славный старикан
I.
( Окруженный группой служилой молодежи,
на диванчике, предназначенной для троих пассажирчв, сидел невысокай человек с седыми, слегка закрученными усами, очень похожий на извесін .го циркового артиста Владимира Дурова. Рядом с седеньким человеком на диван
чйгіе сидел непроницаемого вида бородатый сумрачный гражданин с набухщим портфелей в больших волотых очках; остальную площадь занимал рассказчик. Дамы, которые, очевидно, досадовали на беспечное веселье молодежи и на старикана, державшею себя до непристойности весело для своих лег,— старались не слушать его расскаэы, дѳлали вид, что они заняты сво
ими мыслями, отвертывались в сторону, но... всетаки слушали, и очень часто непрошенная улыбка появлялась у них на подкрашѳнных губах.
II.
Оа две станции до Москвы в поеэд вскочил ре
виэор. Старикан, накурившись вдоволь, рассказывал все новые и новые анекдоты, которых у него, повидимому, хватило бы не на такой короткий путь, как этот... Когда подошел ревияор и компостировал проверенные билеты, ста
рикан продолжал невозмутимо рассказывать, весь вагон оглашался веселый смехом: теперь, не щадя своей непроницаемой солидности, смеялся даже и сосед старикана с набухшим портфелем. Довольно часто прыскали и дамы, безна
дежно махнув рукою на все свои показные добродетели.
Ревизор тоже задержался на минутку, желая выслушать конец истории, нотом, широко улыбаясь, протянул руку к рассказчику:
— Позвольте билетик.
Старикан сделал такую уморительную рожу, ч:о прыснул даже сам ревизор. Но тут же ста
рикан сделал трагическое выражение и спросил с горечью:
— Это что же, товарищ? Неужели вы мне не доверяете? Да неужели ж вы... вы могли подумить, что я.,, я польщусь на какой то там рубль... рубль, принадлежащий народной казне нашей советской республики?!.. Ах, товарищ, товарищ...
— Простите, — бормотал смущенный ревизор, стараясь не смотреть на старикана, кото
рый, казалось, готов был сейчас же расплакаться от нанесенной ему нестерпимой обиды,— про
стите, я вовсе так не думал... я не хотел вас обидегь... Мне только нужно, по обязанности ревиаора, прокомпостировать каш б^лет...
— Прокомпостировать!.. Пустая формальность, не больше, как бюрократизм,— говорил старикан плачу щим голосом, вьііаскивая из кармана огромный носовой платок с красными каемками и поднося его к глазам,— а вог из-за зтой пустой формальности честного старого человека, прожившаго в полной непорочности всю жизнь... такого вот человека... из бюрократизма...
Человек непроницаемой солидности с набухшим портфелей сердито посмотрел на ревизора и мрачно проговорил:
— Оставьте человека, видите — в слезу вогнали! Я сам видел, что он покупал билег. Чорг с ним, с вашим компостером. Нельзя же издаваться над честными людьми из-за пустой формальности...
— Да я что же,— едва слышно отвечал ревизор, смутившись окончательно и пряча компостер в карман.— Мы сами видим, только обязанность наша такая... Извините пожалуйста. Езжайте, гражданин, успокойтесь!
Но когда дверь за ревизором с шумом захлопнулась, лицо у старикана мгновенно преобразилось, вместо плачущего выражения оно приняло в д самой веселой, беззаботной насмешливости.
— Тюря, вот тюря! — с привизгом хохотал старикан, поджав живот короткими пухлыми ручками.— Да я ж такого и пяти минут на служба не держал бы... Да разве ж так можно?! Ну, и оглобля, ну, и переклад амбарыч... Служака... чудак!..
Через минуту старикан уже завязал разговор с соседями, а еще через минуту все сидевшеѳ и стоявшие поблизости от него весело смеялись, смотря на его тонкое подвижное лицо ножными, восторженными глазами.
— Славный старикан! — сказал мой прик* толь, посматривая на добродушное, детско-наивное лицо нашего спутника.— Представляю, как любят его в семье...
