История русского актера, если она будет когда-либо
написана, предстанет перед удивленным исследователем всего только как цепь счастливых или несчастных «случайностей». Что было бы с великой Ермоловой, если бы случай не помог ей неожиданно, по болезни Федотовой, сы
грать Эмилию Галотти? Что было бы с ныне
здравствующим Орленевым, если бы не случайный каприз Суворина? Блистало ли бы на страницах (тоже еще не написанной!) истории русского театра имя Асенковой, если бы у ее
матери не нашлось достаточно сильной протекции, чтобы преодолеть равнодушие театрального начальства к блестящему дебюту моло
дой актрисы? Имел бы театр В. Самойлова, если бы он тоже случайно, тоже по болезни
старшего товарища (Дюра), не сыграл бы студента Губкина в пьесе «Студент-артист»? Эти, ставшие «случайно» большими, театральные имена — пер
вые, пришедшие нам на память, но этот список можно продолжить без конца. А объяснения этому «бытовому явлению» не трудно найти во всей системе старого — особенно императорского театра, в той «иерархии» имен, связей и «авторитетов», что фактически диктовали свою волю театру, его канцеляриям и его кулисам.
«Самодержавие» первого актера, своевольный каприз первой актрисы, благосклонность директора и спальня режиссера — такова была театральная фамусовщина, через которую про
шли 99% русских актеров и актрис, добиваясь «положения». Молодость и талант — только за молодость и талант — за кулисами никогда не любили. Наоборот, они пугали «конкурен
цией», они страшили молодящуюся «премьершуи долгие годы имели только право на «классические» роли в два слова — «карета подана».
То, что делалось в прошлом за кулисами, то болото, что скрывалось за размалеванными холстами — до революции всегда было вне общественного внимания. Покупая за полтину серебром свою порцию «святого искусства», «благо
дарному зрителю» не было дела до жизни самого театра. А сам актер знал только ярмо (тяжелейшее!) театральной работы плюс изгибы тончайшей политики среди, повсюду за кулисами его под
стерегающих, подводных камней сплетен, интриг, подсиживаний. Здесь не время, и не место «разо
блачать» старый актерский быт. Мы вспомнили обо всем этом «по поводу», — только в связи
с тем обостренным вниманием, какое уделяет ныне общественность вопросам театральной быто
вой реакционности, явлению, носящему ныне имя—«головановщины».
Система изоляции своего театра от жизни, политика «незаменимости» и борьба за эту свою незаменимость — вот «душа» этой отсталости в театре. Она не признает ничьей талантливости, она заранее готова скомпрометировать всякое дарование, она пойдет на все, чтобы «спугнуть» талант и, она, вместе с тем, презирает все молодое, могущее — упаси боже— явиться ему на смену!
В общей прессе уже приводилось достаточно фактов, чтобы здесь вновь на них останавливаться.
Мы имеем в виду ту коллизию, какая создалась в наших театрах между «стариками» и молодежью и ту между ними борьбу, что ведется то открыто, то подпольно, но ведется везде несомненно.
Немного арифметики.
На долю молодежи в основных московских театрах в истекшем сезоне пришлось: в Малом
театре — одна постановка (для дневных воскресни
ков), в театре Корша — одна (к самому закрытию сезона,) в Большом — ни
одной, в МХАТе II — одна (и то «Фрол Севастьянов»), в театре Революции — одна
(и т о «Голгофа»!), в МХАТе — не считая обещанной «Квадратуры круга» — одна и то
частично («Сестры Жерар»). И это за целый год.
Что нового дали театру и что сделали для себя в течение этого года — Бабанова, Яншин, Бендина?! Кто она эта безвестная молодежь в театре Корша?... Кто такой этот Иткин — един
ственный живой человек в таком спектакле, как «Фрол Севастьянов» и что ждет его в будущем? Какая молодежь в огромных штатах Большого театра?.. Какую смену готовит себе Малый театр?.. Этого не знает никто, как никто не знает и не ду
мает о воспитании и судьбе столь жданной и столь необходимей театральной смены.
