(Идиллическое предположеніе —Арк. Бухова).
...Анархисты сорвались на пустякѣ. Занявъ мѣсто большевиковъ, они напечатали философское обоснованіе своей
программы, въ которомъ не могли избѣжать одного изъ основныхъ пунктовъ: трудъ —удовольствіе.
— Человѣкъ, значитъ, дерево пилитъ —поясняли ихъ агенты на мѣстахъ—а хорошо ему какъ въ кинемато
графѣ. Не нравится пилить—бросилъ. Другой допилитъ, кому предположимъ чихать надоѣло.
На населеніе Россіи такое толкованіе произвело довольно радостное впечатлѣніе. Каждый сталъ подыскивать трудъ, доставлявшій ему удовольствіе. Группа старыхъ маніаковъ, неорганизованная и маленькая, пыталась за
няться обременительной работой—ѣздой въ трамваяхъ, чтеніемъ всѣхъ афишъ на улицахъ и вылавливаніемъ сонныхъ мухъ въ частныхъ помѣщеніяхъ, въ чисто гигіеническихъ цѣляхъ.
Большинство же взялось за ту работу, къ которой успѣло привыкнуть, даже и среДи однообразія которой успѣло находить для себя источникъ неисчерпаемыхъ наслажденій. Часть спекулировала съ хлѣбомъ, часть гро
мила винные погреба, часть высчитывала по отрывному календарю число и мѣсяцъ прихода соціалистическаго строя, а нѣкоторые обтирали мокрыми тряпками портреты Николая второго.
Большевики и весь пролетаріатъ, съ ихъ контръ революціонными стремленіями къ созданію соціалистической страны и къ работѣ въ этой области, были загнаны въ подполье. Крестьянство, контръ революціонно намѣревав
шееся сѣять хлѣбъ, было объявлено врагомъ народа и покорно ждало своей участи—когда его переведутъ въ Ма
ріинскую больницу и пристрѣлять. Всѣ были не у дѣлъ. И только одни правящіе классы, по группамъ въ количествѣ не болѣе тридцати, ходили по улицамъ и прислуши
вались къ тому, что требуетъ сегодня иниціативная группа Обводнаго канала, Сѣнного рынка, или Горячаго поля.
Тогда то и наступилъ тотъ строй, котораго такъ боялись всѣ, какъ это теперь пишется при соглашеніяхъ: „отъ к.-д., до большевиковъ включительно“. Историки впослѣдствіи опредѣлили его однимъ словомъ: массократія.
* *
Подъ обломками развалившейся буржуазіи, интеллигенціи и соціализма, погибъ пролетаріатъ и крестьянство.
Ходившіе и стрѣлявшіе въ воробьевъ, лошадей и населеніе, люди на улицахъ наскоро утвердили одинъ боевой лозунгъ: вся власть улицѣ. Были конечно и отдѣльные лозунги: вся власть Конявьему переулку. „Да здравствуетъ—домъ № 7 по Кошихинскомъ и Марья Егоровна въ особенности“. „Немедленная передача власти Пяти угламъ и ихъ окрестностямъ“.
Борьба классовая превратилась въ борьбу подрайоновъ, причемъ случалось такъ, что подрайонъ одного конца города побѣждалъ подрайонъ на другомъ концѣ и приходи
лось нанимать особыхъ людей, которые выполняли роль радіо, бѣгали съ новостями по улицамъ, сшибая съ ногъ прохожихъ, очень довольныхъ, что ихъ при этомъ еще
не убили. Побѣжденный подрайонъ присуждался къ очисткѣ улицъ отъ снѣга, что лѣтомъ было очень затруднительно.
Привычка создавать законы перешла отъ отдѣльныхъ лиць и къ массамъ. Основнымъ закономъ считался тотъ, который потребованъ не меньше, чѣмъ ста лицами; допол
нительный законъ могли взносить пятьдесятъ человѣкъ, собравшихся на улицѣ; все это были законы обязательные для того района, въ которомъ они изданы. Поздно ночью и только для одного темнаго переулка, могъ издавать за
коны даже одинъ человѣкъ, особенно если онъ былъ пьянъ и..съ ружьемъ. Съ наступленіемъ разсвѣта законодатель уходилъ, или засыпалъ на одномъ изъ подъѣздовъ и тогда его законы переставали дѣйствовать.