III.
трамвая, идущаго вглубь Сокольников, к селу ** Богородскому, длинная очередь.
Мы пропустили уже два бигком-набитьіх траміая, на третий наша очередь — самая близ
кая. Когда мы вскочили и заняли места, вагон мгновенно наполнился измученными вспотев
шими людьми, кондуктор сгонял пристроившихся на подножке, тут же неподалеку надсадно трещал милиционерский свисток,— в вто время мы увидѳли, как на переднюю площадку саешньіми подпрыгивающими шагами шмыгнул старикан с своим чемоданчиком,— тот самый, который ехал с нами в поезде. Старикан, не раскрывая, совал в нос вагоновожатому какую-то книжечку в красной обложке, и до нас, сидевших на пе
редней скамейке, доносился его ласково-убеждающий голое:
— Да я же — член!.. Я могу с передней пло г адки... бесплатно! Как вы можете мне не верить? Ах, товарищ, товарищ!.. Мне сам Калилинин, Михал Ваныч, безусловно верит... даже очки свои мне подарил...
Вагоновожатый посмотрел на старикана, виновато улыбнулся н вьігнул ладонь по направлению к вагону:
— Пожалуйте!
Старикан вошел в вагон и, воспользовавшись тем, что кто-то из пассажиров поднялся с ска
мейки, чтобы купить у кондуктора билѳт, занял его место. Пассажир, увидев, что его место так ловко занято чистеньким старикаиом с тонким улыбчивый лицом, добродушно усм хнулся и протянул руку к ремешку, ва какие держатся едущие стоя.
,..па которого не было-бы выхода.
Звякнул кондукторский звовок, вагон тронулся.
Вагон скользил быстро, минуя остановку за остановкой. Нам нужно было сойти на второй остановке „по требонанию“, и я уже приготовился встать, чтобы крикнуть кондуктору, сто
явшему в другом конце вагона, чтобы он дал вагоновожатому сигнал к оста ;овке, как стари
кан вскочил с своею места и дернул шнур кон
дукторскою звонка. Кондуктор, заметив вто, быстро протискался вперед и встал перед сгариканом в самой грозной позе, готовый сейчас же остіновить трамвай и сдать преступника постовому милиционеру.
— Какое вы имеете право нарушать служебный пор док, гражданин?!—хрипел кондукгор на старикана. Старикан стоял и расте
рянно улыбался своай простодушной, детскинаивной улыбкой.
— Да я ж ничего не нарушал. Я только не хотел вас беспокоить по пустяку, гражданин кондуктор. Что у меня, рука что ли отло лится позвонить? Притом же очень далеко кричать, а голое у меня неприятный, с привизгом, могло быть непрнятно гражданам-пассажирам... Я очень извиняюсь, ежели обидел чем.. По простоте своей живу, многиѳ порядки мне суть неизвестны...
Кондуктор уже улыбался, смотря на чистенькое маленькое лицо старикана, когороэ улыбабалось виноватой, растерянной улыбкой.
На остановке трамвай остановился. Старикан, подхватив свой чемоданишко, выскочил, пассажиры руками отдавали ему прощалььные приветствия.
— Славный какой старикан! — опять сказал
мой приятель.
Рис. Б. Антоновского
Нет такого положения..,
IV.
]\Ды шли по тѳнистой и пустынной просеке... На гладкой, как асфальг, дорожкѳ просеки молодой почтовый чиновник обучал свою жен
езде на велосипеде. Жена у него была беленькая, полная, с большими наивными голубыми глазами.
— Да смотри ты хорошенько: надо вог так, привыкай держать равновесие. Тут все дело в равновесии. Следи за рулем, умей упра лягь им, тогда будешь владеть и равновеои м.
Когда мы подходили к ним, женщ на слезла с велосипеда и смущенно передала его мужу.
Старикан сосредогоченно ра.сма ривал ди ковинную машину.
