Н
а тротуаре у Ильинских .ворот стояла толпа. Грохотали трамваи и автобусы. По улице неслась пыль, it июль
ское солнце шумело и жгло. Толпа прислушивалась, как жаба; выпрыгнувшая на берег. Молодой человек в желтой бархатной чол йтовкс с физиономией сильно похудевшего бульдога выпускал в секунду двести слов:
— Резина, про резина, лайка, байка, муслин, сатин, плюш, бархат, сукно и тончайшая шерстяная материя. Поехали на извозчике, нечаянно приткнулись к колесу. Колесная, мазь, мазут, деготь, масло, мед, сурик, Охра, медянка, сало и чело
веческий пот. Не надо платить бешеных денег, два — три рубля в химическую чистку. Персте одежную, сапожную, зубную щетку, смазываете вот этим обыкновенным составом пятно. Затем обыкновенной простой водой. Это не газолин, не спирт, не керосин, не бензин. Вот, видите, я пью. Смазы
вайте пятно п вог, видите, ничего нет. Пятно исчезло, как сон, как дым. II всего это стоит 10 — 20 копеек. Одна пла
стинка 10-20 копеек!.. Гражданин, разрешите у вас, исключительно для рекламы. Не бойтесь .. у
Недалеко от продавца пластинок стоял седой еврей. 15 че ном засаленном сюртуке и в сандалиях, он стоял, раскачиваясь, п пел на мотив еврейской молитвы:
— Вот очень пикантный роман. Только для взрослых мужчин н дам. Она ему отдалась.
У ног его лежала небольшая пачка книг. Одну из этих книг он держал в правой руке и, раскачиваясь, ску чным голосом по-старчески пел:
— Из жизни французских проституток.
Возле нею никто не останавливался. Книжка, которую он предлагал, называлась: «Успехи и пути развития мировой техники», издание Госиздата.
К концу дня продавец пластинок в бархатной курдке подошел к еврею.
— Ты здесь ничего не продашь, - сказал он ему. — Этим приемом ты сейчас не заработаешь даже на трамвайный билет.
— Что же мне делать?—спросил в отчаянии старик.
— Перемени профессию. Играй на балалайке. Дай об‘явление у себя на груди, что ты глухонемой и слепой. Обзаведись шарманкой н морской свинкой. Кувыркайся!
Старик иронически улыбнулся и ничего не ответил. И тогда, должно быть; парню стало жалко старика, и он сказал ему сердечно и просто:
— Пойдем в чайную. Я напою тебя чаем.
II они ушли. В чайной за столиком евреи рассказывал:
— Месяц дому назад я приехал из Минска. И сейчас живу у земляка на Дорогомиловской. Я когда-то имел свою собственную мельницу, корову, дом, палисадник н двух лоша
дей. Дети мои учились в гимназии, но утрам пили какао, и жена ходила в каракулевом саке. У меня дочь и два сына. Дочь в 1!) году вышла замуж за делопроизводителя тюрьмы в Минске. Она там и сейчас живет. В 19 году делопроизво
дитель ДОПР а казался большим начальником. Он получал большой паек, и дочери моей многие завидовали. Сейчас у нее трое детей, жалованья он получает 75 рублей, и ей никто не завидует. Когда была жива моя старуха, мы про
давали просюквашу, делали сырки — соленые и сладкие — и помогали им. Зимой старуха умерла. Я остался один и решил поехать в Москву к сыновьям. Один из них комму
нист, а другой бухгалтер. Я приехал в Москву и хотел, чтобы они меня на старости лет кормили. Но бухгалтер мне .дал три р\ бля н просил его больше не беспокоить. Он сказал, что ему неудобно, что отец его бывший собственник и домовла
делец. Он сказал, что если узнают об этом на службе, у него могут быть неприятности. «У меня жена и семья, и я не хочу рисковать своей карьерой за твое буржуазное происхо
ждение». Он дал мне три рубля и просил к нему бошше не приходить никогда. Я пошел к коммунисту. Тот очень рассердился. Он н так молодой член партии, а тут еще прихо
дит его отец с капиталистическим прошлым. «Имей в виду,— сказал он мне, — я порвал с тобой всякую связь. Я еще в детстве ненавидел тебя, как хозяйчика и домовладельца»...