А смена растет, хочет работать, ищет работы, должна работать!
Здесь необходимо пояснить: мы отнюдь не ратуем за «выход в тираж» старшего поколения
мастеров сцены. Нужно быть варваром, чтобы отказать в праве на творчество К. С. Станислав
скому, именно теперь достигающему гениальных взлетов в своем искусстве. Нелепо было бы го
ворить о том, что Яблочкиной не надо или нельзя уже играть. И даже больше всех тронутой временем — Неждановой нет нужды переходить на пен
сию. Вопрос только в том и заключается, что,
сохраняя для театра опыт, талант, мастерство или гениальность стариков, необходимо вместе с тем развязать и силы молодежи, дать активный и достаточный выход их творческим порываниям, уже по одной их моло
дости способным органически понять и осуществить задачи революционного театра.
«Внутренняя»,«культурная»как будто невинная реакционность должна быть сломана точно также, как и фрондирующая, наглая и активная. Большее втягивание (количественно и качественно) молодежи в основ
ные постановки театра, специальные (но отнюдь не «проходные») постановки для молодых сил
театра, ввод молодежи в художественные советы и управленческие аппараты театра — это первый путь к ее ликвидации. Здесь же встает и другой ряд вопросов. Не секрет, что в теа
трах у нас очень много полезного, но и очень много «свободного» народа. Не было ли смысла давать параллельно стационарным постановкам в районах и дубликаты их с участием, главным образом, молодежи? Право, это было бы качественно выше даже трудолюбивых постановок «передвижек» и одновременно удовлетво
рило бы и массового зрителя, не могущего придти в центральный театр, и театральную мо
лодежь, которая получила бы возможность не только ждать «случая», но и учиться работая и работать учась.
Касаясь положения молодежи в наших театрах, нельзя не остановиться на последнем письме К. С. Станиславского, помещенном в № от 15 мая «Известия ЦИК». Чрезвычайно отрадно отметить, что МХАТ и по существу, и по своей организа
написана, предстанет перед удивленным исследователем всего только как цепь счастливых или несчастных «случайностей». Что было бы с великой Ермоловой, если бы случай не помог ей неожиданно, по болезни Федотовой, сы
грать Эмилию Галотти? Что было бы с ныне
здравствующим Орленевым, если бы не случайный каприз Суворина? Блистало ли бы на страницах (тоже еще не написанной!) истории русского театра имя Асенковой, если бы у ее
матери не нашлось достаточно сильной протекции, чтобы преодолеть равнодушие театрального начальства к блестящему дебюту моло
дой актрисы? Имел бы театр В. Самойлова, если бы он тоже случайно, тоже по болезни
старшего товарища (Дюра), не сыграл бы студента Губкина в пьесе «Студент-артист»? Эти, ставшие «случайно» большими, театральные имена — пер
вые, пришедшие нам на память, но этот список можно продолжить без конца. А объяснения этому «бытовому явлению» не трудно найти во всей системе старого — особенно императорского театра, в той «иерархии» имен, связей и «авторитетов», что фактически диктовали свою волю театру, его канцеляриям и его кулисам.
«Самодержавие» первого актера, своевольный каприз первой актрисы, благосклонность директора и спальня режиссера — такова была театральная фамусовщина, через которую про
шли 99% русских актеров и актрис, добиваясь «положения». Молодость и талант — только за молодость и талант — за кулисами никогда не любили. Наоборот, они пугали «конкурен
цией», они страшили молодящуюся «премьершуи долгие годы имели только право на «классические» роли в два слова — «карета подана».
То, что делалось в прошлом за кулисами, то болото, что скрывалось за размалеванными холстами — до революции всегда было вне общественного внимания. Покупая за полтину серебром свою порцию «святого искусства», «благо
дарному зрителю» не было дела до жизни самого театра. А сам актер знал только ярмо (тяжелейшее!) театральной работы плюс изгибы тончайшей политики среди, повсюду за кулисами его под
стерегающих, подводных камней сплетен, интриг, подсиживаний. Здесь не время, и не место «разо
блачать» старый актерский быт. Мы вспомнили обо всем этом «по поводу», — только в связи
с тем обостренным вниманием, какое уделяет ныне общественность вопросам театральной быто
вой реакционности, явлению, носящему ныне имя—«головановщины».
