ковъ. Въ погонѣ за настроеніемъ и красочными пятнами онъ зажигалъ на своихъ картинахъ гигантскіе пожары. Босха можно назвать родоначальникомъ пейзажа.
Онъ показалъ дорогу Патиниру и Герри-де-Блессу, ночными же эффектами и заревами — ванъ деръ Неру и ванъ деръ Пулю.
Нужно также считать Босха родоначальникомъ бытовой и сатирической живописи. Картины его, какъ ,ИсцѢленіе сумасшедшаго‘ и гравированныя композиціи, высмѣивающія пороки современниковъ, ставятъ его во главѣ самой ста

рой группы нидерландскихъ жанристовъ, какъ Брейгель, Артсенъ, Гемскеркъ.

Но, если въ этой отрасли огромная фигура Брейгеля заслонила Босха, то есть другая область, въ которой нѣтъ ему равнаго, — область, въ которой, я думаю, мастеръ Іеронимусъ останется на вѣки ,внѢ конкурренціи‘. Я говорю о Босхѣ фантастѣ и создателѣ чертовщины. Подобныхъ геніально-бредовыхъ твореній не выявить теперь: такіе кошмары не смущаютъ больше міръ. Босхъ предста
вилъ картину всѣхъ страховъ своего времени, всю ту философію, поэзію, науку, которыя погребены въ фоліантахъ инкунабулъ и въ пергаментахъ манускриптовъ. Онъ воплотилъ бредовое міровоззрѣніе конца средневѣковья, исполненное волшебства и чертовщины.
Какъ передъ тѣмъ, чтобы потухнуть, огонь въ каминѣ вдругъ ярко вспыхиваетъ послѣднимъ языкомъ, такъ и наканунѣ Возрожденія прощальнымъ фейерверкомъ вдругъ разгорѣлись всѣ кошмары, страхи, ужасы самыхъ темныхъ столѣтій. Средневѣковью, чтобы отойти совершенно, нужно было еще разъ напугать міръ.
И вотъ, чтобы уяснить творчество Босха, необходимо сдѣлать хотя бы набросокъ времени, въ которомъ онъ жилъ.