и 1817 годах состоявшего цеховым старостою. Работа блюда отличалась высоким техническим достоинством. Орнаментация была матовая на полированной гладкой поверхности. В рисунке блюда Гаттенбергер вновь показал себя отличным художником, но все же и здесь чувствуется скорее иллюстратор, чем прирожденный металлист. Среднее украшение блюда скомпановано очень декоративно, но было бы уместнее в виде миниатюры на грамоте, чем в металли
ческом исполнении. Шифр Александра I в металле недостаточно связался с остальными частями композиции: снизу его слишком резко подчеркивает горизонтальный скипетр, повисший в пространстве без всякой художественной логики, сверху он тоже без художественного смысла вклинивается в сияние, исходящее от треугольника, которое символизирует божество словом „сый . Орел внизу беспокоен, лапы и шеи его переданы в слишком сильном движении по сравнению со спокойствием и правильностью верхней части компо
зиции. Все это хорошо легло бы на бумагу, но совсем не вписано в круг блюда, а как бы повисло в пространстве. И все же, несмотря на все эти недочеты, видна рука крупного мастера, чувствуется свежая творческая работа. В особенности мастерски положена на борт змея с ее классически строгими извивами. Матовая поверхность придает этому орнаменту особенную красоту.
Итак, в этих двух вещах перед нами в совершенно новом свете выступила из сумрака прошлого еще одна замечательная личность, еще один крупный творец на поприще русского искусства—Гаттенбергер. Если не сохранились его работы, то по крайней мере надо постараться сохранить его имя, достойное широкой известности. Подобрав вместе все его произведения, можно дать истории искусства то, к чему наука особенно теперь стремится еще одну творческую художественную индивидуальность с ясно выявленными особенностями.
Любопытно, что в минувшем году на московском художественном рынке предлагалась к покупке еще одна работа все того же неутомимого Гаттенбергера, а именно: бисквитный бюст Марии Антуанетты, описанный и воспроиз
веденный в издании б. императорского фарфорового завода. Бюст находился во владении правнука художника, носителя той же фамилии. По семейному преданию, бюст был исполнен Гаттенбергером на императорском заводе по образцу такого же севрского бюста. По своему виду—вещь эта не противо
речила такому преданию. В обжиге ее несколько повело, а быть может, в самой работе вкралась анатомическая неточность, и одна сторона не вполне соответствовала другой, но это тоже была хорошая ошибка, чувствовалась самостоя
тельная работа художника-творца, видны были искания художественные или технические.
Гаттенбергер вообще не из тех художников, которые повторяются. Он всегда очень заботлив, очень старателен, очень культурен, а главное талантлив.
По сравнению со свежестью работ Гаттенбергера другие предметы, воспроизведенные на снимках, кажутся несколько более заурядными. Две солонки скомпанованы трехсторонним приемом, во вкусе Александровского времени. Одна из них имеет крышку. Что касается гаттенбергеровского экземпляра, то он, очевидно, крышки не имел — по крайней мере среди подвергавшихся экспертизе вещей не оказалось ничего сколько-нибудь в этом отношении подходящего. Фарфоровые солонки этого типа тоже открытые.
Второе из воспроизводимых блюд, тоже золотое, с надписью „тебе тобою
озаренные11 поднесено Николаю I в 1826 году. В нем еще сохраняются
ческом исполнении. Шифр Александра I в металле недостаточно связался с остальными частями композиции: снизу его слишком резко подчеркивает горизонтальный скипетр, повисший в пространстве без всякой художественной логики, сверху он тоже без художественного смысла вклинивается в сияние, исходящее от треугольника, которое символизирует божество словом „сый . Орел внизу беспокоен, лапы и шеи его переданы в слишком сильном движении по сравнению со спокойствием и правильностью верхней части компо
зиции. Все это хорошо легло бы на бумагу, но совсем не вписано в круг блюда, а как бы повисло в пространстве. И все же, несмотря на все эти недочеты, видна рука крупного мастера, чувствуется свежая творческая работа. В особенности мастерски положена на борт змея с ее классически строгими извивами. Матовая поверхность придает этому орнаменту особенную красоту.
Итак, в этих двух вещах перед нами в совершенно новом свете выступила из сумрака прошлого еще одна замечательная личность, еще один крупный творец на поприще русского искусства—Гаттенбергер. Если не сохранились его работы, то по крайней мере надо постараться сохранить его имя, достойное широкой известности. Подобрав вместе все его произведения, можно дать истории искусства то, к чему наука особенно теперь стремится еще одну творческую художественную индивидуальность с ясно выявленными особенностями.
Любопытно, что в минувшем году на московском художественном рынке предлагалась к покупке еще одна работа все того же неутомимого Гаттенбергера, а именно: бисквитный бюст Марии Антуанетты, описанный и воспроиз
веденный в издании б. императорского фарфорового завода. Бюст находился во владении правнука художника, носителя той же фамилии. По семейному преданию, бюст был исполнен Гаттенбергером на императорском заводе по образцу такого же севрского бюста. По своему виду—вещь эта не противо
речила такому преданию. В обжиге ее несколько повело, а быть может, в самой работе вкралась анатомическая неточность, и одна сторона не вполне соответствовала другой, но это тоже была хорошая ошибка, чувствовалась самостоя
тельная работа художника-творца, видны были искания художественные или технические.
Гаттенбергер вообще не из тех художников, которые повторяются. Он всегда очень заботлив, очень старателен, очень культурен, а главное талантлив.
По сравнению со свежестью работ Гаттенбергера другие предметы, воспроизведенные на снимках, кажутся несколько более заурядными. Две солонки скомпанованы трехсторонним приемом, во вкусе Александровского времени. Одна из них имеет крышку. Что касается гаттенбергеровского экземпляра, то он, очевидно, крышки не имел — по крайней мере среди подвергавшихся экспертизе вещей не оказалось ничего сколько-нибудь в этом отношении подходящего. Фарфоровые солонки этого типа тоже открытые.
Второе из воспроизводимых блюд, тоже золотое, с надписью „тебе тобою
озаренные11 поднесено Николаю I в 1826 году. В нем еще сохраняются