жение сил, которое мы наблюдали в плоскости по направлению снизу вверх, наблюдается и в расположении отдельных частей тела в про
странстве. Сложные движения фигуры вызывают впечатление внутреннего беспокойства, впечатление, ко
торое, так сказать, определяется наклоном головы и ее выражением.
Рот усиленно дышет, на лбу глу
бокая нервная складка, глаза прищурены, как у человека, которому мысли не дают покоя, у которого одно ощущение перебивается другим, нервы которого взвинчены и с бо
лезненной чуткостью реагируют на каждую мелочь.
Апоксиомен Лисиппа есть идеальное изображение эллина второй половины IV в., и, только понимая его, мы в состоянии понять настроение эпохи и значение для нее личности Александра. Этот эллин,
погруженный в анализ своего я, воспринявший достижения огромного культурного развития, уже не обладает непосредственной ударной творческой силой; он чувствует свою внутреннюю слабость и в нем пробуждаются самые противоречивые на первый взгляд настроения. Он склонен к романтическим настроениям
сантиментального характера, даже с некоторым уклоном в сторону мистики, он с любовью погружается в изучение великого прошлого, которое рисовалось ему уже в светлых красках „классического“, но он преклоняется также перед силой, даже грубой, и склонен согласовать носителя такой силы со своими внутренними идеалами.
На почве этой сложной психологии мог быть создан образ бога-врача Асклепия, как он представлен в прекрасной голове—в Британском музее, на которой, благодаря чрезвычайно искусно проведенному параллелизму линий в горизонтальном
направлении и применению мягких теней, охарактеризован тип самоотверженного врача, исцелителя человечества. Рядом с Асклепием—образ Зевса, представленный головой из Отриполи в Ватикане, в которой с величием гомеровского образа сочетается нервность напряженной психики, сверхчеловеческая сила воли— с трагической внутренней борьбой.
Александр Великий. Константинополь.
Alexandre le Grand.
Сonstantinopole.