Л в детстве, я вам должен сказать, когда у меня был рваный пиджак, он говорил: «Папа, мне с тобой стыдно ходить по улице, ты одет, как сапожник» Короче, он меня даже не попросил сесть и не дал стакана холодной воды. Вот как поступают нынче с нашим братом. А на чьи деньги он образованно получил? А на чьи средства, спрашивается, он марксизму обучился? Тогда я нпонул п поше.г к свсеЦ* земляку.
Он член артели — их артель делает машинное мороженое. Семья у него живет на даче, и он сказал: «Живи пока». Сначала я продавал линкую бумагу от мух, потом иголки для прочистки примусов, а теперь вот уж неделю как тор
гую этими проститутками. II никто не покупает. Вот вся моя анкета.
Бархатная куртка закурила и спросила:
— А судиться ты с ними не пробовал? Они обязаны тебе платить.
— Лучше я умру,-сказал старик, — чем буду со своими детьми судиться. До такого позора я не дойду:
.— Глупости,— ответила на это бархатная куртка.—Ненужные сснтнменты. Гнилая романтика. Но сейчас... Сейчас можно с ними и не судиться. Есть другие меры. И это им будет стоить гораздо дороже. За совет 10 процентов. Заметано?
— Ладно.
II затем бархатная куртка решительно попросила у официанта еще один чайник и оживленно заговорила:
— Ты мельницу имел? Имел. Дом вмел? Имел. II лошадей имел, и корову имел! Прекрасно. Лучше ничего нельзя придумать.
— Что ж тут хорошего? Вы сумасшедший.
— Молчите и слушайте. Сейчас в учреждениях и я партии идет чистка. Мы явимся к твоим милым ребяткам и скажем им очень просто, что мы будем присутствовать, когда их будут чистить. II вот, представь себе, старик, когда
твой сынок с лучезарными бараньими глазами оглядывает своих товарищей по учреждению н для большей искренности, слегка заикаясь, докладывает, что я сын бедных родителей и что отец мой кустарь-кузнец. II вот, представь себе , вста
ешь ты и говоришь: «Граждане, я его пана и должен сказать,
что никогда в жизни не был кузнецом. Наоборот, у меня была мельница, собственный дом, корова»... Это прекрасная идея! Тысяча и одна ночь! Но прежде, чем ее выполнить, мы заявимся к твоим деткам и обрисуем им всю эту картину. Мы им скажем: «Пас-или вист. Бубны или вини!». Заметано?
Старику понравилась эта идея, и он согласился:
— Что ж, может быть, это н не совсем честно, но чорт с ними.
— За идею 20 процентов!—сказал парень.
— Мне их денег не жалко,—ответил старик.
— Имей в виду, что этим приемом ты можешь кормиться до самой смерти. Это золотая жила! Ты можешь и ьосле
чистки раз в два месяца заходить то к одному, то к другому сыну и просить у них немножко 1 денег. А если они будут артачиться, то ты вежливо наполнишь им, что у тебя была мельница, дом, палисадник, лошади, коровы.
* * *
И сейчас старик в новом пальто и в новых калошах раз в два месяца вхоДит смело в дом к своим сыновьям.
— Папа пришел!—говорят сыновья с нескрываемой злостью. -
— Папочка пришел! — шипят ядовитые жены. — Этот провокатор и авантюрист пришел!
Старик равнодушно позевывает и говорит брезгливо:
— Кроме того, что я провокатор, я еще имел мельницу, каменный дрм, корову. У матери вашей был каракулевый сак.
Сыновья нервно вынимают черные бумажники и расплачиваются. Старик медленно сосчитывает бумажки и иногда еще нахально прибавляет: «Жизнь вздорожала. А я как-никак старый собственник, капиталист». Ему прибавляют.
II тогда он идет к Ильинским воротам, где стоит парень с физиономией сильно похудевшего бульдога, и выкрикивает в секунду двести слов:
— Резина, прорезана, лайка, банка, муслин...
Он подходит к нему, хлопает его по плечу, весело подмигивает и приглашает его:
— Айда в столовую... Сегодня у нас будет богатый обед! Из трех бшод! С пивом! На первое—щи, на второе—беф Строганов. А на третье ты возьми себе, что хочешь, а я закажу себе мороженое.
