Рис. B. Лебедева.
Разсказъ Арк. Аверченко.
Бзъ сомнѣнія, у Доди было свое настоящее имя, но оно какъ-то незамѣтно стерлось, затерялось, и хотя этому парню уже шестой годъ — .онъ для всѣхъ Додя, и больше ничего.
И будетъ такъ расти этотъ мужчина хъ загадочной, кличкой «Додя», будетъ расти, пока не пронюхаетъ какая-ни
будь проворная гимназисточка въ черномъ передничкѣ что пятнадцатилѣтняго Додю, на самомъ дѣлѣ, зовутъ иначе’, что неприлично ей звать взрослаго кавалера какой-то собачьей кличкой, и впервые скажетъ она замирающимъ отъ волненія голосомъ:
— Ахъ, зачѣмъ вы мнѣ такое говорите, Дмитрій Михайловичъ? ..
И сладко забьется тогда сердце Доди, будто впервые шагнувшаго въ заманчивую остро-любопытную область жизни взрослыхъ людей: «Дмитрій Михайловичъ!» Она назвала его впервые Дмитріемъ Михайловичемъ!.. О, тогда и онъ дока
жетъ же ей, что онъ взрослый человѣкъ: онъ женится на ней.
- Дмитрій Михайловичъ, зачѣмъ вы цѣлуете мою руку!.. Это нехорошо.
— не отталкивайте меня, Евгенія (это вмѣсто Женички-то!) Петровна.
Однако все это въ будущемъ. А пока Додѣ—шестой годъ, и никто, кромѣ матери и отца, не знаютъ, какъ его зовутъ на самомъ дѣлѣ: Даніилъ ли, Дмитрій ли, или просто Василій (бываютъ и такія уменьшительныя у нѣжныхъ родителей).
Характеръ Доди едва-едва начинаетъ намѣчаться. Но грани этого характера выступаютъ довольно рѣзко: онъ лю
битъ все пріятное и съ гадливостью, омерзѣніемъ относится ко всему непріятному: въ восторгѣ отъ всего сладкаго; не
навидитъ горькое, любитъ всякій шумъ, чѣмъ бы и кѣмъ бы онъ ни былъ произведенъ; боится тишины, инстинктивно, вѣ
роятно, чувствуя въ ней начало смерти... Съ восторгомъ измазывается грязью и пылью съ головы до ногъ; съ ужа
сомъ приступаетъ къ умыванью; очень возмущается, когда его наказываютъ; но и противоположное ощущеніе — ласки близкихъ ему людей — вызываютъ въ немъ отвращеніе.
Однажды въ гостяхъ у Додиныхъ родителей сидѣли двое: красивая молодая дама Нина Борисовна и молодой человѣкъ Сергѣй Митрофанычъ, не спускавшій съ дамы застывшаго въ полномъ восторгѣ взора. И было такъ: імолодой человѣкъ, уста
новивъ прочно и надолго свои глаза на лицѣ дамы, машинально взялъ земляничную «соломку» и сталъ разсѣянно откусывать кусокъ за кускамъ, a дама, замѣтивъ вертѣвшагося тутъ же Додю, схватила
его въ рбъятія и, тиская мальчишку, осыпала
. его цѣлымъ градомъ бурныхъ поцѣлуевъ.
БЛИНЫ ДОДИ.
Разсказъ Арк. Аверченко.
Бзъ сомнѣнія, у Доди было свое настоящее имя, но оно какъ-то незамѣтно стерлось, затерялось, и хотя этому парню уже шестой годъ — .онъ для всѣхъ Додя, и больше ничего.
И будетъ такъ расти этотъ мужчина хъ загадочной, кличкой «Додя», будетъ расти, пока не пронюхаетъ какая-ни
будь проворная гимназисточка въ черномъ передничкѣ что пятнадцатилѣтняго Додю, на самомъ дѣлѣ, зовутъ иначе’, что неприлично ей звать взрослаго кавалера какой-то собачьей кличкой, и впервые скажетъ она замирающимъ отъ волненія голосомъ:
— Ахъ, зачѣмъ вы мнѣ такое говорите, Дмитрій Михайловичъ? ..
И сладко забьется тогда сердце Доди, будто впервые шагнувшаго въ заманчивую остро-любопытную область жизни взрослыхъ людей: «Дмитрій Михайловичъ!» Она назвала его впервые Дмитріемъ Михайловичемъ!.. О, тогда и онъ дока
жетъ же ей, что онъ взрослый человѣкъ: онъ женится на ней.
- Дмитрій Михайловичъ, зачѣмъ вы цѣлуете мою руку!.. Это нехорошо.
— не отталкивайте меня, Евгенія (это вмѣсто Женички-то!) Петровна.
Однако все это въ будущемъ. А пока Додѣ—шестой годъ, и никто, кромѣ матери и отца, не знаютъ, какъ его зовутъ на самомъ дѣлѣ: Даніилъ ли, Дмитрій ли, или просто Василій (бываютъ и такія уменьшительныя у нѣжныхъ родителей).
Характеръ Доди едва-едва начинаетъ намѣчаться. Но грани этого характера выступаютъ довольно рѣзко: онъ лю
битъ все пріятное и съ гадливостью, омерзѣніемъ относится ко всему непріятному: въ восторгѣ отъ всего сладкаго; не
навидитъ горькое, любитъ всякій шумъ, чѣмъ бы и кѣмъ бы онъ ни былъ произведенъ; боится тишины, инстинктивно, вѣ
роятно, чувствуя въ ней начало смерти... Съ восторгомъ измазывается грязью и пылью съ головы до ногъ; съ ужа
сомъ приступаетъ къ умыванью; очень возмущается, когда его наказываютъ; но и противоположное ощущеніе — ласки близкихъ ему людей — вызываютъ въ немъ отвращеніе.
Однажды въ гостяхъ у Додиныхъ родителей сидѣли двое: красивая молодая дама Нина Борисовна и молодой человѣкъ Сергѣй Митрофанычъ, не спускавшій съ дамы застывшаго въ полномъ восторгѣ взора. И было такъ: імолодой человѣкъ, уста
новивъ прочно и надолго свои глаза на лицѣ дамы, машинально взялъ земляничную «соломку» и сталъ разсѣянно откусывать кусокъ за кускамъ, a дама, замѣтивъ вертѣвшагося тутъ же Додю, схватила
его въ рбъятія и, тиская мальчишку, осыпала
. его цѣлымъ градомъ бурныхъ поцѣлуевъ.