработана музыкаль
ная сторона премьеры. Мы говорим не о замещении главной партии (хотя и здесь придется провести резкую грань между удачами и неудачами) замечательный звездочет, трактованный в духе фо
кусника из „Петрушки Стравинского — отличный Додон, неплохая, только несколько вялая Шемаханская царица, сов
сем неудачный Полкан, бесцветная Амелфа, а о музыкальном диктаторе по
становки, дирижере, в руках которого сосредоточивается вся, так сказать, „гражданская, исполнительская власть премье
ры. Таковым оказался совсем неопытный
и, повидимому, совершенно лишенный живого творческого нерва капельмейстер Небольсин.
Результаты эксперимента (поручение ответственной оперы молодому и неопыт
ному руководителю — не в этом ли новый
„экспериментальный уклон Ак. оперы?) сказались самым плачевным образом. Постановка, вся основанная на ритме, му
зыкально, именно с точки зрения ритмической, была проведена очень вяло. Ме
стами ощущалась полная невязка между сценическим двигателем и оркестровым пульсом. Выдвигались не в меру подчеркнутые метрические схемы (механизация ритма) очень утомлявшие.
Вообще говоря, сам по себе отличный замысел постановки был хорошо разра
ботан лишь в первом акте, остальные два шли как-то очень приблизительно, неб
режно — повидимому постановщик работал наспех, без надлежащей поддержки руко
ЕВГ. БРАУДО. А. БРЕНКО.
К ее юбилею.