СЛУЖБИСТЫРис. А. Радакова
Глава I
Гopoд Завьяловск застыл от аноя. Поверхностному наблюдателю кажется,
что в полдень в его уездном масштабе живы лишь свиньи да куры. Остальное население, скрывшись за зеленой изгородью палисадников, либо спит, либо пьет квас.
На станции, со скоростью приходящих и отходящих поездов, пул - сирует жизнь. К поезду выходят все: одни—во исполнение служебных обязанностей, другие—вследствие иных побуждений. Профработник в целях политпросветительных — узнать, не прибыли ли столичные газеты от позапрошлой недели, железнодорожный инженер, он же поклонник женской красоты, на предмет наблюдения красивых лиц, выглядывающих из окон. Любочка, машинистка из конторы, выбегает, чтобы посмотреть последние парижские моды. „Парижанки на ходу сигают из жесткого вагона и стремглав летят за кипятком. „Сообразить фасон в это время дело трудное, но, по уверениям Любочки, не безнадежное.
Отошел поезд,—умерла станция. ДС и ТЧ и другие группировки заглавных букв превратились в Иван Иванычей и Петров Кузмичей. Они мирно поглощают в буфете холодник со льдом и 50% скидкой, полагающейся служащим станции.
Из окна буфета видно поле с золотеющей рожью и дальний перопесок. От станции до перелеска, по всей „линии отчуждения раскинулось ржавое железнодорожное кладбище: металлические трупы паровозов, бывшие ходы бывших вагонов, кткие-то трубы, какие-то гайки, какие-то шестерни, сваленные в кучу. Их моют дожди, засыпает их пыль...
— М-да1.. — говорит Иван Иваныч, поглаживая задумчиво лысеющий череп.— В Америко этого ни за что бы не допустили... Там насчет этого туго... На заводах Форда, сказать смешно, каждый лом к месту... Испортилась машина: годные части оберут, остальное в переплав...
— Сказал, ч-а-асти!..— щурится Петр Кузьмич.— Там тебе не только части, там стальным опилком не брезгуют... Пометут пол и... в переплав... Сооруди-ка, Петр Лексевич, полдюжинки.
— Слушаю-с!..— изгибается приятно буфетчик.— Раков позволите?.. — Дай!—кивает ремонтный мастер.— Рака я люблю!.. А а еще что читал, Петр Кузьмич!., Дым выучились ловить... Процедят через особую машину и в переплав... А, Любочка, что скажете... Лимонада, мармелада...
Но Любочка, газелью влетевшая в буфет, не слышит. Глаза Любочки — стоячее озеро слез.
— Иван Иваныч, это невозможно!.. Выбежала на минуточку к поезду, и раз,—коробку пудры из стола слимонили...
— А вы, дорогуся, запирайте!.. Ушли все из конторы, дверь на запор!.. — Как же запирать, если засова нет!.. Третий месяц хлопочем... Теперь мне за пудрой в губернию придется ехать...
— Подпишем „аровизионку , скатаете, ангел!..
— Мерси!..—глаза Любочки веселеют.— А нельзя ли нам засов приделать?.. Сторож Яким берется... Пусть, гозорит, ремонтный железа отпустит... У него, говорит, много... Подходящие части есть...
— Мало ли, чего у меня есть!..— солидно возражает ремонтный. — Не моту я но своему произволу железом манкировать... Вы подайте за
явление, а мы рассмотрим... А роз засовов готовых у нас нет, придется обратиться в правленье, а правленье в свою очередь... Дай-ка. Петр Алексевич, еще полдюжинки... Для Любочки лимонада представь!..
Лица оживляются. Буфетчик бабочкой летает от столиков к стойке. Инженер, не взирая на ревнивую жену и пять человек детей, под шумок
об ясняется Любочке в любви. Другие в звращаются к прежней теме разп - вора, имена Тейлоров и Фордов реют под засиженным мухами потолком
Глава II
Мертвое днем, ночыо железнодорожное кладбище оживает. Руины скре
жещут, бряцают железными частями, перекликаются живой челс.- веческой речью:
— Васька, леший, куда гайку д л? — Издеся она...
— И-зде-сяя!.. Говорил, чтобы класть болты к болтам, гайку к гайкам. Прочищу вот рыло, будешь знать. О господь батюшко, ни одной паровозной трубки не оставили!.. Такой вороватый народ пошел, хуч самогонное проиэводсто бросай...
..В красненьких домишках, что около станции, вспыхивают осторожные огни..
— Вы бы еще подольше там возились, ироды халдейские!— Иван Карпыч больше часу ждет...
— Та вить... дело-то... Ржавый предмет, ничем не отвинтишь...
— Ну-ну, бог простит!.. — примирительно говорит Иван Карпыч, владелец кузницы и железно-скобяной торговли.— Кажи, чего господь послал... Трубок паровозных нету?..
— Только одну и нашли, Иван Карпыч!.. Все порастаскали, сволочь народ!..
— Способные трубочки для производства. Так, а это что... Гаечки... И гаечка ничего ежели к делу... И на грузил- , и по домашней надоб
нос1И... Себя уважающий парень без гайки в драку не выйдет... За ножик ответственность велика, а гайка, что ж... Гайка без вреда.
— Болтов вот дюже много.
— И болт ничего. К молотилке ли приспособить, „Фордзоныча ли починить... И рельсы годящая штуковина. Шиалы-то зачем приволокли? — Заодно брали. На топку пригодится...
— Ну-ну. Дай бог. Наваливай на телегу. За расчетом завтра в лавку. Н-о-о-о, милая. Потро! ивай1..
