ПО ПОВОДУ СТИХОВЪ АННЫ АХМА
ТОВОЙ [*]
Человҍка, пишущаго стихи, мы вообще называемъ поэтомъ. Женщину, пишущую стихи, мы еще называемъ Музой. И даже если это сказано шутливо, здѣсь заключается какое-то смутное, но многозначительное утвержденіе того, что женское вдохновеніе въ глубочайшемъ корнѣ своей женственности отличается отъ вдохновенія мужского.
И чѣмъ меньше женщинъ, способныхъ сказать въ поэзіи свое новое слово, тѣмъ боль
шимъ вниманіемъ мы обязаны къ творчеству женщины, которая, первой же полудюжиной стихотвореній въ двухъ-трехъ журналахъ, при
влекла сужденіе критики и заслужила равно для себя почетныя: похвалу Валерія Брюсова и грубую брань г. Буренина.
Анна Ахматова умѣетъ по большой дорогѣ современной художественной культуры идти съ такой самобытной независимостью личной жизни, какъ будто бы эта большая дорога была причудливой тропинкой ея заповѣднаго сада.
Да, большая дорога, ибо далеко, далеко назадъ виднѣется рядъ вѣхъ, уходящихъ въ былое...
Какъ много нужно вспомнить для того, чтобы наклеить на эту маленькую книжку ярлыкъ со столь простою надписью: ,импрессіонизмъ
[*] Сборникъ ,Вечеръ , изданіе Цеха Поэтовъ.
субъективно-синтетическій‘? А вѣдь это лишь внѣшняя оцѣнка.
Когда, полвѣка съ небольшимъ назадъ, люди пришли къ трагической невозможности дальше выявлять реальный міръ во всемъ безконеч
номъ осложненіи мелочей и подробностей, и казалось, что красота зашла въ тупикъ; тогда открылась — сначала неясно, потомъ какъ громъ побѣдныхъ трубъ — тайна синтетиче
скаго воспріятія; оказалось, что нѣсколько удачно выхваченныхъ частностей даютъ та
кую же полную synthesis картины, какъ и всѣ несмѣтныя дѣйствительныя подробности. Мил
ліоны листьевъ затрепетали въ двухъ-трехъ обобщающихъ мазкахъ... И вотъ, когда евро
пейскіе цари Прекраснаго пошли по новому пути, то имъ, въ силу закона, заставляющаго весь міръ служить Царямъ, подвернулось японское искусство съ достигнутымъ умѣ
ніемъ дать цѣлый пейзажъ въ двухъ-трехъ линіяхъ. О ,вліяніи‘ японцевъ много говорили; но правда ли, что желтолицые опричники культуры могли серьезно ,вліять‘ на самостное, царственное творчество Европы?
Какъ бы то ни было, японское искусство намъ пригодилось на топливо, и имя далекихъ чужаковъ стало обозначать опредѣленную ,манеру‘ синтетическаго воспріятія.
Въ русскую поэзію эта ,манера‘ введена въ окончательномъ видѣ Иннокентіемъ Анненскимъ.
Въ стихахъ Анны Ахматовой очень много
ТОВОЙ [*]
Человҍка, пишущаго стихи, мы вообще называемъ поэтомъ. Женщину, пишущую стихи, мы еще называемъ Музой. И даже если это сказано шутливо, здѣсь заключается какое-то смутное, но многозначительное утвержденіе того, что женское вдохновеніе въ глубочайшемъ корнѣ своей женственности отличается отъ вдохновенія мужского.
И чѣмъ меньше женщинъ, способныхъ сказать въ поэзіи свое новое слово, тѣмъ боль
шимъ вниманіемъ мы обязаны къ творчеству женщины, которая, первой же полудюжиной стихотвореній въ двухъ-трехъ журналахъ, при
влекла сужденіе критики и заслужила равно для себя почетныя: похвалу Валерія Брюсова и грубую брань г. Буренина.
Анна Ахматова умѣетъ по большой дорогѣ современной художественной культуры идти съ такой самобытной независимостью личной жизни, какъ будто бы эта большая дорога была причудливой тропинкой ея заповѣднаго сада.
Да, большая дорога, ибо далеко, далеко назадъ виднѣется рядъ вѣхъ, уходящихъ въ былое...
Какъ много нужно вспомнить для того, чтобы наклеить на эту маленькую книжку ярлыкъ со столь простою надписью: ,импрессіонизмъ
[*] Сборникъ ,Вечеръ , изданіе Цеха Поэтовъ.
субъективно-синтетическій‘? А вѣдь это лишь внѣшняя оцѣнка.
Когда, полвѣка съ небольшимъ назадъ, люди пришли къ трагической невозможности дальше выявлять реальный міръ во всемъ безконеч
номъ осложненіи мелочей и подробностей, и казалось, что красота зашла въ тупикъ; тогда открылась — сначала неясно, потомъ какъ громъ побѣдныхъ трубъ — тайна синтетиче
скаго воспріятія; оказалось, что нѣсколько удачно выхваченныхъ частностей даютъ та
кую же полную synthesis картины, какъ и всѣ несмѣтныя дѣйствительныя подробности. Мил
ліоны листьевъ затрепетали въ двухъ-трехъ обобщающихъ мазкахъ... И вотъ, когда евро
пейскіе цари Прекраснаго пошли по новому пути, то имъ, въ силу закона, заставляющаго весь міръ служить Царямъ, подвернулось японское искусство съ достигнутымъ умѣ
ніемъ дать цѣлый пейзажъ въ двухъ-трехъ линіяхъ. О ,вліяніи‘ японцевъ много говорили; но правда ли, что желтолицые опричники культуры могли серьезно ,вліять‘ на самостное, царственное творчество Европы?
Какъ бы то ни было, японское искусство намъ пригодилось на топливо, и имя далекихъ чужаковъ стало обозначать опредѣленную ,манеру‘ синтетическаго воспріятія.
Въ русскую поэзію эта ,манера‘ введена въ окончательномъ видѣ Иннокентіемъ Анненскимъ.
Въ стихахъ Анны Ахматовой очень много