его Да столъ, придвинулся, положилъ голову ко мнѣ на грудь и, послѣ тяжелой паузы, сказалъ совершенно неожиданно:
—• Мой успѣхъ у женщинъ? Хоть бы одна собака посмотрѣла на меня! Хоть бы кухарка какая-нибудь подарила меня любовью ... Сколько я получилъ отказовъ! Сколько выдержалъ насмѣшекъ, издѣвательствъ ... Били меня. Од
ной » этакъ-то вотъ сообщилъ свой адресъ, по обыкновенію гипнотизируя ее моимъ властнымъ тономъ, а она послушала меня, послушала, да — хлопъ! А самъ я этакъ вотъ назначу часъ, дамъ адресъ и сижу потомъ дома, какъ дуракъ: а вдругъ, молъ, явится.
— Никто не является? — сочувственно опросилъ я.
Никто. Ни одна собака. Вѣдь я давеча при тебѣ бодрился, всякіе ужасы о себѣ разсказывалъ, а вѣдь мнѣ пла
кать хотѣлось. Я вѣдь и женѣ твоей успѣлъ шепнуть роко
вымъ тономъ «Старомосковская, семь, жду въ десять». А она поглядѣла на меня, да и говоритъ: «Дуракъ вы, дуракъ, и
уши холодныя». Почему уши холодныя? Не понимаю. Во всемъ этомъ есть какая-то загадка ... И душа у меня хоро
шая, и наружностью я не уродъ —• а вотъ, поди жъ ты! Не везетъ. Умомъ меня тоже Богъ не обидѣлъ. Наоборотъ, нѣ
которыя женщины находили меня даже изысканно-умнымъ, остроумнымъ. Одна баронесса говорила, что сложенъ я замѣчательно — прямо хоть сейчасъ лѣпи статую. Да что ба
ронесса! Тутъ изъ-за меня двѣ графини перецарапались, такъ одна все время говорила, что «вы, молъ, едва только прикоснетесь къ рукѣ —я прямо умираю отъ какого-то жуткаго, жгучаго чувства страсти». А другая называла меня «барсомъ». Барсъ, говоритъ, ты этакій. Ей Богу. И какъ стран
но: только что я съ ней познакомился, адреса даже своего не далъ, а она сама вдругъ: «Я, говоритъ, къ вамъ пріѣду. Не гоните меня! Я буду вашей рабой, слугой, на колѣняхъ за вами поползу...» Смѣшныя онѣ всѣ. Давеча и твоя жена: «Отъ васъ, говоритъ, исходитъ какой-то токъ. У васъ глаза холодные, и это меня волнуетъ» .. .
Послѣ долгахъ усилій я уловилъ-таки взглядъ Воздуходуева. И снова читалось івъ этомъ взглядѣ, что Воздуходуевъ уже усталъ отъ этого головокружительнаго успѣха, и что ему немного жаль взбалмошныхъ безвольныхъ, какъ мухи къ меду, льнущихъ къ нему женщинъ. . .
Арк. Аверченко. ДОНЪ-КИХОТЪ.
(Гидальго-поэза.)
Нѣтъ! Не умеръ Донъ-Кихотъ! Онъ — безсмертенъ; онъ живетъ! Не разжечь ли въ васъ охоту Удивиться Донъ-Кихоту?!
Вѣдь гидальго славный живъ, Всѣ каноны переживъ!
Каждый день на Россинантѣ Этотъ странный человѣкъ,
То — «аллегро», то — «анданте», Тянетъ свой почтенный вѣкъ.
Сверхъ-тяжелую работу, Рокъ далъ нынѣ Донъ-Кихоту: Защищать сиротъ и вдовъ Былъ герой всегда готовъ,
Но, когда сиротъ такъ много.
И у каждаго порога Въ нѣкихъ странахъ — по вдовѣ, Дыбомъ шлемъ на головѣ
Можетъ встать — при всемъ желаньи Быть на высотѣ призванья.
