не было предано забвению. Рисунки Гонзаги появлялись спорадически на страницах наших художественных журналов, а на исторической выставке архитек
туры, устроенной в 1911 г. в залах Академии Художеств, ряд таких рисунков [из собр. О. К. Аллегри] производил совершенно исключительное впечатление. Наконец, в Павловском парке сохранилось несколько павильонов, построенных по проектам Гонзаги, а некоторые части парка явно отражают его художественные замыслы.
Однако, несмотря на это, внимание, уделявшееся нашему художнику, несмотря даже на то, что о нем писали и упоминали довольно часто [при чем следует отметить особенные заслуги в этом отношении В. Я. Курбатова], как жизнь, так и творчество Гонзаги оставались совершенно невыясненными,— и раньше, чем перейти к изучению его творчества, приходится заняться установлением самых важных обстоятельств жизни нашего художника.
Здесь мы сразу же наталкиваемся на целый ряд курьезных недоразумений. Даже самое имя художника упорно пишется по неправильному начертанию ,Гонзаго , между тем как дошедшие до нас собственноручные подписи гласят: ,Gonzaga . Две книги, написанные им на французском языке, принадлежат ,Pierre GotHard Gonzague , что соответствует итальянскому Gonzaga. Правда, в оффициальных бумагах первых годов XlX-ro века встречается начертание ,Гонзаго , но это—очевидная ошибка переписчика бумаг, который усвоил это начертание, очевидно, по аналогии с польской фамилией Gonzago Myszkovski 1, как и вообще полонизмы в оффициальных бумагах дирекции императорских театров того времени являются довольно частыми.
Не лучше обстоит дело с вопросом о родине Гонзаги. В. Курбатов пишет: ,Гонзага родился в Венеции . Однако, в автобиографии Гонзаги мы читаем следующее: ,Je fus envoyé tout de suite à Venise... pour m’exercer sur les oeuvres de Canaletto, qui1 venait de mourir en réputation de grand coloriste 2. Эта фраза наводит на мысль, что Гонзага родился и выспитывался не в Венеции 3. Мое предположение оказалось доказанным, когда в общем Архиве быв. министерства императорского двора мне удалось найти следующий документ 4.
БИЛЕТ № 1037.
Данъ сей изъ Санктпетербургской Управы Благочишя на основаши Высочайшаго Манифеста Ноября отъ 30 дня 1806 года объ иностранцах!», повиду изкомиссш для разбора иностранных!» учрежденной уроженцу из Беллуна живописцу Театральной Дирекцш Педро Гонзаге для свободнаго зд^сь въ СанктпетербургБ отъ нижеписаннаго числа въ предъ на шесть мФсяцевъ, по прошествш коихъ долженъ онъ Гонзаго явится паки въ Управу Благочишя для возобновлешя позволешя имБть въ Россш пребываше въ СанктпетербургБ тоня 26 дня 1807 года.
Оба приведенных примера в достаточной степени характеризуют хаотичность и случайность наших сведений о Гонзаге и выдвигают требование установить хотя бы важнейшие даты и факты из его жизни.
Такой же неопределенностью страдает все, что было написано об искусстве нашего мастера. В конце концов, кроме восторженных отзывов об его творчестве ничего положительного не было сказано ни о характере этого искусства, ни о его происхождении, ни о его роли и значении в общей исторической картине искусства того времени.
туры, устроенной в 1911 г. в залах Академии Художеств, ряд таких рисунков [из собр. О. К. Аллегри] производил совершенно исключительное впечатление. Наконец, в Павловском парке сохранилось несколько павильонов, построенных по проектам Гонзаги, а некоторые части парка явно отражают его художественные замыслы.
Однако, несмотря на это, внимание, уделявшееся нашему художнику, несмотря даже на то, что о нем писали и упоминали довольно часто [при чем следует отметить особенные заслуги в этом отношении В. Я. Курбатова], как жизнь, так и творчество Гонзаги оставались совершенно невыясненными,— и раньше, чем перейти к изучению его творчества, приходится заняться установлением самых важных обстоятельств жизни нашего художника.
Здесь мы сразу же наталкиваемся на целый ряд курьезных недоразумений. Даже самое имя художника упорно пишется по неправильному начертанию ,Гонзаго , между тем как дошедшие до нас собственноручные подписи гласят: ,Gonzaga . Две книги, написанные им на французском языке, принадлежат ,Pierre GotHard Gonzague , что соответствует итальянскому Gonzaga. Правда, в оффициальных бумагах первых годов XlX-ro века встречается начертание ,Гонзаго , но это—очевидная ошибка переписчика бумаг, который усвоил это начертание, очевидно, по аналогии с польской фамилией Gonzago Myszkovski 1, как и вообще полонизмы в оффициальных бумагах дирекции императорских театров того времени являются довольно частыми.
Не лучше обстоит дело с вопросом о родине Гонзаги. В. Курбатов пишет: ,Гонзага родился в Венеции . Однако, в автобиографии Гонзаги мы читаем следующее: ,Je fus envoyé tout de suite à Venise... pour m’exercer sur les oeuvres de Canaletto, qui1 venait de mourir en réputation de grand coloriste 2. Эта фраза наводит на мысль, что Гонзага родился и выспитывался не в Венеции 3. Мое предположение оказалось доказанным, когда в общем Архиве быв. министерства императорского двора мне удалось найти следующий документ 4.
БИЛЕТ № 1037.
Данъ сей изъ Санктпетербургской Управы Благочишя на основаши Высочайшаго Манифеста Ноября отъ 30 дня 1806 года объ иностранцах!», повиду изкомиссш для разбора иностранных!» учрежденной уроженцу из Беллуна живописцу Театральной Дирекцш Педро Гонзаге для свободнаго зд^сь въ СанктпетербургБ отъ нижеписаннаго числа въ предъ на шесть мФсяцевъ, по прошествш коихъ долженъ онъ Гонзаго явится паки въ Управу Благочишя для возобновлешя позволешя имБть въ Россш пребываше въ СанктпетербургБ тоня 26 дня 1807 года.
Оба приведенных примера в достаточной степени характеризуют хаотичность и случайность наших сведений о Гонзаге и выдвигают требование установить хотя бы важнейшие даты и факты из его жизни.
Такой же неопределенностью страдает все, что было написано об искусстве нашего мастера. В конце концов, кроме восторженных отзывов об его творчестве ничего положительного не было сказано ни о характере этого искусства, ни о его происхождении, ни о его роли и значении в общей исторической картине искусства того времени.