КИНЕМАТОГРАФИЧНОСТЬ
ОДНАЖДЫ, сидя в гостях, я имел неосторожность рассказать за столом следующее:
А вот, граждане, занятный случай произошел с одним моим знакомым. У него, понимаете ли, недавно рожала, жена. Ну, приходит он в больницу, ему говорят: у вас мальчик родился! Он взял справку, заре
гистрировал ребенка, а через несколько дней возвращается домой жена, а с ней... девочка.
— Девочка?!—ахнули заинтересовавшиеся слушатели.
— Да, девочка. Он — туда, сюда, в больницу. Там говорят: извините, пожалуйста — малость мы перепутали... И, действительно, у кого-то обменили эту девочку, приносят ему мальчишку.
— Ах, ах! — продолжали удивляться заинтересовавшиеся слушатели. Среди присутствующих находился некий кинорежиссер в длинных
волосах, бороде, загнанной на кадык, и клетчатых галифе. Поахавши, он сказал мне:
— Ну, и везет же вам! Ведь это—чистый сценарий!.. Такой случай! Любое кино с руками оторвет сюжетец!
Это-то меня и сгубило. Мне давно уже хотелось написать сценарий, и потому, услышав мнение режиссера, я на другой же день честно изложил описанный случай, разделил рассказ на части и понес в кино-организацию.
Через два месяца мне вернули сценарий, сказании:
— Безусловно, тут что-то есть. Но чего-то нет. Мы даже знаем, что есть, а чего нет: есть сюжет, а нету — кино-обработки. В таком виде это некинематографично. Хотя и жизненно. Переработайте сценарий так, чтобы оно стало кинематографично, и мы, конечно, возьмем. Я нашел после долгих поисков старого опытного сценариста и пред
ложил ему соавторство. Старый опытный сценарист согласился. Мы приступили к переработке.
— Как мы называем злополучонго отца? — спросил мой соавтор. — У меня тут он назван Николай Михайлов. А на самом деле он — Михаил Николаев.
— Нет, вго вы — серьезно?! — Ха-ха-ха!.. — и старый опытный сценарист залился веселым смехом.— Злополучный отец будет называться... Граф Трельский — вот как он будет называться! Через сколько времени, по-вашему, должна быть раскрыта подмена?
— В жизни она была раскрыта в тот же день...
— Ха-ха-ха... Ну, и чудак же вы! В кино,чтобы что-нибудь раскрыть, требуется по крайней мере двадцать лет, а то и все сорок пять!
И оттиснув меня, старый опытный сценарист набросал такое:
„В одну бурную ночь графиня Трельсквч наплывом разрешается от бремени долгожданным сыном. Но подкупленная боковой линией граф
ского рода акушерка подменяет мальчика на девочку того же ф1 рыата, родившуюся в это время в семье графского управителя. Черев, двадцать лет граф состарился, сына у ьего нет и в будущем не предвидится, а потому все майоратные имения должны отойти той самой боковой
линии, которая подкупила акушерку. Боковая линия злорадствует, граф из диафрагмы в диафрагму с печалью взирает на дочь, которая не сможет толком продолжить род, и вдруг кстати умирающая акушерка крупным планом открывает графу подмену. Графский сын вылезает из семьи управителя и в диафрагму женится на той самой управительской дочери, которая его замещала.*
С почтением отметив замечательные кинослова: наплыв, планом, диафрагма,— я отнес вновь образовавшийся сценарий в кино организацию и через три месяца получил такой ответ:
— Опять у вас что-то есть, а чего-то нет. И опять-таки мы внаем, что и чего: есть кинематографичность, а нет — идеологии. Ваш сценарий годится для буржуазного кино, но не для советского...
Словом, я иашел молодого сценариста, чья идеология была выдержана, как вина господвалов Армении, и предложил ему навести идеологический лоск на наше произведение. Молодой человек написал наново:
„В неизвестно какую ночь жена рабочего Молотоссриова крупным планом рожает сына. Но расхлябанная совдура — акушерка подменяет мальчика на дочь палаточиика Обиралова. Проходят годы, и активист Молотосерпов с ужасом убеждается в том, что дочь его наплывом отрывается от масс по профсоюзной линии. Печалится об этом и сама проф
союзная линия (это вам не буржуазная—боковая линия). Между тем сиделка той больницы, в которой рожала жена Молотосерпова, заходит к нему, чтобы перерегистрировать какой то там членский билет. Она спрашивает Молотосерпова о здоровьи его сына, Молотов говорит, что у него — не сын, а дочь. Сиделка же говорит, что, как сейчас помнит, в свое время
ив диафрагмы рожался именно сын. Дело распутывается, и обрадованный активист Молотосерпов возвращает палаточнику Обиралову его отродье, а себе берет родного сына, которого палаточник чуть-чуть нс разложил в диафрагму своими торгашескими настроениями .