Б. Левин
а тротуаре у Ильинских .ворот стояла толпа. Грохотали трамваи и автобусы. По улице неслась пыль, it июль
ское солнце шумело и жгло. Толпа прислушивалась, как жаба; выпрыгнувшая на берег. Молодой человек в желтой бархатной чол йтовкс с физиономией сильно похудевшего бульдога выпускал в секунду двести слов:
— Резина, про резина, лайка, байка, муслин, сатин, плюш, бархат, сукно и тончайшая шерстяная материя. Поехали на извозчике, нечаянно приткнулись к колесу. Колесная, мазь, мазут, деготь, масло, мед, сурик, Охра, медянка, сало и чело
веческий пот. Не надо платить бешеных денег, два — три рубля в химическую чистку. Персте одежную, сапожную, зубную щетку, смазываете вот этим обыкновенным составом пятно. Затем обыкновенной простой водой. Это не газолин, не спирт, не керосин, не бензин. Вот, видите, я пью. Смазы
вайте пятно п вог, видите, ничего нет. Пятно исчезло, как сон, как дым. II всего это стоит 10 — 20 копеек. Одна пла
стинка 10-20 копеек!.. Гражданин, разрешите у вас, исключительно для рекламы. Не бойтесь .. у
Недалеко от продавца пластинок стоял седой еврей. 15 че ном засаленном сюртуке и в сандалиях, он стоял, раскачиваясь, п пел на мотив еврейской молитвы:
— Вот очень пикантный роман. Только для взрослых мужчин н дам. Она ему отдалась.
У ног его лежала небольшая пачка книг. Одну из этих книг он держал в правой руке и, раскачиваясь, ску чным голосом по-старчески пел:
— Из жизни французских проституток.
Возле нею никто не останавливался. Книжка, которую он предлагал, называлась: «Успехи и пути развития мировой техники», издание Госиздата.
К концу дня продавец пластинок в бархатной курдке подошел к еврею.
— Ты здесь ничего не продашь, - сказал он ему. — Этим приемом ты сейчас не заработаешь даже на трамвайный билет.
— Что же мне делать?—спросил в отчаянии старик.
— Перемени профессию. Играй на балалайке. Дай об‘явление у себя на груди, что ты глухонемой и слепой. Обзаведись шарманкой н морской свинкой. Кувыркайся!
Старик иронически улыбнулся и ничего не ответил. И тогда, должно быть; парню стало жалко старика, и он сказал ему сердечно и просто:
— Пойдем в чайную. Я напою тебя чаем.
II они ушли. В чайной за столиком евреи рассказывал:
— Месяц дому назад я приехал из Минска. И сейчас живу у земляка на Дорогомиловской. Я когда-то имел свою собственную мельницу, корову, дом, палисадник н двух лоша
дей. Дети мои учились в гимназии, но утрам пили какао, и жена ходила в каракулевом саке. У меня дочь и два сына. Дочь в 1!) году вышла замуж за делопроизводителя тюрьмы в Минске. Она там и сейчас живет. В 19 году делопроизво
дитель ДОПР а казался большим начальником. Он получал большой паек, и дочери моей многие завидовали. Сейчас у нее трое детей, жалованья он получает 75 рублей, и ей никто не завидует. Когда была жива моя старуха, мы про
давали просюквашу, делали сырки — соленые и сладкие — и помогали им. Зимой старуха умерла. Я остался один и решил поехать в Москву к сыновьям. Один из них комму
нист, а другой бухгалтер. Я приехал в Москву и хотел, чтобы они меня на старости лет кормили. Но бухгалтер мне .дал три р\ бля н просил его больше не беспокоить. Он сказал, что ему неудобно, что отец его бывший собственник и домовла
делец. Он сказал, что если узнают об этом на службе, у него могут быть неприятности. «У меня жена и семья, и я не хочу рисковать своей карьерой за твое буржуазное происхо
ждение». Он дал мне три рубля и просил к нему бошше не приходить никогда. Я пошел к коммунисту. Тот очень рассердился. Он н так молодой член партии, а тут еще прихо
дит его отец с капиталистическим прошлым. «Имей в виду,— сказал он мне, — я порвал с тобой всякую связь. Я еще в детстве ненавидел тебя, как хозяйчика и домовладельца»...
