ТРУПРОАР СОБРУК
Катастрофа
Е
сли б я мог описывать ужасные злоключения трудовой производствен
ной артели „Собрук“ с таким же бесстрастным спокойствием, как некогда „монах трудолюбивый , сидя в своей келье, повествовал о днях царя Бориса! Увы, это невозможно!
Келья, положим, есть: две с половиной сажени, по полтиннику сажень. Но спокойствия нет.
Быгь-может, потому нет спокойствия, что и Хурдомурдов, и Соскин и Гопак-Гопаченко—эти несчастные учредители и члены артели, гораздо ближе мне, чем царь Борис—трудолюбивому монаху-летописцу.
Они и посейчас живы—бегают, хлопочут, и не дальше, как час тому назад, я одолжил Соскину десять рублей. Мотивы были настолько уважительны, что нельзя было не одолжить. Но об этом речь дальше.
А теперь, стиснув зубы, приступаю к повествованию и постараюсь ни одним словом не выдать своего волнения, вызванного горькой судьбой „Собрука .
Читатель помнит из предыдущей главы („Смехач , № 29), что мы оставили артель в решительный для нее момент — накануне важного многообещающего открытия.
От предпринятых Хурдомурдовым опытов по изобретению „Тараканьих капель —зависела дальнейшая судьба артели.
Будущее артели, таким образом, находилось в руках тараканов. Понятно, с каким нетерпеньем остальные члены артели (Соскин и Гопак) справлялись о ходе опытов.
Телефонистки вправе были сказать в эти дни, что телефоны ’Хурдомурдова, Соекина и Гопака—самые беспокойные во всем городе, а разговоры по этим телефонам—самые странные и загадочные.
— Ну, как делишки? — звонил, например, абонент Соскин:—не сдохли еще?
•— Нет. Еще бегают...-—отвечал абонент Хурдомурдов.
— Попробую заменить нашатырный спирт валерьянкой...
— Хорошо Я вам позвоню через час... Всего! И дай им бог так не сдохнуть, как я хочу умереть!..
День за днем Хурдомурдов наблюдал за тараканами, посаженными под стеклянный колпак. А под колпаком было одно и то же: тараканы или с отвращением шарахались в сторону, нащупав усами нашатырный спирт, касторку и тому подобную дрянь,— или деловито ползали по хлебной корке, сдобренной анисовыми каплями. Помирать не помирали.
— Ничего, голубчики!—с твердой уверенностью бормотал Хурдоыурдов, изучая их сквозь увеличительное стекло: — Рано или поздно сдохнете! Уж я найду верное средство!
Как результат этой твердой уверенности, следует рассматривать появление на горизонте артели нового лица, судьба которого отныне крепко спаялась с судьбой артели.
Это новое лицо—делопроизводитель Моисей Карась, нанятый артелью на жалование в семьдесят пять рублей (пока! а впоследствии прибавим!).
Временно Моисей Карась был водворен в квартиру Хурдомурдова и ему поручено было, за неимением других дел, вести „запись наблюдений .
На аккуратно разлинованном листе Моисей Карась вписал в графу „Приход :
Тараканов—6,
графа „Расход оставалась незаполненной, ибо, как уже упомянуто выше, пока еще ни один таракан не сдох.
В „особых примечаниях подробно, в хронологическом порядке, заносилось тараканье меню.
Катастрофа произошла ровно через неделю, после начала опытов. Хурдомурдов экстренно созвал товарищей. Он был заметно расстроен и смущен.
— Посмотрите-ка... Не понимаю, что с нашими тараканами?
— А что? Слава богу, сдохли?! Я же знал! — обрадовался Соскин> потирая ладони: — я уже имею заказов на сто пузырьков „Тараканьих капе. , t, !..
— Они живы! -уныло сказал Хурдомурдов:—хотя и еле двигаются... И почему-то не могут сдохнуть . Чем только я их ни пичкал!.. И все еще живы...
Наступило молчание. Все трое нагнулись над колпаком, и только Моисей Карась что-то аккуратно писал в стороне за своим столом.
— Ползают! — сказал Соскин: — но как же они медленно ползают! Они...
Батьку их в пекло!—рявкнул Гопак-Гопаченко. — Или вы но видите, в чем дело?
— Так в чем? — заморгал глазами Сое ин.
— Они же проклятые сволочи дармоеды разжирели, як боровы, так що едва ноги волочут!..
Эти слова воочию вскрыли сущность происшедшей с тараканами м таморфозы.
Сомнений не оставалось: конечно, это факт — тараканы с пользой для себя провели время под колпаком. Они поправились, как туберкулез
ные на курорте. Смешно было ждать и требовать от них, чтобы они сдохли при таком роскошном питании.
Тараканы благодушествовали—мечты погибли...
Несчастная артель чувствовала себя возле этого стеклянного колпака—как у разбитого корыта.
Тяжелое раздумье прервал Моисей Карась, подав Хурдомурдову записку с просьбой о выдаче „аванса в размере тридцати рублей, в счет жалования .
Хурдомурдов пробежал записку и сбоку, в правом углу, наискось налож л резолюцию: „Выдать, с удержанием .
Со к и взял записку, повертел и тяжело вздохнул.
А в это время Гопак-Гопаченко вытряс разжиревших тараканов на пол и с наслаждением даьил их по очереди каблуком. Тараканы покорно хрустели и лопались, как лопаются самые прекрасные затеи.
Гопак свирепо рычал:
— „Зах-хочу—полюблю, зах-хочу—р-раздавлю“.
К чести артели следует сказать, что жалогание Моисей Карась получает аккуратно по сей день, хотя артель все еще ничего не производит. — Не выгонять же хорошего человека!
Но чего это стоит бедным членам артели?! Страшно подумать!
Мне это стоит десять рублей, одолженных Соскину час тому назад. — Вы знаете, с миру по ниточке, так бедному делопроизводителю рубашка!»Но ничего, ничего!
Наша артель еще встанет на ноги! Вы получите свои деньги обратно, с процентами. Не верите?