Через четыре месяца в кино-оргапизации сценарий признали удовлетворительным и обещались на-днях принять. А еще через пять месяцев там образовалось новое правление, и мне сказали:
— В вашем сценарии чего-то нет. хотя что-то и есть... Вы не находите, что сюжетец-то больше подходит для комической, чем для драмы?
Так как я все еще был одержим желанием видеть фильму, снятую по моему сценарию, то я нашел и то, что сюжетец больше подходит для комической, и—еще одного сценариста, специализировавшегося на комических картинах.
После новой обработки сценария, вышло вот что:
„Молодой счастливый отец приходит за ребенком в больницу. Ему наплывом показывают мальчика, лежащего в кроватке среди других детой. Молодой счастливый отец просит: заверните ребенка с собой в бумажку. Подвесив ребенка к пуговице пиджака, отец (молодой, сча
стливый) торопится домой, по дороге рассеянно садится на дитя в трамвае, затем пара раз теряет его на улице и, наконец, принеся домой, убеж
дается, что это—не мальчик, а девочка крупным планом. Отец в ярости выбрасывает никчемную для него девочку и мчится обратно в больницу. Там он ищет среди остальных детей своего сына, но ему попадаются всо девочки, и он их выбрасывает со влостн в окно из диафрагмы. Девочки
Рис. Б. Малаховского
— Пожалуйста, войдите!
— Нет, уж вы, пожалуйста!
— Нет, уж, пожалуйста, вы... — Нет, пожалуйста, уж вы...
(См. сначала)
От редакции. Какие на первый взгляд неимоверно любезные люди! А на самом деле—чистые грубияны. Просто боятся, что новый дом обвалится...
падают на головы прохожим, и прохожие бегут в погоню за молодым счастливым отцом. От ц убегает, набив себе карманы детьми и бросая их в преследователей. Наконец, погоня отстала, отец присел передохнуть, хочет выбросить последнего оравшегося ребенка, как вдруг узнает в нем сына. Счастливый, он идет домой .
Через полгода после сдачи этого веселого и остроумного сценария счастливым шел домой также и я: мой (теперь уже на одну четверть) сценарий ( ыл принят к постановке,„Правда, сценарий не имел ничего общею с тем случаем из жизни, который послужил ему темой, правда, выпущенная через год картина ие имела ничего общего и с втнм сцена
рием, но зато моя фамилия ук ашала первые кадры этой картины ,и я получил вполне ясное представление о том, что такое кинема-го- Г р В ф И Ч и о с т ь!
В. АРДОВ
ОДНАЖДЫ, сидя в гостях, я имел неосторожность рассказать за столом следующее:
А вот, граждане, занятный случай произошел с одним моим знакомым. У него, понимаете ли, недавно рожала, жена. Ну, приходит он в больницу, ему говорят: у вас мальчик родился! Он взял справку, заре
гистрировал ребенка, а через несколько дней возвращается домой жена, а с ней... девочка.
— Девочка?!—ахнули заинтересовавшиеся слушатели.
— Да, девочка. Он — туда, сюда, в больницу. Там говорят: извините, пожалуйста — малость мы перепутали... И, действительно, у кого-то обменили эту девочку, приносят ему мальчишку.
— Ах, ах! — продолжали удивляться заинтересовавшиеся слушатели. Среди присутствующих находился некий кинорежиссер в длинных
волосах, бороде, загнанной на кадык, и клетчатых галифе. Поахавши, он сказал мне:
— Ну, и везет же вам! Ведь это—чистый сценарий!.. Такой случай! Любое кино с руками оторвет сюжетец!
Это-то меня и сгубило. Мне давно уже хотелось написать сценарий, и потому, услышав мнение режиссера, я на другой же день честно изложил описанный случай, разделил рассказ на части и понес в кино-организацию.
Через два месяца мне вернули сценарий, сказании:
— Безусловно, тут что-то есть. Но чего-то нет. Мы даже знаем, что есть, а чего нет: есть сюжет, а нету — кино-обработки. В таком виде это некинематографично. Хотя и жизненно. Переработайте сценарий так, чтобы оно стало кинематографично, и мы, конечно, возьмем. Я нашел после долгих поисков старого опытного сценариста и пред
ложил ему соавторство. Старый опытный сценарист согласился. Мы приступили к переработке.
— Как мы называем злополучонго отца? — спросил мой соавтор. — У меня тут он назван Николай Михайлов. А на самом деле он — Михаил Николаев.
— Нет, вго вы — серьезно?! — Ха-ха-ха!.. — и старый опытный сценарист залился веселым смехом.— Злополучный отец будет называться... Граф Трельский — вот как он будет называться! Через сколько времени, по-вашему, должна быть раскрыта подмена?
— В жизни она была раскрыта в тот же день...
— Ха-ха-ха... Ну, и чудак же вы! В кино,чтобы что-нибудь раскрыть, требуется по крайней мере двадцать лет, а то и все сорок пять!
