волны, что бѣжитъ изъ Россіи, навсегда прорвавшій плотину западно-европейскаго самодовольства и принесшій съ собой побѣду сѣверныхъ варваровъ надъ Римомъ современности...
Какимъ же оружіемъ досталась эта побѣда? Въ чисто-музыкальномъ отношеніи сезонъ этого года не былъ особенно успѣшнымъ. Вокальная музыка отсут
ствовала, оркестрація же ,Карнавала Шумана, какъ и прошлогодняя оркестрація шопеновскихъ пьесъ, вызвала осужденіе значительной части французскихъ критиковъ. Возобновленіе ,Жизели‘ съ банальной музыкой А. Адама, показав
шейся еще болѣе банальной рядомъ съ русской музыкой, было встрѣчено съ досадой. Приспособленіе ,Шехеразады‘, симфонической сюиты Римскаго-Кор
сакова, написанной на опредѣленный сюжетъ, къ совершенно иному содержанію вызвало неодобреніе, а со стороны критика газеты Temps, Р. Lalo— даже рѣзкое осужденіе. Правда, другими было отмѣчено, наоборотъ, то почтеніе къ интерпретируемой музыкѣ, которымъ проникнута русская хорео
графія и которое столь противоположно тому, что дѣлается во Франціи, гдѣ партитура попирается ногами, измѣняемая въ процессѣ подготовленія балета въ угоду danseuse-étoile. Правда, вопросъ о допустимости оркестраціи лири
ческой музыки и пластическаго воплощенія симфонической музыки вызвалъ, подъ вліяніемъ русскаго балета, цѣлую полемику и внесъ много страсти въ стоячую воду французской критики. Правда, ,Жаръ-Птица‘ Стравинскаго, при
знаннаго однимъ изъ лучшихъ представителей современной русской школы, имѣла огромный успѣхъ у дебюссистовъ. Но въ общемъ и цѣломъ, въ музыкальномъ отношеніи сезонъ этого года оказался слабѣе прежнихъ.
Это было какъ бы предначертано самимъ Рокомъ для того, чтобы еще ярче выявился необычайный успѣхъ, выпавшій на долю балета, какъ такового, и mise en scène. Если бы и на этотъ разъ въ Парижѣ восторжествовали русская музыка и русскіе голоса,—въ этомъ не было бы ничего удивитель
наго. Побѣда же русской хореографіи и живописи, русскаго театра вообще, открыла собой совершенно новыя дали, показала Западу, что въ Россіи есть и другія искусства, помимо искусства звуковъ...
Такъ, даже суровый критикъ Temps долженъ былъ признаться, что ,какъ ни нелѣпа манера извращенія смысла музыки, но когда видишь ,Шехеразаду‘, объ ней забываешь,—до такой степени отдаешься великолѣпію и новизнѣ
спектакля‘. Еще восторженнѣе выражается Rinaldo Hahn: ,Троянскіе старцы безъ ропота согласились на бѣдствія войны, ибо имъ дано было узрѣть Елену,— точно также и я нахожу утѣшеніе отъ современности въ сознаніи того, что я увидѣлъ Клеопатру на сценѣ‘. Такихъ панегирикъ русскимъ постановкамъ можно
Какимъ же оружіемъ досталась эта побѣда? Въ чисто-музыкальномъ отношеніи сезонъ этого года не былъ особенно успѣшнымъ. Вокальная музыка отсут
ствовала, оркестрація же ,Карнавала Шумана, какъ и прошлогодняя оркестрація шопеновскихъ пьесъ, вызвала осужденіе значительной части французскихъ критиковъ. Возобновленіе ,Жизели‘ съ банальной музыкой А. Адама, показав
шейся еще болѣе банальной рядомъ съ русской музыкой, было встрѣчено съ досадой. Приспособленіе ,Шехеразады‘, симфонической сюиты Римскаго-Кор
сакова, написанной на опредѣленный сюжетъ, къ совершенно иному содержанію вызвало неодобреніе, а со стороны критика газеты Temps, Р. Lalo— даже рѣзкое осужденіе. Правда, другими было отмѣчено, наоборотъ, то почтеніе къ интерпретируемой музыкѣ, которымъ проникнута русская хорео
графія и которое столь противоположно тому, что дѣлается во Франціи, гдѣ партитура попирается ногами, измѣняемая въ процессѣ подготовленія балета въ угоду danseuse-étoile. Правда, вопросъ о допустимости оркестраціи лири
ческой музыки и пластическаго воплощенія симфонической музыки вызвалъ, подъ вліяніемъ русскаго балета, цѣлую полемику и внесъ много страсти въ стоячую воду французской критики. Правда, ,Жаръ-Птица‘ Стравинскаго, при
знаннаго однимъ изъ лучшихъ представителей современной русской школы, имѣла огромный успѣхъ у дебюссистовъ. Но въ общемъ и цѣломъ, въ музыкальномъ отношеніи сезонъ этого года оказался слабѣе прежнихъ.
Это было какъ бы предначертано самимъ Рокомъ для того, чтобы еще ярче выявился необычайный успѣхъ, выпавшій на долю балета, какъ такового, и mise en scène. Если бы и на этотъ разъ въ Парижѣ восторжествовали русская музыка и русскіе голоса,—въ этомъ не было бы ничего удивитель
наго. Побѣда же русской хореографіи и живописи, русскаго театра вообще, открыла собой совершенно новыя дали, показала Западу, что въ Россіи есть и другія искусства, помимо искусства звуковъ...
Такъ, даже суровый критикъ Temps долженъ былъ признаться, что ,какъ ни нелѣпа манера извращенія смысла музыки, но когда видишь ,Шехеразаду‘, объ ней забываешь,—до такой степени отдаешься великолѣпію и новизнѣ
спектакля‘. Еще восторженнѣе выражается Rinaldo Hahn: ,Троянскіе старцы безъ ропота согласились на бѣдствія войны, ибо имъ дано было узрѣть Елену,— точно также и я нахожу утѣшеніе отъ современности въ сознаніи того, что я увидѣлъ Клеопатру на сценѣ‘. Такихъ панегирикъ русскимъ постановкамъ можно