Историки помнятъ очень характерную для этого періода быструю смѣну законовъ въ ночь на 17 апрѣля въ Москов
скомъ районѣ города Терехина. Случились такъ, что группа въ сто тридцать семь человѣкъ, раздѣвавшая прохожихъ на предметъ учета ихъ верхняго платья и оставленія его себѣ, почувствовала, что пора эту работу уза
конить^ издала соотвѣтствующій декретъ о правахъ человѣка и гражданина, обязаннаго раздѣваться заранѣе и выходить изъ дома съ готовымъ уже узелкомъ. Но, судьба, которая играетъ не только человѣкомъ, но и цѣлыми событіями, судила иначе. Раздѣтыхъ оказалось четы
реста шестнадцать человѣкъ, а съ ними триста семь ружей,
такъ какъ многіе успѣли сбѣгать домой. Не прошло и двухъ часовъ, какъ ими былъ изданъ другой законъ о правахъ человѣка и гражданина ходить въ верхнемъ платьѣ и уби
вать насильственно снимающихъ его. На этой почвѣ между двумя законодательными группами произошло много курьезовъ—какъ писали о томъ современные газеты. Убито 42, ранено 109.
Правящія массы столковаться относительно централизаціи правленія не могли. Рѣшеніе общихъ вопрововъ на большихъ собраніяхъ велось по такой системѣ: голосованіе было отмѣнено и предсѣдатель митинга обычно возглашалъ:
— Предложено на голосованіе слѣдующее: одна группа стоитъ за потребленіе конины вмѣстѣ со шкурой, другая высказывается за уничтоженіе стеколъ въ присутственныхъ мѣстахъ. Предлагаю приступить къ перестрѣлкѣ.
Послѣдняя и замѣняла голосованіе. Подсчитавъ количество оставшихся въ живыхъ, предсѣдатель уже объявлялъ стереотипной фразой:
— Большинство. Меньшинство.
Послѣ этого выбирались кандидаты для выполненія воли собранія и предсѣдатель, во избѣжаніе канцелярской волокиты, предлагалъ тутъ-же приступить къ самосуду надъ ними, что тутъ-же охотно и выполнялось.
Въ тюрьмы шли чрезвычайно охотно, такъ какъ большинство изъ хозяевъ положенія рѣдко подходили къ этимъ мѣстамъ, навѣвавшимъ на нихъ грустныя воспоми
нанія. Изъ невольно пришедшихъ въ тюрьму отмѣтимъ сидѣвшихъ въ одной камерѣ: б. мин. внутреннихъ дѣлъ Хвостовъ, Пав. Ник. Милюковъ, Викт. Мих. Черновъ, Влад. Ильичъ Ленинъ-Ульяновъ и одинъ изъ крупныхъ лидеровъ
анархо-коммунистической партіи. Всѣ они обвинялись въ одномъ и томъ-же преступленіи, грозившемъ имъ страш
ными карами: были уличены въ грамотности, въ ношеніи
чистаго бѣлья и употребленіи зубной щетки. Нѣкоторые изъ нихъ, кромѣ этого обвинялись еще въ непосредственномъ общеніи съ рабочими и крестьянами. Я уже упоми
налъ, что оба эти класса были признаны заслуживающими истребленія, такъ какъ иниціативная группа жильцовъ подъ Охтенскимъ мостомъ и окрестностей Гутуевскаго Острова, потребовало полнаго уничтоженія земли и фабрикъ и переселенія крестьянъ и рабочихъ въ города, мо
тивируя это тѣмъ, что населеніе городовъ убѣгаетъвъ лѣса, обростая волосами, питаясь травой и грабить больше некого.
Правда изъ деревень доходили утѣшительныя извѣстія, что крестьянамъ удается по ночамъ дѣлать набѣги на собственную землю и потихоньку засѣивать; да въ нѣкото
рыхъ городахъ нелегально производилась работа на заводахъ—но все это были рѣдкія исключенія.
Маленькія группы людей выходили на улицы и оглашали ихъ, залитыя луннымъ свѣтомъ, жалобными воплями: — Батюшку у-у царя...
— Батюшку Чернова-неслось изъ деревень.
— Батюшку-у-у Ле-ни-на-а...—рыдающе вторили рабочіе кварталы.
— Батюшку Ге-е...
Но уже было поздно. Никто не могъ вернутся.
Ибо это былъ золотой вѣкъ русской идилліи, форму правленія котораго ученые впослѣдствіе опредѣлили: массо
кратія. Ибо это было тогда, когда всѣ божескіе и чело
вѣческіе законы, смела своей грязной и окровавленной
лапищей разнузданная дѣвка - улица, скрывъ по пьяному раскрытой измызганной спиной гдѣ-то восходящее и робко пріостановившееся солнце.
Изд. „Новый Сатириконъ .
МАССОКРАТІЯ.