— И как это ты, парень, ухитряешься на двух колесах?... Такое див > да к нам бы в де
ревню... Да ей-богу-ж в колдовстве обвинили бы, в знакомство с нечистый .. Честное слово!
Старикан обошел вокруг велосипеда, потрогал колеса, седѳльце, пощелкал ногтями по спицам.
— Как чисто все оделаио А ну-ка, парень, прокатись еще.
Чиновник опять лихо вскочил на седелко, вернул педали — и попасся быстрое давешнего. Вернувшись, он сказал, переводя дух:
— Только и всего.
— Нѵ, и диво! — восторженно сказал старикан.— Не разрешите ли, товарищ, попытать.. Хоть посижу на нем на старости лет...
— Отчего же, пожалуйста. Только не нажимайте сильно педали назад: может испортиться втулка и вьілетят шарики. — Я — тихонечко...
Чиновник, смеясь, подвѳл к нему велосипед. Старикан долго, кряхтя, взбирался на седелко, поставил ноги на педали, чиновник несколько сажен провел его по дорожке.
— Ну, я пускаю.
— Пускай, — ответил старикан.
Чиновник пустил. Старикан повихлялся несколько шагов, выписывая восьмерку, потом наладил вел сипед на середину дорожки, выро
внялся, налег на педали, полы его пальтишка распластались, как крылья птицы, — и через какую пибудь минуту он скрылся из виду в дали просеки. Чиновник и его жена почуяв недоброе, бежали за своим вело ипѳдом, выкрикивая плачущими голосами:
— Ку-уда?!... Ку-да?!. . Вернись, шулик! Назад!..
Вскоре и они исчезли в глубине просеки, а мы с приятелем молча пошли на нашу дачную квартиру. Здесь приятель раскрыл ветхий че
моданишко, который оставил ему сіарикан. В чемоданишко была солома, в соломе для тяжести была завернута половинка кирпича.
— Славный старикан! — сказал я приятѳлю. Приятель молча нопрнтал солому и кирпич
в чемодан и так же молча выбросил все вто в помойку.
Г. Устинов
I.
( Окруженный группой служилой молодежи,
на диванчике, предназначенной для троих пассажирчв, сидел невысокай человек с седыми, слегка закрученными усами, очень похожий на извесін .го циркового артиста Владимира Дурова. Рядом с седеньким человеком на диван
чйгіе сидел непроницаемого вида бородатый сумрачный гражданин с набухщим портфелей в больших волотых очках; остальную площадь занимал рассказчик. Дамы, которые, очевидно, досадовали на беспечное веселье молодежи и на старикана, державшею себя до непристойности весело для своих лег,— старались не слушать его расскаэы, дѳлали вид, что они заняты сво
ими мыслями, отвертывались в сторону, но... всетаки слушали, и очень часто непрошенная улыбка появлялась у них на подкрашѳнных губах.
II.
Оа две станции до Москвы в поеэд вскочил ре
виэор. Старикан, накурившись вдоволь, рассказывал все новые и новые анекдоты, которых у него, повидимому, хватило бы не на такой короткий путь, как этот... Когда подошел ревияор и компостировал проверенные билеты, ста
рикан продолжал невозмутимо рассказывать, весь вагон оглашался веселый смехом: теперь, не щадя своей непроницаемой солидности, смеялся даже и сосед старикана с набухшим портфелем. Довольно часто прыскали и дамы, безна
дежно махнув рукою на все свои показные добродетели.
Ревизор тоже задержался на минутку, желая выслушать конец истории, нотом, широко улыбаясь, протянул руку к рассказчику:
— Позвольте билетик.
Старикан сделал такую уморительную рожу, ч:о прыснул даже сам ревизор. Но тут же ста
рикан сделал трагическое выражение и спросил с горечью:
— Это что же, товарищ? Неужели вы мне не доверяете? Да неужели ж вы... вы могли подумить, что я.,, я польщусь на какой то там рубль... рубль, принадлежащий народной казне нашей советской республики?!.. Ах, товарищ, товарищ...
