недавно новый великолѣпный ,голубой‘ пейзажъ, выбранный изъ десятковъ другихъ, воцарился рядомъ съ прежними избранниками.
Вотъ этотъ сознательный и систематичный ,хорошій вкусъ‘ и сообщаетъ собранію
И. А. Морозова тотъ характеръ благородной опредѣленности и цѣльности, котораго такъ часто не достаетъ коллекціямъ современныхъ картинъ, въ томъ числѣ и общественнымъ музеямъ.
Bпpoчeмъ, музеи, въ частности — музеи Франціи, не могутъ похвастаться обиліемъ произведеній съ именами только что перечисленныхъ мастеровъ, хотя эти мастера
выражаютъ, несомнѣнно, цѣлую эпоху въ исторіи искусства, многозначительную эпоху напряженной борьбы живописи за живопись и за священное право живо
писца быть самимъ собою. Непостижимо — музеи все еще нс могуть рѣшиться ,признать‘ Сезанна! Скоро, когда будутъ окончательно распроданы собранія Пеллерена и Волара, чтобы судить о творчествѣ великаго гражданина Экса, придется изъ Парижа Ѣздить въ Москву... Да что говорить, — отсутствуетъ не одинъ Сезаннъ, въ музеяхъ Франціи нѣтъ лучшихъ произведеній Мане и первыхъ импрессіонистовъ, а то немногое, что есть, почти всегда случайные дары жертвователей.
Такимъ образомъ, все, раскрывающее подлинную эволюцію французскаго искусства, начиная съ 60-хъ годовъ прошлаго столѣтія и кончая нашими днями, все наиболѣе самобытное, художественное, жизнеспособное въ этомъ искусствѣ — разсѣяно по частнымъ галереямъ. Между ними, безспорно, собранію И. А. Морозова принадлежитъ одно изъ первыхъ мѣстъ.
Наиболѣе полно представлены четыре великихъ учителя новой французской школы (не вѣрнѣе ли сказать — всей современной живописи?) Моне, Ренуаръ, Сезаннъ, Гогенъ...
Какъ недавно сравнительно картины импрессіонистовъ — и самый терминъ импрессіонизма — казались новыми, ,послѢдними‘ въ живописи, а въ Россіи какъ еще близко время, когда восхищаться ,стогомъ сѢна‘ Моне значило обнаружить верхъ смѣлости и попасть въ ряды самыхъ отъявленныхъ модернистовъ! Это было вчера... И вотъ сегодня, т. е. какихъ нибудь десять лѣтъ позже, импрессіонизмъ не только не представляется намъ послѣднимъ дерзаніемъ, но апостолы его уже успѣли сдѣлаться своего рода ,классиками‘, и даже блюстители ,государственнаго‘ искусства, долго ограждавшіе свою репутацію отъ офиціальнаго признанія ихъ новшествъ, больше не негодуютъ, а напротивъ одобрительно киваютъ головой... И если это не отразилось замѣтно, какъ я уже сказалъ, на ,стоячихъ
водахъ‘ искусства, именуемыхъ общественными музеями, въ смыслѣ хотя бы запоздалаго пріобрѣтенія завѣдомыхъ chef-d oeuvre’oвъ, все же канонизація импрессіонизма — фактъ совершившійся и, право, недалеко то время, когда вслѣдъ за Мане, будутъ торжественно водворены въ Лувръ Моне и Ренуаръ.
Вотъ этотъ сознательный и систематичный ,хорошій вкусъ‘ и сообщаетъ собранію
И. А. Морозова тотъ характеръ благородной опредѣленности и цѣльности, котораго такъ часто не достаетъ коллекціямъ современныхъ картинъ, въ томъ числѣ и общественнымъ музеямъ.
Bпpoчeмъ, музеи, въ частности — музеи Франціи, не могутъ похвастаться обиліемъ произведеній съ именами только что перечисленныхъ мастеровъ, хотя эти мастера
выражаютъ, несомнѣнно, цѣлую эпоху въ исторіи искусства, многозначительную эпоху напряженной борьбы живописи за живопись и за священное право живо
писца быть самимъ собою. Непостижимо — музеи все еще нс могуть рѣшиться ,признать‘ Сезанна! Скоро, когда будутъ окончательно распроданы собранія Пеллерена и Волара, чтобы судить о творчествѣ великаго гражданина Экса, придется изъ Парижа Ѣздить въ Москву... Да что говорить, — отсутствуетъ не одинъ Сезаннъ, въ музеяхъ Франціи нѣтъ лучшихъ произведеній Мане и первыхъ импрессіонистовъ, а то немногое, что есть, почти всегда случайные дары жертвователей.
Такимъ образомъ, все, раскрывающее подлинную эволюцію французскаго искусства, начиная съ 60-хъ годовъ прошлаго столѣтія и кончая нашими днями, все наиболѣе самобытное, художественное, жизнеспособное въ этомъ искусствѣ — разсѣяно по частнымъ галереямъ. Между ними, безспорно, собранію И. А. Морозова принадлежитъ одно изъ первыхъ мѣстъ.
Наиболѣе полно представлены четыре великихъ учителя новой французской школы (не вѣрнѣе ли сказать — всей современной живописи?) Моне, Ренуаръ, Сезаннъ, Гогенъ...
Какъ недавно сравнительно картины импрессіонистовъ — и самый терминъ импрессіонизма — казались новыми, ,послѢдними‘ въ живописи, а въ Россіи какъ еще близко время, когда восхищаться ,стогомъ сѢна‘ Моне значило обнаружить верхъ смѣлости и попасть въ ряды самыхъ отъявленныхъ модернистовъ! Это было вчера... И вотъ сегодня, т. е. какихъ нибудь десять лѣтъ позже, импрессіонизмъ не только не представляется намъ послѣднимъ дерзаніемъ, но апостолы его уже успѣли сдѣлаться своего рода ,классиками‘, и даже блюстители ,государственнаго‘ искусства, долго ограждавшіе свою репутацію отъ офиціальнаго признанія ихъ новшествъ, больше не негодуютъ, а напротивъ одобрительно киваютъ головой... И если это не отразилось замѣтно, какъ я уже сказалъ, на ,стоячихъ
водахъ‘ искусства, именуемыхъ общественными музеями, въ смыслѣ хотя бы запоздалаго пріобрѣтенія завѣдомыхъ chef-d oeuvre’oвъ, все же канонизація импрессіонизма — фактъ совершившійся и, право, недалеко то время, когда вслѣдъ за Мане, будутъ торжественно водворены въ Лувръ Моне и Ренуаръ.