Задачи государства в области искусства.

Вот тема, на которую даже страшно писать [*)].
Столько на эту тему написано, наговорено, наболтано за четыре года революции. Сколько необъятных задач поста
влено. Сколько громких широковещательных лозунгов брошено.
— Пролетарское искусство!
— Искусство будущего бесклассового общества!
— Октябрьская революция в искусстве!
— Октябрь в театре!
— Октябрь в живописи!
— Октябрь в литературе!
А в результате от всей этой четырехлетней трескотни и шумихи....
В результате?.
Истрачены миллиарды и миллиарды денег пролетарской республики (на одно Изо Наркомпроса истрачено 130 миллиардов) и ровно ничего не создано.
Пролетариат, рабочие и крестьянские массы ровно ничего не получили.
Мало того, вся четырехлетняя вели
кая эпопея великой революции, великой кровавой борьбы осталась совершенно
незапечатленной в образах и не получила никакого отражения в искусстве,
в каких бы то ни было его памятниках.
Искусство ничего не дало для революции в настоящем и ничего не оста
вило для истории революции в будущем. Не только пролетарского, но даже и самого обыкновенного буржуазного искус
ства, хоть немного отразившего револю
ционную эпоху мы не имеем, и будущие историки великой русской революции,
будущие братья Гонкуры, которые возьмутся описывать быт русского общества
революционной эпохи, тщетно будут отыскивать художественные памятники этой эпохи. Они не найдут ни одной пьесы,
ни одной картины, которые отражали бы революционную жизнь, и с недоумением будут останавливаться перед произведе
ниями беспредметников и спраши
вать — неужели это было создано в эпоху великой революции? „И какая связь между великим содержанием революции и абсолютно бессодержательным творчеством подражателей Пикассо ?
В то время, когда мы переживали наивысший революционный подъем, изо
билующий моментами незабываемого экстатического драматизма, в это время изобразительные искусства усиленно
культивировали беспредметничество , а театры вместо создания здорового и жгу
чего революционного репертуара октябрили во всю, точно нарочито стремясь
архи-революционными футо-кубо-холсто-ширменными постановками, сделать
непонятными и невоспринимаемыми для [*)] Печатается в дискуссионном порядке. Ред.
масс, даже самые простые и старые пьесы.
В литературе создавались „высшие институты художественного слова , где акмеисты, экспрессионисты, символисты
и заумники, вели бесконечные споры между собою. Все это кричало, шумело, спорило, волновалось, и все это варилось в собственном соку. Все эти дискус
сии, диспуты, словопрения, определения театральных, художественных и иных политик , было бурей в стакане воды, борьбой в собственном муравейнике, в
пределах почти что одной Москвы, да и
в ней только в пределах литературнотеатрально-художественных кругов, соприкасающихся с Наркомпросом. За тес
ные пределы этих кругов, этого муравейника, все эти споры, диспуты и поли
тики никогда не выходили и для рабоче-крестьянских масс они оставались незаметными и неизвестными.
„Там в глубине России в области искусства продолжала стоять прежняя „ве
ковая тишина , искусство попрежнему
не доходило до народа и даже почти не играло никакой агитационной роли, ибо даже в самой служебной узко агитной
форме, в роде витрин и окон Агит- Роста (которые с большой натяжкой можно назвать искусством), дальше губернских городов не распространялось
и в народную толщу совсем не проникало.
Некоторые деятели в области исскуства
во что бы то ни стало хотели связать революцию в России с революцией в искусстве и создать сейчас же немед
ленно новое пролетарское искусство, в несколько месяцев, по заказу, выработать новые формы для всех видов искусства.
Это было, конечно, совершенно непростительное для марксистов заблуждение.
Каждому марксисту должно было быть понятно, что революции в искусстве ни
когда не совпадают с революциями в обществе, что искусство является наи
высшим и потому позже всего создающимся отражением общественного быта. Революции в искусстве обыкновенно происходят через десятки лет после ре
волюции в обществе, когда изменившиеся условия производства уже окончательно
выкуют новый общественный быт и новую общественную психологию.
В силу этого пролетарское искусство (я под пролетарским искусством подра
зумеваю искусство переходной от капи
тализма к коммунизму эпохи диктатуры пролетариата) может создаться только
тогда, когда новые условия производства выкристаллизуют новый быт.
До тех же пор искусственно и преж
девременно нельзя создать никаких новых форм нового искусства.
Как можно создавать те формы, кото
рых мы и предвидеть не в состоянии. Пока новые производственные отношения не создадут нового быта и новой пси
хологии, все попытки создать новые формы искусства останутся бесплодными.
Никакие пролеткульты и никакие масткомдрамы никакого нового пролетарского искусства не создадут и от всех
их потуг в эту сторону родятся только жалкие выкидыши чисто буржуазного искусства, наихудшей, наиболее
упадочной его фазы. Без создания новой производственной базы не может произойти революции в искусстве, не могут создаться его новые формы.
Еще большим заблуждением, нежели потуги к созданию немедленно пролетарского искусства, является признание
последних упадочных форм буржуазного искусства за пролетарское искусство,
что было проделано нами в весьма широком объеме.
Четыре года футо-кубо-пикасизм в живописи и в театре играл роль признанного пролетарского искусства и не
изменно сопутствовал всем револю
ционным пролетарским празднествам, отравляя их своей внутренней и внешней дисгармоничностью.
Это заблуждение тем более странно,
что наша партия еще и до революции имела вполне определенное отношение к так называемым левым и новейшим течениям в искусстве. Ясная и твердая
никем никогда в наших рядах не опровергаемая формулировка Плеханова гласила, что для падающего класса итти
вперед, значит опускаться вниз и потому
наиболее передовые течения буржуазного искусства это как раз те, которые опустились ниже всех своих предшественников.
Кроме того, для каждого марксиста было ясно, что кубизм строится на иска
женной идеалистической теории познания, т.-е. на базе абсолютно противоположной пролетарскому миросозерцанию.
Четырехлетний опыт, давший такие ясные и определенные результаты полного бесплодия нашего в искусстве,
должен наконец быть учтен и всем заблуждениям должен быть положен ко
нец. Должны быть твердо и определенно признаны следующие основные положения.
1) Что революции в искусстве никогда не совпадают с революциями в обществе, а отстают от последних на десятки лет,
что в революционную эпоху художественное творчество приостанавливается
и замирает на тех формах, на которых застала его революция, вкладывая в эти старые формы новое революционное содержание.
2) Что новое пролетарское искусство
и его новые формы не могут быть созданы искусственно и насильственно, что