А гидальго — тѣломъ хилъ,
Духомъ — Гекторъ и Ахиллъ. Онъ, къ войскамъ не примыкая, Не ложась, не отдыхая,
Самъ-одинъ -— вездѣ, всегда, Гдѣ въ рукѣ его нужда;
Гдѣ о подвигѣ тоскуютъ —
Донъ и Россинантъ рискуютъ.
Колдуновъ на удивленье
Производитъ всѣмъ земля; Вѣкъ шестнадцатый — въ сравненьи Съ нашимъ вѣкомъ — просто тля. О старинномъ вспомнить странно, Дѣти :— Асторъ и Мерлинъ;
Вотъ лежитъ въ зарѣ туманной — Злой волшебникъ Цеппелинъ; Далѣ — оборотней туча,
Изрыгая съ ревомъ сталь, Тяжковѣсна и гремуча,
На колесахъ мчится вдаль. И —- подобіе дракона —
(А вѣрнѣе — онъ и есть!) . Туча мрачная тевтона
Отрицаетъ стыдъ и честь.
Тамъ —і разрушены соборы Мерной волей колдуна,
Тамъ — везутъ солдаты-воры Поѣздъ денегъ и вина;
Тамъ — поругана дѣвица, Тамъ — замучена жена,
Тамъ — разрушена больница, И святыня — свержена!
А гидальго Донъ-Кихотъ
Продолжаетъ свой походъ.
То разбудитъ часового Отъ предательскаго сна, То эльзасская корова
Имъ отъ шваба спасена;
То ребенку путь укажетъ Онъ къ заплаканной семьѣ. То насильника накажетъ,
То проскачетъ тридцать лье Подъ огнемъ, съ пакетомъ важнымъ, То накормитъ бѣглеца,
То въ бою лихомъ и страшномъ Въ плѣнъ захватитъ наглеца .. .
Очень много дѣлъ Кихоту; Тамъ онъ — раненъ, мертвъ онъ — тутъ; Но —• пошлетъ же Богъ охоту — Воскресаетъ въ пять минутъ! Такъ, отъ вѣка и до вѣка,
Донъ-Кихотъ — еще не прахъ; Онъ — какъ сердце человѣка Въ милліонахъ и вѣкахъ.
А. С. Гринъ.
Рис. Миссъ.
—• Мой успѣхъ у женщинъ? Хоть бы одна собака посмотрѣла на меня! Хоть бы кухарка какая-нибудь подарила меня любовью ... Сколько я получилъ отказовъ! Сколько выдержалъ насмѣшекъ, издѣвательствъ ... Били меня. Од
ной » этакъ-то вотъ сообщилъ свой адресъ, по обыкновенію гипнотизируя ее моимъ властнымъ тономъ, а она послушала меня, послушала, да — хлопъ! А самъ я этакъ вотъ назначу часъ, дамъ адресъ и сижу потомъ дома, какъ дуракъ: а вдругъ, молъ, явится.
— Никто не является? — сочувственно опросилъ я.
Никто. Ни одна собака. Вѣдь я давеча при тебѣ бодрился, всякіе ужасы о себѣ разсказывалъ, а вѣдь мнѣ пла
кать хотѣлось. Я вѣдь и женѣ твоей успѣлъ шепнуть роко
вымъ тономъ «Старомосковская, семь, жду въ десять». А она поглядѣла на меня, да и говоритъ: «Дуракъ вы, дуракъ, и
уши холодныя». Почему уши холодныя? Не понимаю. Во всемъ этомъ есть какая-то загадка ... И душа у меня хоро
шая, и наружностью я не уродъ —• а вотъ, поди жъ ты! Не везетъ. Умомъ меня тоже Богъ не обидѣлъ. Наоборотъ, нѣ
которыя женщины находили меня даже изысканно-умнымъ, остроумнымъ. Одна баронесса говорила, что сложенъ я замѣчательно — прямо хоть сейчасъ лѣпи статую. Да что ба
ронесса! Тутъ изъ-за меня двѣ графини перецарапались, такъ одна все время говорила, что «вы, молъ, едва только прикоснетесь къ рукѣ —я прямо умираю отъ какого-то жуткаго, жгучаго чувства страсти». А другая называла меня «барсомъ». Барсъ, говоритъ, ты этакій. Ей Богу. И какъ стран
но: только что я съ ней познакомился, адреса даже своего не далъ, а она сама вдругъ: «Я, говоритъ, къ вамъ пріѣду. Не гоните меня! Я буду вашей рабой, слугой, на колѣняхъ за вами поползу...» Смѣшныя онѣ всѣ. Давеча и твоя жена: «Отъ васъ, говоритъ, исходитъ какой-то токъ. У васъ глаза холодные, и это меня волнуетъ» .. .