Еще немножко практического „фордизма и от желе снодорожного
кладбища не останется и следа... М. Андриевская
КЛАДБИЩЕ
(Жуткий рассказ)
Глава I
Принципы мистера Форда
Гopoд Завьяловск застыл от аноя. Поверхностному наблюдателю кажется,
что в полдень в его уездном масштабе живы лишь свиньи да куры. Остальное население, скрывшись за зеленой изгородью палисадников, либо спит, либо пьет квас.
На станции, со скоростью приходящих и отходящих поездов, пул - сирует жизнь. К поезду выходят все: одни—во исполнение служебных обязанностей, другие—вследствие иных побуждений. Профработник в целях политпросветительных — узнать, не прибыли ли столичные газеты от позапрошлой недели, железнодорожный инженер, он же поклонник женской красоты, на предмет наблюдения красивых лиц, выглядывающих из окон. Любочка, машинистка из конторы, выбегает, чтобы посмотреть последние парижские моды. „Парижанки на ходу сигают из жесткого вагона и стремглав летят за кипятком. „Сообразить фасон в это время дело трудное, но, по уверениям Любочки, не безнадежное.
Отошел поезд,—умерла станция. ДС и ТЧ и другие группировки заглавных букв превратились в Иван Иванычей и Петров Кузмичей. Они мирно поглощают в буфете холодник со льдом и 50% скидкой, полагающейся служащим станции.
Из окна буфета видно поле с золотеющей рожью и дальний перопесок. От станции до перелеска, по всей „линии отчуждения раскинулось ржавое железнодорожное кладбище: металлические трупы паровозов, бывшие ходы бывших вагонов, кткие-то трубы, какие-то гайки, какие-то шестерни, сваленные в кучу. Их моют дожди, засыпает их пыль...
— М-да1.. — говорит Иван Иваныч, поглаживая задумчиво лысеющий череп.— В Америко этого ни за что бы не допустили... Там насчет этого туго... На заводах Форда, сказать смешно, каждый лом к месту... Испортилась машина: годные части оберут, остальное в переплав...
— Сказал, ч-а-асти!..— щурится Петр Кузьмич.— Там тебе не только части, там стальным опилком не брезгуют... Пометут пол и... в переплав... Сооруди-ка, Петр Лексевич, полдюжинки.
— Слушаю-с!..— изгибается приятно буфетчик.— Раков позволите?.. — Дай!—кивает ремонтный мастер.— Рака я люблю!.. А а еще что читал, Петр Кузьмич!., Дым выучились ловить... Процедят через особую машину и в переплав... А, Любочка, что скажете... Лимонада, мармелада...
Но Любочка, газелью влетевшая в буфет, не слышит. Глаза Любочки — стоячее озеро слез.
— Иван Иваныч, это невозможно!.. Выбежала на минуточку к поезду, и раз,—коробку пудры из стола слимонили...
— А вы, дорогуся, запирайте!.. Ушли все из конторы, дверь на запор!.. — Как же запирать, если засова нет!.. Третий месяц хлопочем... Теперь мне за пудрой в губернию придется ехать...
— Подпишем „аровизионку , скатаете, ангел!..
— Мерси!..—глаза Любочки веселеют.— А нельзя ли нам засов приделать?.. Сторож Яким берется... Пусть, гозорит, ремонтный железа отпустит... У него, говорит, много... Подходящие части есть...
— Мало ли, чего у меня есть!..— солидно возражает ремонтный. — Не моту я но своему произволу железом манкировать... Вы подайте за
явление, а мы рассмотрим... А роз засовов готовых у нас нет, придется обратиться в правленье, а правленье в свою очередь... Дай-ка. Петр Алексевич, еще полдюжинки... Для Любочки лимонада представь!..
Лица оживляются. Буфетчик бабочкой летает от столиков к стойке. Инженер, не взирая на ревнивую жену и пять человек детей, под шумок
об ясняется Любочке в любви. Другие в звращаются к прежней теме разп - вора, имена Тейлоров и Фордов реют под засиженным мухами потолком
Глава II
Практики на работе
Мертвое днем, ночыо железнодорожное кладбище оживает. Руины скре
жещут, бряцают железными частями, перекликаются живой челс.- веческой речью:
— Васька, леший, куда гайку д л? — Издеся она...
— И-зде-сяя!.. Говорил, чтобы класть болты к болтам, гайку к гайкам. Прочищу вот рыло, будешь знать. О господь батюшко, ни одной паровозной трубки не оставили!.. Такой вороватый народ пошел, хуч самогонное проиэводсто бросай...
..В красненьких домишках, что около станции, вспыхивают осторожные огни..
— Вы бы еще подольше там возились, ироды халдейские!— Иван Карпыч больше часу ждет...
— Та вить... дело-то... Ржавый предмет, ничем не отвинтишь...
— Ну-ну, бог простит!.. — примирительно говорит Иван Карпыч, владелец кузницы и железно-скобяной торговли.— Кажи, чего господь послал... Трубок паровозных нету?..
— Только одну и нашли, Иван Карпыч!.. Все порастаскали, сволочь народ!..
— Способные трубочки для производства. Так, а это что... Гаечки... И гаечка ничего ежели к делу... И на грузил- , и по домашней надоб
нос1И... Себя уважающий парень без гайки в драку не выйдет... За ножик ответственность велика, а гайка, что ж... Гайка без вреда.
— Болтов вот дюже много.
— И болт ничего. К молотилке ли приспособить, „Фордзоныча ли починить... И рельсы годящая штуковина. Шиалы-то зачем приволокли? — Заодно брали. На топку пригодится...
— Ну-ну. Дай бог. Наваливай на телегу. За расчетом завтра в лавку. Н-о-о-о, милая. Потро! ивай1..
Еще немножко практического „фордизма и от желе снодорожного
кладбища не останется и следа... М. Андриевская