Л в детстве, я вам должен сказать, когда у меня был рваный пиджак, он говорил: «Папа, мне с тобой стыдно ходить по улице, ты одет, как сапожник» Короче, он меня даже не попросил сесть и не дал стакана холодной воды. Вот как поступают нынче с нашим братом. А на чьи деньги он образованно получил? А на чьи средства, спрашивается, он марксизму обучился? Тогда я нпонул п поше.г к свсеЦ* земляку.
Он член артели — их артель делает машинное мороженое. Семья у него живет на даче, и он сказал: «Живи пока». Сначала я продавал линкую бумагу от мух, потом иголки для прочистки примусов, а теперь вот уж неделю как тор
гую этими проститутками. II никто не покупает. Вот вся моя анкета.
Бархатная куртка закурила и спросила:
— А судиться ты с ними не пробовал? Они обязаны тебе платить.
— Лучше я умру,-сказал старик, — чем буду со своими детьми судиться. До такого позора я не дойду:
.— Глупости,— ответила на это бархатная куртка.—Ненужные сснтнменты. Гнилая романтика. Но сейчас... Сейчас можно с ними и не судиться. Есть другие меры. И это им будет стоить гораздо дороже. За совет 10 процентов. Заметано?
— Ладно.
II затем бархатная куртка решительно попросила у официанта еще один чайник и оживленно заговорила:
— Ты мельницу имел? Имел. Дом вмел? Имел. II лошадей имел, и корову имел! Прекрасно. Лучше ничего нельзя придумать.
— Что ж тут хорошего? Вы сумасшедший.
— Молчите и слушайте. Сейчас в учреждениях и я партии идет чистка. Мы явимся к твоим милым ребяткам и скажем им очень просто, что мы будем присутствовать, когда их будут чистить. II вот, представь себе, старик, когда
твой сынок с лучезарными бараньими глазами оглядывает своих товарищей по учреждению н для большей искренности, слегка заикаясь, докладывает, что я сын бедных родителей и что отец мой кустарь-кузнец. II вот, представь себе , вста
ешь ты и говоришь: «Граждане, я его пана и должен сказать,
что никогда в жизни не был кузнецом. Наоборот, у меня была мельница, собственный дом, корова»... Это прекрасная идея! Тысяча и одна ночь! Но прежде, чем ее выполнить, мы заявимся к твоим деткам и обрисуем им всю эту картину. Мы им скажем: «Пас-или вист. Бубны или вини!». Заметано?
Старику понравилась эта идея, и он согласился:
— Что ж, может быть, это н не совсем честно, но чорт с ними.
— За идею 20 процентов!—сказал парень.
— Мне их денег не жалко,—ответил старик.
— Имей в виду, что этим приемом ты можешь кормиться до самой смерти. Это золотая жила! Ты можешь и ьосле
чистки раз в два месяца заходить то к одному, то к другому сыну и просить у них немножко 1 денег. А если они будут артачиться, то ты вежливо наполнишь им, что у тебя была мельница, дом, палисадник, лошади, коровы.
* * *
И сейчас старик в новом пальто и в новых калошах раз в два месяца вхоДит смело в дом к своим сыновьям.
— Папа пришел!—говорят сыновья с нескрываемой злостью. -
— Папочка пришел! — шипят ядовитые жены. — Этот провокатор и авантюрист пришел!
Старик равнодушно позевывает и говорит брезгливо:
— Кроме того, что я провокатор, я еще имел мельницу, каменный дрм, корову. У матери вашей был каракулевый сак.
Сыновья нервно вынимают черные бумажники и расплачиваются. Старик медленно сосчитывает бумажки и иногда еще нахально прибавляет: «Жизнь вздорожала. А я как-никак старый собственник, капиталист». Ему прибавляют.
II тогда он идет к Ильинским воротам, где стоит парень с физиономией сильно похудевшего бульдога, и выкрикивает в секунду двести слов:
— Резина, прорезана, лайка, банка, муслин...
Он подходит к нему, хлопает его по плечу, весело подмигивает и приглашает его:
— Айда в столовую... Сегодня у нас будет богатый обед! Из трех бшод! С пивом! На первое—щи, на второе—беф Строганов. А на третье ты возьми себе, что хочешь, а я закажу себе мороженое.
Б. Левин