И оттиснув меня, старый опытный сценарист набросал такое:
„В одну бурную ночь графиня Трельсквч наплывом разрешается от бремени долгожданным сыном. Но подкупленная боковой линией граф
ского рода акушерка подменяет мальчика на девочку того же ф1 рыата, родившуюся в это время в семье графского управителя. Черев, двадцать лет граф состарился, сына у ьего нет и в будущем не предвидится, а потому все майоратные имения должны отойти той самой боковой
линии, которая подкупила акушерку. Боковая линия злорадствует, граф из диафрагмы в диафрагму с печалью взирает на дочь, которая не сможет толком продолжить род, и вдруг кстати умирающая акушерка крупным планом открывает графу подмену. Графский сын вылезает из семьи управителя и в диафрагму женится на той самой управительской дочери, которая его замещала.*
С почтением отметив замечательные кинослова: наплыв, планом, диафрагма,— я отнес вновь образовавшийся сценарий в кино организацию и через три месяца получил такой ответ:
— Опять у вас что-то есть, а чего-то нет. И опять-таки мы внаем, что и чего: есть кинематографичность, а нет — идеологии. Ваш сценарий годится для буржуазного кино, но не для советского...
Словом, я иашел молодого сценариста, чья идеология была выдержана, как вина господвалов Армении, и предложил ему навести идеологический лоск на наше произведение. Молодой человек написал наново:
„В неизвестно какую ночь жена рабочего Молотоссриова крупным планом рожает сына. Но расхлябанная совдура — акушерка подменяет мальчика на дочь палаточиика Обиралова. Проходят годы, и активист Молотосерпов с ужасом убеждается в том, что дочь его наплывом отрывается от масс по профсоюзной линии. Печалится об этом и сама проф
союзная линия (это вам не буржуазная—боковая линия). Между тем сиделка той больницы, в которой рожала жена Молотосерпова, заходит к нему, чтобы перерегистрировать какой то там членский билет. Она спрашивает Молотосерпова о здоровьи его сына, Молотов говорит, что у него — не сын, а дочь. Сиделка же говорит, что, как сейчас помнит, в свое время
ив диафрагмы рожался именно сын. Дело распутывается, и обрадованный активист Молотосерпов возвращает палаточнику Обиралову его отродье, а себе берет родного сына, которого палаточник чуть-чуть нс разложил в диафрагму своими торгашескими настроениями .
Через четыре месяца в кино-оргапизации сценарий признали удовлетворительным и обещались на-днях принять. А еще через пять месяцев там образовалось новое правление, и мне сказали:
— В вашем сценарии чего-то нет. хотя что-то и есть... Вы не находите, что сюжетец-то больше подходит для комической, чем для драмы?
Так как я все еще был одержим желанием видеть фильму, снятую по моему сценарию, то я нашел и то, что сюжетец больше подходит для комической, и—еще одного сценариста, специализировавшегося на комических картинах.
После новой обработки сценария, вышло вот что:
„Молодой счастливый отец приходит за ребенком в больницу. Ему наплывом показывают мальчика, лежащего в кроватке среди других детой. Молодой счастливый отец просит: заверните ребенка с собой в бумажку. Подвесив ребенка к пуговице пиджака, отец (молодой, сча
стливый) торопится домой, по дороге рассеянно садится на дитя в трамвае, затем пара раз теряет его на улице и, наконец, принеся домой, убеж
дается, что это—не мальчик, а девочка крупным планом. Отец в ярости выбрасывает никчемную для него девочку и мчится обратно в больницу. Там он ищет среди остальных детей своего сына, но ему попадаются всо девочки, и он их выбрасывает со влостн в окно из диафрагмы. Девочки
СЕКРЕТ ЛЮБЕЗНОСТИ
Рис. Б. Малаховского
— Пожалуйста, войдите!
— Нет, уж вы, пожалуйста!
— Нет, уж, пожалуйста, вы... — Нет, пожалуйста, уж вы...
(См. сначала)
От редакции. Какие на первый взгляд неимоверно любезные люди! А на самом деле—чистые грубияны. Просто боятся, что новый дом обвалится...
падают на головы прохожим, и прохожие бегут в погоню за молодым счастливым отцом. От ц убегает, набив себе карманы детьми и бросая их в преследователей. Наконец, погоня отстала, отец присел передохнуть, хочет выбросить последнего оравшегося ребенка, как вдруг узнает в нем сына. Счастливый, он идет домой .
Через полгода после сдачи этого веселого и остроумного сценария счастливым шел домой также и я: мой (теперь уже на одну четверть) сценарий ( ыл принят к постановке,„Правда, сценарий не имел ничего общею с тем случаем из жизни, который послужил ему темой, правда, выпущенная через год картина ие имела ничего общего и с втнм сцена
рием, но зато моя фамилия ук ашала первые кадры этой картины ,и я получил вполне ясное представление о том, что такое кинема-го- Г р В ф И Ч и о с т ь!
В. АРДОВ