имѣемъ» и т. д... Вѣжливо, но убѣдительно... «Рукопись ваша и т. д... неудобна»... Подлое это слово: «неудобно»... «Напечатано не будетъ... неудобно...
неудобно... не будетъ», и опять «неудобно»... Чортъ знаетъ что такое!.. (Швыряетъ письма на полъ.) Трамъ-тамъ, тра-ла-ла... (Наливаетъ вторую рюмку водки и оставляетъ ее невыпитой, точно такъ же, какъ и первую.) Послѣдніе два года сидѣлъ я надъ трагедіей... Три тысячи стиховъ и шесть дѣйствій... Чего еще, кажется?... Три тысячи стиховъ—вѣдь это адская работа... Неудобно!... (Наливаетъ третью рюмку водки.) Сидитъ тамъ въ редакціи какая-нибудь фря и знай себѣ валяетъ по всѣмъ тремъ: «ваша ру
копись не годится... неудобно... напечатана не будетъ...» А понимаетъ ли онъ, скажите на милость, сколько онъ горя приноситъ однимъ почеркомъ nepâ... Вѣдь онъ всю жизнь человѣка коверкаетъ... Куда имъ? Въ это они не входятъ... Неудобно, и все тутъ!... А я то, дуракъ, надѣялся и мечталъ... Съ невѣстой разссорился, такую золотую дѣвушку потерялъ навѣки... Да, да,
навѣки... Вѣдь я какъ ее огорошилъ... «Высмѣетесь надъ моимъ писательствомъ, такъ я васъ и знать не хочу...» И какъ это у меня сорвалось — до сихъ поръ не понимаю... Она—въ слезы... Стихи, говоритъ, васъ губятъ... Бросьте вы писать, ради Создателя... Какъ, говорю, бросьте? Вѣдь въ этомъ вся моя жизнь!... Она какъ расхохочется... Да неужели вы не понимаете, говоритъ, что всѣ надъ вами издѣваются?... Хорошій вы человѣкъ, Макаръ Петровичъ, а пишете изъ рукъ вонъ скверно... Какъ сказала она это,—ну, и пошло... И ногами топалъ, и дурой обозвалъ... Все на свою трагедію указывалъ... Вотъ напечатаютъ, расхвалятъ... небось, сами прибѣжите... Тоже вѣдь лестно... Жена писателя... аплодисменты, слава, деньги... Такъ изоби
дѣлъ, такъ изобидѣлъ, что и вспоминать совѣстно... «Нѣтъ, Макаръ Петровичъ!... Не приду я къ вамъ тогда... А вотъ если вы отказъ получите, можетъ быть