— Простите, — бормотал смущенный ревизор, стараясь не смотреть на старикана, кото
рый, казалось, готов был сейчас же расплакаться от нанесенной ему нестерпимой обиды,— про
стите, я вовсе так не думал... я не хотел вас обидегь... Мне только нужно, по обязанности ревиаора, прокомпостировать каш б^лет...
— Прокомпостировать!.. Пустая формальность, не больше, как бюрократизм,— говорил старикан плачу щим голосом, вьііаскивая из кармана огромный носовой платок с красными каемками и поднося его к глазам,— а вог из-за зтой пустой формальности честного старого человека, прожившаго в полной непорочности всю жизнь... такого вот человека... из бюрократизма...
Человек непроницаемой солидности с набухшим портфелей сердито посмотрел на ревизора и мрачно проговорил:
— Оставьте человека, видите — в слезу вогнали! Я сам видел, что он покупал билег. Чорг с ним, с вашим компостером. Нельзя же издаваться над честными людьми из-за пустой формальности...
— Да я что же,— едва слышно отвечал ревизор, смутившись окончательно и пряча компостер в карман.— Мы сами видим, только обязанность наша такая... Извините пожалуйста. Езжайте, гражданин, успокойтесь!
Но когда дверь за ревизором с шумом захлопнулась, лицо у старикана мгновенно преобразилось, вместо плачущего выражения оно приняло в д самой веселой, беззаботной насмешливости.
— Тюря, вот тюря! — с привизгом хохотал старикан, поджав живот короткими пухлыми ручками.— Да я ж такого и пяти минут на служба не держал бы... Да разве ж так можно?! Ну, и оглобля, ну, и переклад амбарыч... Служака... чудак!..
Через минуту старикан уже завязал разговор с соседями, а еще через минуту все сидевшеѳ и стоявшие поблизости от него весело смеялись, смотря на его тонкое подвижное лицо ножными, восторженными глазами.
— Славный старикан! — сказал мой прик* толь, посматривая на добродушное, детско-наивное лицо нашего спутника.— Представляю, как любят его в семье...
III.
трамвая, идущаго вглубь Сокольников, к селу ** Богородскому, длинная очередь.
Мы пропустили уже два бигком-набитьіх траміая, на третий наша очередь — самая близ
кая. Когда мы вскочили и заняли места, вагон мгновенно наполнился измученными вспотев
шими людьми, кондуктор сгонял пристроившихся на подножке, тут же неподалеку надсадно трещал милиционерский свисток,— в вто время мы увидѳли, как на переднюю площадку саешньіми подпрыгивающими шагами шмыгнул старикан с своим чемоданчиком,— тот самый, который ехал с нами в поезде. Старикан, не раскрывая, совал в нос вагоновожатому какую-то книжечку в красной обложке, и до нас, сидевших на пе
редней скамейке, доносился его ласково-убеждающий голое:
— Да я же — член!.. Я могу с передней пло г адки... бесплатно! Как вы можете мне не верить? Ах, товарищ, товарищ!.. Мне сам Калилинин, Михал Ваныч, безусловно верит... даже очки свои мне подарил...
Вагоновожатый посмотрел на старикана, виновато улыбнулся н вьігнул ладонь по направлению к вагону:
— Пожалуйте!
Старикан вошел в вагон и, воспользовавшись тем, что кто-то из пассажиров поднялся с ска
мейки, чтобы купить у кондуктора билѳт, занял его место. Пассажир, увидев, что его место так ловко занято чистеньким старикаиом с тонким улыбчивый лицом, добродушно усм хнулся и протянул руку к ремешку, ва какие держатся едущие стоя.
,..па которого не было-бы выхода.
Звякнул кондукторский звовок, вагон тронулся.
Вагон скользил быстро, минуя остановку за остановкой. Нам нужно было сойти на второй остановке „по требонанию“, и я уже приготовился встать, чтобы крикнуть кондуктору, сто
явшему в другом конце вагона, чтобы он дал вагоновожатому сигнал к оста ;овке, как стари
кан вскочил с своею места и дернул шнур кон
дукторскою звонка. Кондуктор, заметив вто, быстро протискался вперед и встал перед сгариканом в самой грозной позе, готовый сейчас же остіновить трамвай и сдать преступника постовому милиционеру.
