стальныхъ рычаговъ рукъ, а матросъ подбрасываетъ меня къ потолку темной лавки и голосомъ, привыкшимъ къ конкуренцш съ воемъ шторма—кричитъ:
— Любишь такъ? Не боишься!?
Еще бы! Да это пр!ятнЪе перекидныхъ качелей.
Отъ матросовъ такъ пр1ятно пахло махоркой и здоровымъ молодымъ потомъ, что я, свернувшись на теплыхъ рукахъ калачикомъ, часами слушалъ-ихъ непонятные разговоры съ отцомъ о макаронахъ, чаЪ и свЪчахъ.
И они мнЪ дЪлали чудесные подарки. Морскихъ коньковъ съ закрученнымъ спиралью хвостомъ, ракушки, а—большей частью—огромные акварельные рисунки броненосцевъ и миноносокъ, гдЪ недостатокъ искусства живописца скра
шивался изумительной точностью деталей—цЪлая паутина вантовъ и рей, и „все“, какъ съ гордостью говорилъ мой простодушный отецъ, .все на своемъ мЪстЬ11...
Не было на свЪгЬ чудеснее человека, ч-Ьмъ черно морсюй матросъ, когда онъ шелъ по узенькимъ севастопольскимъ улицамъ въ снЪжно-бЪломъ костюмЪ, не
много наклонивъ впередъ прекрасную голову на бычачьей met и переваливаясь съ ноги на ногу съ какой-то львиной гращей. Съ правой стороны бркжъ—обязательный огром
ный желвакъ—это карманъ, набитый семечками. За спиной теплый вЬтерокъ чуть-чуть вздымаетъ черныя ленты шапки, а если сбоку шагаетъ товарищъ, то оба идутъ обязательно обнявшись—такая ужъ мода.
Какъ я любилъ васъ, мои милые жилистые черноморце орлы, мои доропе друзья!
Но... изъ грязнаго вонючаго переулка, вихляя задомъ выползъ шакалъ, шепнулъ вамъ два страшныхъ по своей простота и доступности словечка—и вотъ уже полетали на Малаховомъ курганЪ головы вашихъ благородныхъ
офицеровъ, и носите вы по притихшимъ отъ ужаса славнымъ севастопольскимъ улицамъ эти головы, вонзивъ ихъ на обагренные святой кровью штыки...
Львы превратились въ шакаловъ, орлы—въ коршуновъстервятниковъ, а гд1> вы, которые баюкали меня въ теп
лыхъ ласковыхъ объяш яхъ—слышители вы меня, чуете ли что дЪлаютъ дЪти ваши, черноморце „орлята ?
НЪтъ! НЪгь! Пусть не на нихъ кровь мученниковъ— бедные они, темные задуренные, затуманенные люди!
Видите вы эту шакалью морду, которая хохочетъ во MpaKt?
На ней кровь. ДРКАДӀЙ АВЕРЧЕНКО.

МИРъ.

Я подарю тебѣ орлиное перо,
А ты мнЪ подари фунтъ сахарныхъ каштановъ И мы помиримся, и больше я не стану Дразнить тебя и звать тебя .Пьеро .
Часы въ столовой тикаютъ такъ сонно, И попугай на жердочкЬ молчитъ. У самовара глупый видъ
Отъ колпака нелЪпаго фасона. Шуршитъ твоя вечерняя газета, А я каштаны сладюе грызу
И „Капитэнъ , соленыя галеты. Я рада, что развеяла грозу,
Что ты сегодня нЬжную поэму Напишешь о ПьеретгЬ и Пьеро,
Что это я дала тебЪ такую тему:
Фунтъ сахарныхъ каштановъ—и перо.
ЛИДӀЯ ЛѢСНАЯ.
— Сегодня опять всѣ театры закрыты?
— Какъ-же. Даже театръ военныхъ дѣйствій.

КОНЕЦЪ СЕЗОНА.

Рис. А. Радакова.