Система изоляции своего театра от жизни, политика «незаменимости» и борьба за эту свою незаменимость — вот «душа» этой отсталости в театре. Она не признает ничьей талантливости, она заранее готова скомпрометировать всякое дарование, она пойдет на все, чтобы «спугнуть» талант и, она, вместе с тем, презирает все молодое, могущее — упаси боже— явиться ему на смену!
В общей прессе уже приводилось достаточно фактов, чтобы здесь вновь на них останавливаться.
Мы имеем в виду ту коллизию, какая создалась в наших театрах между «стариками» и молодежью и ту между ними борьбу, что ведется то открыто, то подпольно, но ведется везде несомненно.
Немного арифметики.
На долю молодежи в основных московских театрах в истекшем сезоне пришлось: в Малом
театре — одна постановка (для дневных воскресни
ков), в театре Корша — одна (к самому закрытию сезона,) в Большом — ни
одной, в МХАТе II — одна (и то «Фрол Севастьянов»), в театре Революции — одна
(и т о «Голгофа»!), в МХАТе — не считая обещанной «Квадратуры круга» — одна и то
частично («Сестры Жерар»). И это за целый год.
Что нового дали театру и что сделали для себя в течение этого года — Бабанова, Яншин, Бендина?! Кто она эта безвестная молодежь в театре Корша?... Кто такой этот Иткин — един
ственный живой человек в таком спектакле, как «Фрол Севастьянов» и что ждет его в будущем? Какая молодежь в огромных штатах Большого театра?.. Какую смену готовит себе Малый театр?.. Этого не знает никто, как никто не знает и не ду
мает о воспитании и судьбе столь жданной и столь необходимей театральной смены.
А смена растет, хочет работать, ищет работы, должна работать!
Здесь необходимо пояснить: мы отнюдь не ратуем за «выход в тираж» старшего поколения
мастеров сцены. Нужно быть варваром, чтобы отказать в праве на творчество К. С. Станислав
скому, именно теперь достигающему гениальных взлетов в своем искусстве. Нелепо было бы го
ворить о том, что Яблочкиной не надо или нельзя уже играть. И даже больше всех тронутой временем — Неждановой нет нужды переходить на пен
сию. Вопрос только в том и заключается, что,
сохраняя для театра опыт, талант, мастерство или гениальность стариков, необходимо вместе с тем развязать и силы молодежи, дать активный и достаточный выход их творческим порываниям, уже по одной их моло
дости способным органически понять и осуществить задачи революционного театра.
«Внутренняя»,«культурная»как будто невинная реакционность должна быть сломана точно также, как и фрондирующая, наглая и активная. Большее втягивание (количественно и качественно) молодежи в основ
ные постановки театра, специальные (но отнюдь не «проходные») постановки для молодых сил
театра, ввод молодежи в художественные советы и управленческие аппараты театра — это первый путь к ее ликвидации. Здесь же встает и другой ряд вопросов. Не секрет, что в теа
трах у нас очень много полезного, но и очень много «свободного» народа. Не было ли смысла давать параллельно стационарным постановкам в районах и дубликаты их с участием, главным образом, молодежи? Право, это было бы качественно выше даже трудолюбивых постановок «передвижек» и одновременно удовлетво
рило бы и массового зрителя, не могущего придти в центральный театр, и театральную мо
лодежь, которая получила бы возможность не только ждать «случая», но и учиться работая и работать учась.
Касаясь положения молодежи в наших театрах, нельзя не остановиться на последнем письме К. С. Станиславского, помещенном в № от 15 мая «Известия ЦИК». Чрезвычайно отрадно отметить, что МХАТ и по существу, и по своей организа