— Какое вы имеете право нарушать служебный пор док, гражданин?!—хрипел кондукгор на старикана. Старикан стоял и расте
рянно улыбался своай простодушной, детскинаивной улыбкой.
— Да я ж ничего не нарушал. Я только не хотел вас беспокоить по пустяку, гражданин кондуктор. Что у меня, рука что ли отло лится позвонить? Притом же очень далеко кричать, а голое у меня неприятный, с привизгом, могло быть непрнятно гражданам-пассажирам... Я очень извиняюсь, ежели обидел чем.. По простоте своей живу, многиѳ порядки мне суть неизвестны...
Кондуктор уже улыбался, смотря на чистенькое маленькое лицо старикана, когороэ улыбабалось виноватой, растерянной улыбкой.
На остановке трамвай остановился. Старикан, подхватив свой чемоданишко, выскочил, пассажиры руками отдавали ему прощалььные приветствия.
— Славный какой старикан! — опять сказал
мой приятель.
НЕ ВСЕ КОТУ „ПОСТ
Рис. Б. Антоновского
Нет такого положения..,
IV.
]\Ды шли по тѳнистой и пустынной просеке... На гладкой, как асфальг, дорожкѳ просеки молодой почтовый чиновник обучал свою жен
езде на велосипеде. Жена у него была беленькая, полная, с большими наивными голубыми глазами.
— Да смотри ты хорошенько: надо вог так, привыкай держать равновесие. Тут все дело в равновесии. Следи за рулем, умей упра лягь им, тогда будешь владеть и равновеои м.
Когда мы подходили к ним, женщ на слезла с велосипеда и смущенно передала его мужу.
Старикан сосредогоченно ра.сма ривал ди ковинную машину.
— И как это ты, парень, ухитряешься на двух колесах?... Такое див > да к нам бы в де
ревню... Да ей-богу-ж в колдовстве обвинили бы, в знакомство с нечистый .. Честное слово!
Старикан обошел вокруг велосипеда, потрогал колеса, седѳльце, пощелкал ногтями по спицам.
— Как чисто все оделаио А ну-ка, парень, прокатись еще.
Чиновник опять лихо вскочил на седелко, вернул педали — и попасся быстрое давешнего. Вернувшись, он сказал, переводя дух:
— Только и всего.
— Нѵ, и диво! — восторженно сказал старикан.— Не разрешите ли, товарищ, попытать.. Хоть посижу на нем на старости лет...
— Отчего же, пожалуйста. Только не нажимайте сильно педали назад: может испортиться втулка и вьілетят шарики. — Я — тихонечко...
Чиновник, смеясь, подвѳл к нему велосипед. Старикан долго, кряхтя, взбирался на седелко, поставил ноги на педали, чиновник несколько сажен провел его по дорожке.
— Ну, я пускаю.
— Пускай, — ответил старикан.
Чиновник пустил. Старикан повихлялся несколько шагов, выписывая восьмерку, потом наладил вел сипед на середину дорожки, выро
внялся, налег на педали, полы его пальтишка распластались, как крылья птицы, — и через какую пибудь минуту он скрылся из виду в дали просеки. Чиновник и его жена почуяв недоброе, бежали за своим вело ипѳдом, выкрикивая плачущими голосами:
— Ку-уда?!... Ку-да?!. . Вернись, шулик! Назад!..
Вскоре и они исчезли в глубине просеки, а мы с приятелем молча пошли на нашу дачную квартиру. Здесь приятель раскрыл ветхий че
моданишко, который оставил ему сіарикан. В чемоданишко была солома, в соломе для тяжести была завернута половинка кирпича.
— Славный старикан! — сказал я приятѳлю. Приятель молча нопрнтал солому и кирпич
в чемодан и так же молча выбросил все вто в помойку.
Г. Устинов