Послѣ долгахъ усилій я уловилъ-таки взглядъ Воздуходуева. И снова читалось івъ этомъ взглядѣ, что Воздуходуевъ уже усталъ отъ этого головокружительнаго успѣха, и что ему немного жаль взбалмошныхъ безвольныхъ, какъ мухи къ меду, льнущихъ къ нему женщинъ. . .
Арк. Аверченко. ДОНЪ-КИХОТЪ.
(Гидальго-поэза.)
Нѣтъ! Не умеръ Донъ-Кихотъ! Онъ — безсмертенъ; онъ живетъ! Не разжечь ли въ васъ охоту Удивиться Донъ-Кихоту?!
Вѣдь гидальго славный живъ, Всѣ каноны переживъ!
Каждый день на Россинантѣ Этотъ странный человѣкъ,
То — «аллегро», то — «анданте», Тянетъ свой почтенный вѣкъ.
Сверхъ-тяжелую работу, Рокъ далъ нынѣ Донъ-Кихоту: Защищать сиротъ и вдовъ Былъ герой всегда готовъ,
Но, когда сиротъ такъ много.
И у каждаго порога Въ нѣкихъ странахъ — по вдовѣ, Дыбомъ шлемъ на головѣ
Можетъ встать — при всемъ желаньи Быть на высотѣ призванья.
А гидальго — тѣломъ хилъ,
Духомъ — Гекторъ и Ахиллъ. Онъ, къ войскамъ не примыкая, Не ложась, не отдыхая,
Самъ-одинъ -— вездѣ, всегда, Гдѣ въ рукѣ его нужда;
Гдѣ о подвигѣ тоскуютъ —
Донъ и Россинантъ рискуютъ.
Колдуновъ на удивленье
Производитъ всѣмъ земля; Вѣкъ шестнадцатый — въ сравненьи Съ нашимъ вѣкомъ — просто тля. О старинномъ вспомнить странно, Дѣти :— Асторъ и Мерлинъ;
Вотъ лежитъ въ зарѣ туманной — Злой волшебникъ Цеппелинъ; Далѣ — оборотней туча,
Изрыгая съ ревомъ сталь, Тяжковѣсна и гремуча,
На колесахъ мчится вдаль. И —- подобіе дракона —
(А вѣрнѣе — онъ и есть!) . Туча мрачная тевтона
Отрицаетъ стыдъ и честь.
Тамъ —і разрушены соборы Мерной волей колдуна,
Тамъ — везутъ солдаты-воры Поѣздъ денегъ и вина;
Тамъ — поругана дѣвица, Тамъ — замучена жена,
Тамъ — разрушена больница, И святыня — свержена!
А гидальго Донъ-Кихотъ
Продолжаетъ свой походъ.
То разбудитъ часового Отъ предательскаго сна, То эльзасская корова
Имъ отъ шваба спасена;
То ребенку путь укажетъ Онъ къ заплаканной семьѣ. То насильника накажетъ,
То проскачетъ тридцать лье Подъ огнемъ, съ пакетомъ важнымъ, То накормитъ бѣглеца,
То въ бою лихомъ и страшномъ Въ плѣнъ захватитъ наглеца .. .
Очень много дѣлъ Кихоту; Тамъ онъ — раненъ, мертвъ онъ — тутъ; Но —• пошлетъ же Богъ охоту — Воскресаетъ въ пять минутъ! Такъ, отъ вѣка и до вѣка,
Донъ-Кихотъ — еще не прахъ; Онъ — какъ сердце человѣка Въ милліонахъ и вѣкахъ.
А. С. Гринъ.
Рис. Миссъ.