чувствительном пункте. И то, и другое удалось блестяще. „Что все шестеро будут повешены, за это я ручаюсь , написал на письме Победоносцева Александр Александрович.
Но изучать „придворную дипломатию Победоносцева удобнее в общей связи его переписки с Александром III. Настоящий сборник дает и меньше, и больше того, что нужно для этой конкретной цели. В нем не все письма Победоносцева к Александру III—не можем
судить, все ли и письма последнего. Центрархив издает полностью письма первого, и изучающему эту сторону дела придется возиться с двумя книжками. Это очень жаль, конечно, и может служить иллюстрацией того, к чему ведет неполная централизация архивов: существуй у нас попрежнему ведомственные архивы, таких параллелизмов было бы без конца.
Зато настоящий сборник не имеет параллели в другом. С восшествием на престол Александра III обер-прокурор синода стал центром, куда потекли всякого рода ходатайства, проекты, записки и просто информационные сообщения. В данном собра
нии корреспонденты Κ. II. Победоносцева, несомненно, интереснее его самого. Кого тут нет, не считая самого царя! И либеральный цензор Яков Полонский, наивно недоумевающий, какой может быть вред от газеты „Порядок , когда он, по своим цензорским обязан
ностям, читает кучами республиканские и даже социалистические органы, однако „ни демократом, ни социалистом не сделался — и чрезвычайно консервативная игумения Мария, негодующая на
разрешение оперных спектаклей великим постом и ждущая от тога всяких бед; и никому неизвестный секретарь мирового с*езда, сочи
нивший проект университетского устава, и всем известный бывший
герой „Весты и будущий—нижегородской ярмарки, моряк на суше Η. М. Варанов: а тут же и доноситель на самого Баранова. Все министры, начиная с „премьеров , Лориса, Игнатьева и Толстого (письма последних исторически весьма важны), и кончая „третьими сюжетами , вроде Николаи, неожиданно оказавшегося честным человеком, что поставило в немалое затруднение Александра III и его главного советника, или злосчастного Макова, тоже неожи
отношений скорее соперник, чем сотрудник Победоносцева; он тоже хотел бы учить, но его уроки туже воспринимались Александром III. Совсем эпизодически мелькают Лев Толстой и Владимир Соловьев— но, что всего удивительнее, довольно устойчивым корреспондентом
Но изучать „придворную дипломатию Победоносцева удобнее в общей связи его переписки с Александром III. Настоящий сборник дает и меньше, и больше того, что нужно для этой конкретной цели. В нем не все письма Победоносцева к Александру III—не можем
судить, все ли и письма последнего. Центрархив издает полностью письма первого, и изучающему эту сторону дела придется возиться с двумя книжками. Это очень жаль, конечно, и может служить иллюстрацией того, к чему ведет неполная централизация архивов: существуй у нас попрежнему ведомственные архивы, таких параллелизмов было бы без конца.
Зато настоящий сборник не имеет параллели в другом. С восшествием на престол Александра III обер-прокурор синода стал центром, куда потекли всякого рода ходатайства, проекты, записки и просто информационные сообщения. В данном собра
нии корреспонденты Κ. II. Победоносцева, несомненно, интереснее его самого. Кого тут нет, не считая самого царя! И либеральный цензор Яков Полонский, наивно недоумевающий, какой может быть вред от газеты „Порядок , когда он, по своим цензорским обязан
ностям, читает кучами республиканские и даже социалистические органы, однако „ни демократом, ни социалистом не сделался — и чрезвычайно консервативная игумения Мария, негодующая на
разрешение оперных спектаклей великим постом и ждущая от тога всяких бед; и никому неизвестный секретарь мирового с*езда, сочи
нивший проект университетского устава, и всем известный бывший
герой „Весты и будущий—нижегородской ярмарки, моряк на суше Η. М. Варанов: а тут же и доноситель на самого Баранова. Все министры, начиная с „премьеров , Лориса, Игнатьева и Толстого (письма последних исторически весьма важны), и кончая „третьими сюжетами , вроде Николаи, неожиданно оказавшегося честным человеком, что поставило в немалое затруднение Александра III и его главного советника, или злосчастного Макова, тоже неожи
данно оказавшегося не совсем честным. Реже, чем можно было бы ожидать, появляется на горизонте Катков — в плоскости личных
отношений скорее соперник, чем сотрудник Победоносцева; он тоже хотел бы учить, но его уроки туже воспринимались Александром III. Совсем эпизодически мелькают Лев Толстой и Владимир Соловьев— но, что всего удивительнее, довольно устойчивым корреспондентом