...Анархисты сорвались на пустякѣ. Занявъ мѣсто большевиковъ, они напечатали философское обоснованіе своей
программы, въ которомъ не могли избѣжать одного изъ основныхъ пунктовъ: трудъ —удовольствіе.
— Человѣкъ, значитъ, дерево пилитъ —поясняли ихъ агенты на мѣстахъ—а хорошо ему какъ въ кинемато
графѣ. Не нравится пилить—бросилъ. Другой допилитъ, кому предположимъ чихать надоѣло.
На населеніе Россіи такое толкованіе произвело довольно радостное впечатлѣніе. Каждый сталъ подыскивать трудъ, доставлявшій ему удовольствіе. Группа старыхъ маніаковъ, неорганизованная и маленькая, пыталась за
няться обременительной работой—ѣздой въ трамваяхъ, чтеніемъ всѣхъ афишъ на улицахъ и вылавливаніемъ сонныхъ мухъ въ частныхъ помѣщеніяхъ, въ чисто гигіеническихъ цѣляхъ.
Большинство же взялось за ту работу, къ которой успѣло привыкнуть, даже и среДи однообразія которой успѣло находить для себя источникъ неисчерпаемыхъ наслажденій. Часть спекулировала съ хлѣбомъ, часть гро
мила винные погреба, часть высчитывала по отрывному календарю число и мѣсяцъ прихода соціалистическаго строя, а нѣкоторые обтирали мокрыми тряпками портреты Николая второго.
Большевики и весь пролетаріатъ, съ ихъ контръ революціонными стремленіями къ созданію соціалистической страны и къ работѣ въ этой области, были загнаны въ подполье. Крестьянство, контръ революціонно намѣревав
шееся сѣять хлѣбъ, было объявлено врагомъ народа и покорно ждало своей участи—когда его переведутъ въ Ма
ріинскую больницу и пристрѣлять. Всѣ были не у дѣлъ. И только одни правящіе классы, по группамъ въ количествѣ не болѣе тридцати, ходили по улицамъ и прислуши
вались къ тому, что требуетъ сегодня иниціативная группа Обводнаго канала, Сѣнного рынка, или Горячаго поля.
Тогда то и наступилъ тотъ строй, котораго такъ боялись всѣ, какъ это теперь пишется при соглашеніяхъ: „отъ к.-д., до большевиковъ включительно“. Историки впослѣдствіи опредѣлили его однимъ словомъ: массократія.
* *
Подъ обломками развалившейся буржуазіи, интеллигенціи и соціализма, погибъ пролетаріатъ и крестьянство.
Ходившіе и стрѣлявшіе въ воробьевъ, лошадей и населеніе, люди на улицахъ наскоро утвердили одинъ боевой лозунгъ: вся власть улицѣ. Были конечно и отдѣльные лозунги: вся власть Конявьему переулку. „Да здравствуетъ—домъ № 7 по Кошихинскомъ и Марья Егоровна въ особенности“. „Немедленная передача власти Пяти угламъ и ихъ окрестностямъ“.
Борьба классовая превратилась въ борьбу подрайоновъ, причемъ случалось такъ, что подрайонъ одного конца города побѣждалъ подрайонъ на другомъ концѣ и приходи
лось нанимать особыхъ людей, которые выполняли роль радіо, бѣгали съ новостями по улицамъ, сшибая съ ногъ прохожихъ, очень довольныхъ, что ихъ при этомъ еще
не убили. Побѣжденный подрайонъ присуждался къ очисткѣ улицъ отъ снѣга, что лѣтомъ было очень затруднительно.
Привычка создавать законы перешла отъ отдѣльныхъ лиць и къ массамъ. Основнымъ закономъ считался тотъ, который потребованъ не меньше, чѣмъ ста лицами; допол
нительный законъ могли взносить пятьдесятъ человѣкъ, собравшихся на улицѣ; все это были законы обязательные для того района, въ которомъ они изданы. Поздно ночью и только для одного темнаго переулка, могъ издавать за
коны даже одинъ человѣкъ, особенно если онъ былъ пьянъ и..съ ружьемъ. Съ наступленіемъ разсвѣта законодатель уходилъ, или засыпалъ на одномъ изъ подъѣздовъ и тогда его законы переставали дѣйствовать.
