ГЕРОИ ТРУДА
Рисунок Ив Д.
— Несправедливо это! Иной болото осушит, крикам нонца нет... А тут, может, я целое море осушил, и никакого одобрения.

Волокита

Волокита, граждане, это в роде стихийного бедствия. И даже хуже.
Только напрасно думают некоторые, будто эта подлая язва гнездится в одних учреждениях. Царству ее нету конца.
И вот, к примеру, случай из нашей деревни.
Два кума, Бондарчук и Тарелкин, подрядились возить товар в родной геройский кооператив. От города до нашей деревни верст восемь, а до
рога весной известная: на выбоинах воды до пупа, а есть места — и выше.
Закусили кумовья в чайнухе, схлопотали груз, вышли к возам. Бондарчук и говорит:
— Кум, а кум? — Ну?
— А что у тебя, кум, под рубахой? Брюхо али бак для воды?
— Ну, известно, брюхо!
— А раз брюхо, то не двинуть ли нам пивца? Время позднее, дорога дальняя. Нешто по такой дороге одним чаем подкрепишься?
— Заткнись, чорт, — говорит Тарелкин, — не агитируй, пьяница!
А сам коня перед пивной держит. Короче сказать, до тех пор ку
мовья подкреплялись, покуда вконец их не развезло.
Вот шагают они за возами по дороге, вечер вокруг распускается, лужи под ногами хлюпают, — Бондарчук и говорит:
— Кум? — Ну?
— А что это, кум, дорога-то ровно бы в гору идет? Аж употел я. И ша
тается, стерва: прямо-таки ходить по ней невозможно!
— А ты на воз сядь.

Великопостное

(Картинка).
Тетка Арина
Толста, как перина, Любит креститься
И любит поститься
(Многое тетке Арине простится). Тетка скоромного в рот не берет, Чистит, костит „греховодный“ на
род.
Лопает в общем Арина неплохо: Миску похлебки да блюдо гороха,
Чашку капустки и с маслом грибок, Миску картошки, потом колобок.
А на толчке заработает „синюю“— Выпьет, чтоб не было „духа уны
ния“...
Смотришь, с таких пустяков и сыта. Шепчет: „Владыко мово живота!“
Мих. Андреев.
— Да я, кум, сел бы, да ведь на возу заснешь? — Ну, и спи!
— Да ведь заснувши-то с возу свалишься? Потеряюсь я, кум, а ведь дома-то жена ждет.
— Ну, ладно, леший с тобой. Давай вожжу, я тебя вожжой к возу прикручу. Тогда не потеряешься.
И прикрутил Тарелкин кума к высоченному возу. А прикрутивши, приткнулся у себя в мешки — и такого пустил храпу, что лошадь и без кнута пошла.
Пустил храпу и вдруг проснулся... Вечер. Ухабина. Деревенька чу
жая вдали. Треск, плеск — и бондарчуковский жеребец орет истош
но. Мамоньки вы мои! Да что-ж оно такое? Взглянул Тарелкин — и в лужу сел. Да ведь на ухабе-то кума перевернуло. Да ведь кум-то, ви
дать, на земле, а весь воз на нем: это сорок-то пудов!
Дела-а!
Тарелкин руками всплеснул и караул закричал: с перепугу, шопотом. Покричал разика четыре. Потом рукой махнул. Ткнул свою
кобылу в морду, чтобы на месте стояла, и — в деревню.
— Ратуйте, люди добрые, Бондарчука возом придавило.
Ну, в деревне, конечно, сейчас же сочувствовать начали:
— Ах ты, горе какое? На смерть, что ли, придавило?
— Может, и на смерть.
— Ишь ты, никто не знает, где его конец ждет! А детей-то много?
— Трое.
— Сироты бедные! А семья-то богатая?
— Богатая, чорт вас дери! Чем языки трепать, бегите помогать живее!
Ну, деревня, конечно, с нашим вам уважением. Похватали колья, оглобли — спрашивают:
— А сам ты чего же воз не поднял?
— Да в нем сорок пудов товару. — А ты бы товар по фунтикам раскидал.
Тарелкин себя по лбу:
— Ах, я волокитчик отчаянный Не догадался, братцы.
— Вот то-то и оно! Ты не догадался, а мы за тебя по ночам работай! Элемент!
Однако к ухабу побежали.
Воз лежал на дороге черной грудой, колесами вверх. Мешки, бо
ченки и ящики, крепко увязанные, торчали из-под воза во все стороны.
— Берись, братцы! Навались на колесо! Так, так! Коня выпрягли?
— Погоди, ребята! Спервоначалу утопшего покличем. Как звать утопшего-то?
— Бондарчук.
— Эй, Бондарчу-ук, эй! А ну, отзовись!
Под возом стояла мертвая тишина.. — Бондарчук-ук! Аль помер? А ну, отзовись! Тишина.
— Так и есть, ребята: до смерти раздавило! Ах ты, горе какое! Те
перь до милиции телегу и трогать нельзя.
— Почему так?
— А потому по самому. Что-ж вы — мертвый труп ворошить бу
дете? Следствия захотели? Ага, скажут, забили мужика в драке, а
теперь на воз валите? Тут у нас в селе был случай...
Толпа шарахнулась в стороны:
— Погоди, ребята, отпускай колесо. Скачи за милицией.
Поскакали.
Милиционер явился часа через два — хмурый, встрепанный, но деловой.
— Не расходись! — заорал он еще за версту. — Чей товар?
— Да, господи, — заплакал Тарелкин. — Да нашего же кооператива.. Да кум же вез. Видит бог — ни в одном глазе, и вдруг такое печальное происшествие.
Милиционер подошел и потыкал в перевернувшийся воз наганом.
— Поди, товара половину раскрали? Я вас, мошенники. Как звать самоубивца?
— Да Бондарчук же.
Милиционер вытащил из кармана книжку и карандаш, поглядел на
рассветающее небо, вздохвул и сказал:
— Надо бы за кооператором ва
шим послать: опись товара сде
***