СФИНКСЪ
Ѳ. Ф. 3ѣлинскiй
Ӏ
Онъ — силенъ, — говоримъ мы, пользуясь тѣмъ запасомъ отвлеченныхъ словъ, который накопилъ нашъ и вообще человѣческій языкъ за многія столѣтія своего интелектуальнаго развитія; ,онъ — левъ‘, говорили въ тѣ времена, когда только предметы видимости имѣли въ языкѣ свои обозначенія, и каждый изъ нихъ выражалъ, кромѣ самого себя, также и свое главное или свои главныя качества. Нынѣ мы называемъ такую рѣчь пере
носной, или метафорической, или поэтической, или символической; но было время когда она была единственно возможной.
Сильнымъ былъ, прежде всего, царь... или, прежде всего, богъ. Но вѣдь были народы, для которыхъ оба понятія совпадали; и среди нихъ мы находимъ и египтянъ. ,Царь — силенъ‘: таковъ былъ первый догматъ древнѣйшей монархіи, необ
ходимый для того, чтобы удержать сотни тысячъ въ повиновеніи одному. И вотъ этотъ царь изображаетъ себя съ туловищемъ льва, сохраняя, однако свою собствен
ную голову, свое лицо, дабы люди знали, что этотъ левъ, эта сила — это онъ, ихъ царь. Исполинскаго роста, онъ шествуетъ по полю сраженія, попирая своими львиными лапами головы поверженныхъ враговъ.
Но земное величіе — ничто передъ вѣчностью; а вѣчная жизнь зависитъ отъ сохранности могилы. Какъ достигнуть, чтобы жадные потомки оставили нетронутой
роскошную усыпальницу своего давно умершаго царя? Конечно, онъ не пожалѣетъ для этого средствъ: онъ — какой нибудь, скажемъ, Хефренъ — выстроитъ для своихъ костей огромную каменную гору-пирамиду и скроетъ обитель своей вѣчной жизни за лабиринтомъ потайныхъ ходовъ и пещеръ, онъ велитъ задѣлать самое устье этого лабиринта — но гдѣ та тайна, которая бы осталась нерушима? Наи
лучшее средство, это то, дѣйствительность котораго онъ испыталъ и при жизни — страхъ. Пусть люди знаютъ, что ихъ давно умершій царь но прежнему живъ и
силенъ — именно силенъ. И вотъ этотъ царь, этотъ Хефренъ, велитъ изобразить себя исполиномъ съ туловищемъ льва, какъ вѣчнаго стража своего могильнаго храма, передъ своей пирамидой. И онъ не обманулся: много тысячелѣтій послѣ его смерти завоеватели-арабы, увидѣвъ въ пескахъ пустыни нѣмого льва-гиганта
съ человѣческимъ лицомъ, дали ему имя ,Абу-лъ Холъ‘, что значитъ: ,отецъ ужаса‘.
Ѳ. Ф. 3ѣлинскiй
Ӏ
Онъ — силенъ, — говоримъ мы, пользуясь тѣмъ запасомъ отвлеченныхъ словъ, который накопилъ нашъ и вообще человѣческій языкъ за многія столѣтія своего интелектуальнаго развитія; ,онъ — левъ‘, говорили въ тѣ времена, когда только предметы видимости имѣли въ языкѣ свои обозначенія, и каждый изъ нихъ выражалъ, кромѣ самого себя, также и свое главное или свои главныя качества. Нынѣ мы называемъ такую рѣчь пере
носной, или метафорической, или поэтической, или символической; но было время когда она была единственно возможной.
Сильнымъ былъ, прежде всего, царь... или, прежде всего, богъ. Но вѣдь были народы, для которыхъ оба понятія совпадали; и среди нихъ мы находимъ и египтянъ. ,Царь — силенъ‘: таковъ былъ первый догматъ древнѣйшей монархіи, необ
ходимый для того, чтобы удержать сотни тысячъ въ повиновеніи одному. И вотъ этотъ царь изображаетъ себя съ туловищемъ льва, сохраняя, однако свою собствен
ную голову, свое лицо, дабы люди знали, что этотъ левъ, эта сила — это онъ, ихъ царь. Исполинскаго роста, онъ шествуетъ по полю сраженія, попирая своими львиными лапами головы поверженныхъ враговъ.
Но земное величіе — ничто передъ вѣчностью; а вѣчная жизнь зависитъ отъ сохранности могилы. Какъ достигнуть, чтобы жадные потомки оставили нетронутой
роскошную усыпальницу своего давно умершаго царя? Конечно, онъ не пожалѣетъ для этого средствъ: онъ — какой нибудь, скажемъ, Хефренъ — выстроитъ для своихъ костей огромную каменную гору-пирамиду и скроетъ обитель своей вѣчной жизни за лабиринтомъ потайныхъ ходовъ и пещеръ, онъ велитъ задѣлать самое устье этого лабиринта — но гдѣ та тайна, которая бы осталась нерушима? Наи
лучшее средство, это то, дѣйствительность котораго онъ испыталъ и при жизни — страхъ. Пусть люди знаютъ, что ихъ давно умершій царь но прежнему живъ и
силенъ — именно силенъ. И вотъ этотъ царь, этотъ Хефренъ, велитъ изобразить себя исполиномъ съ туловищемъ льва, какъ вѣчнаго стража своего могильнаго храма, передъ своей пирамидой. И онъ не обманулся: много тысячелѣтій послѣ его смерти завоеватели-арабы, увидѣвъ въ пескахъ пустыни нѣмого льва-гиганта
съ человѣческимъ лицомъ, дали ему имя ,Абу-лъ Холъ‘, что значитъ: ,отецъ ужаса‘.