Историки помнятъ очень характерную для этого періода быструю смѣну законовъ въ ночь на 17 апрѣля въ Москов
скомъ районѣ города Терехина. Случились такъ, что группа въ сто тридцать семь человѣкъ, раздѣвавшая прохожихъ на предметъ учета ихъ верхняго платья и оставленія его себѣ, почувствовала, что пора эту работу уза
конить^ издала соотвѣтствующій декретъ о правахъ человѣка и гражданина, обязаннаго раздѣваться заранѣе и выходить изъ дома съ готовымъ уже узелкомъ. Но, судьба, которая играетъ не только человѣкомъ, но и цѣлыми событіями, судила иначе. Раздѣтыхъ оказалось четы
реста шестнадцать человѣкъ, а съ ними триста семь ружей,
такъ какъ многіе успѣли сбѣгать домой. Не прошло и двухъ часовъ, какъ ими былъ изданъ другой законъ о правахъ человѣка и гражданина ходить въ верхнемъ платьѣ и уби
вать насильственно снимающихъ его. На этой почвѣ между двумя законодательными группами произошло много курьезовъ—какъ писали о томъ современные газеты. Убито 42, ранено 109.
Правящія массы столковаться относительно централизаціи правленія не могли. Рѣшеніе общихъ вопрововъ на большихъ собраніяхъ велось по такой системѣ: голосованіе было отмѣнено и предсѣдатель митинга обычно возглашалъ:
— Предложено на голосованіе слѣдующее: одна группа стоитъ за потребленіе конины вмѣстѣ со шкурой, другая высказывается за уничтоженіе стеколъ въ присутственныхъ мѣстахъ. Предлагаю приступить къ перестрѣлкѣ.
Послѣдняя и замѣняла голосованіе. Подсчитавъ количество оставшихся въ живыхъ, предсѣдатель уже объявлялъ стереотипной фразой:
— Большинство. Меньшинство.
Послѣ этого выбирались кандидаты для выполненія воли собранія и предсѣдатель, во избѣжаніе канцелярской волокиты, предлагалъ тутъ-же приступить къ самосуду надъ ними, что тутъ-же охотно и выполнялось.
Въ тюрьмы шли чрезвычайно охотно, такъ какъ большинство изъ хозяевъ положенія рѣдко подходили къ этимъ мѣстамъ, навѣвавшимъ на нихъ грустныя воспоми
нанія. Изъ невольно пришедшихъ въ тюрьму отмѣтимъ сидѣвшихъ въ одной камерѣ: б. мин. внутреннихъ дѣлъ Хвостовъ, Пав. Ник. Милюковъ, Викт. Мих. Черновъ, Влад. Ильичъ Ленинъ-Ульяновъ и одинъ изъ крупныхъ лидеровъ
анархо-коммунистической партіи. Всѣ они обвинялись въ одномъ и томъ-же преступленіи, грозившемъ имъ страш
ными карами: были уличены въ грамотности, въ ношеніи
чистаго бѣлья и употребленіи зубной щетки. Нѣкоторые изъ нихъ, кромѣ этого обвинялись еще въ непосредственномъ общеніи съ рабочими и крестьянами. Я уже упоми
налъ, что оба эти класса были признаны заслуживающими истребленія, такъ какъ иниціативная группа жильцовъ подъ Охтенскимъ мостомъ и окрестностей Гутуевскаго Острова, потребовало полнаго уничтоженія земли и фабрикъ и переселенія крестьянъ и рабочихъ въ города, мо
тивируя это тѣмъ, что населеніе городовъ убѣгаетъвъ лѣса, обростая волосами, питаясь травой и грабить больше некого.
Правда изъ деревень доходили утѣшительныя извѣстія, что крестьянамъ удается по ночамъ дѣлать набѣги на собственную землю и потихоньку засѣивать; да въ нѣкото
рыхъ городахъ нелегально производилась работа на заводахъ—но все это были рѣдкія исключенія.
Маленькія группы людей выходили на улицы и оглашали ихъ, залитыя луннымъ свѣтомъ, жалобными воплями: — Батюшку у-у царя...
— Батюшку Чернова-неслось изъ деревень.
— Батюшку-у-у Ле-ни-на-а...—рыдающе вторили рабочіе кварталы.
— Батюшку Ге-е...
Но уже было поздно. Никто не могъ вернутся.
Ибо это былъ золотой вѣкъ русской идилліи, форму правленія котораго ученые впослѣдствіе опредѣлили: массо
кратія. Ибо это было тогда, когда всѣ божескіе и чело
вѣческіе законы, смела своей грязной и окровавленной
лапищей разнузданная дѣвка - улица, скрывъ по пьяному раскрытой измызганной спиной гдѣ-то восходящее и робко пріостановившееся солнце.
Арк. Буховъ. Вышла новая книга
Аркадія Бухова.
„Разговоръ съ сосѣдомъ“.
Изд. „Новый Сатириконъ .
МАССОКРАТІЯ.