Рис. A. Радакова
Вильгельмъ (нѣмецкой хозяйкѣ): — Вотъ видишь, матушка, — хотя я и забираю твою мѣдную посуду, но въ
послѣдовательности ты мнѣ все-таки не можешь отказать : сначала я устроилъ такъ, что у васъ нечего жарить и ва
рить, а теперь я забираю то, на чемъ жарятъ и варятъ, разъ оно вамъ уже не нужно !.,
Два портрета.
Характерную сценку описываетъ корреспондентъ „Journal“: Въ Парижѣ, на бульварѣ Haussman, въ магазинъ бумажныхъ принадлежностей входитъ раненый бельгійскій солдатъ, опираясь на палку.
Среди открытокъ, лежащихъ на прилавкѣ, онъ замѣчаетъ одну съ портретомъ своего короля.
Фигура солдата мгновенно выпрямляется, онъ отдаетъ честь и, благоговѣйно глядя на портретъ, обращается къ приказчику:
— Дайте мнѣ эту открытку съ портретомъ короля бельгійскаго. — Сколько она стоитъ?
Приказчикъ, уже начавшій бережно завертывать открытку, укоризненно качаетъ головой.
— Сколько стоитъ?! Вы думаете, я возьму съ бельгійскаго солдата деньги за портретъ его короля, такого короля?.. Я только
пожму руку солдату той страны, у которой есть такой король, вотъ и все!
Раненый молча протягиваетъ руку. Ее крѣпко пожимаютъ, и солдатъ, блаіоговѣйно унося открытку, уходитъ изъ магазина.
А въ Берлинѣ былъ другой случай : заходить этакъ тоже одинъ раненый въ магазинъ бумажныхъ принадлежностей. Увидѣлъ открытку съ портретомъ Вильгельма:
— Сколько стоитъ?
— Сколько стоитъ? Ни гроша не стоитъ. Даромъ никто не беретъ.
И расплакался приказчикъ.
Когда же раненый воинъ ушелъ, хозяинъ магазина не досчитался дневной выручки и пачки крандашей.
Этотъ трогательный случай произвелъ на всѣхъ сильное впечатлѣніе.
„Туристы“.
Въ нѣкоторыхъ бѣдныхъ семействахъ существуетъ система: отправлять почаще дѣтишекъ въ гости, чтобы сэкономить на обѣдѣ...
Изъ Копенгагена сообщаютъ, что, въ виду недостатка съѣстныхъ припасовъ, германское правительство намѣрено предложить пяти милліонамъ наиболѣе состоятельныхъ нѣмцевъ покинуть Германію и отправиться въ нейтральныя страны въ качествѣ туристовъ.
А нѣкоторые еще сомнѣваются, что слово „туристъ происходитъ отъ другого слова: — Турнуть.
Отъ мажора къ минору.
Мы и до войны считали знаменитаго Максимиліана Гардена, если не умнымъ, то чуткимъ человѣкомъ:
Изъ Берлина сообщаютъ, что Максимиліанъ Гарденъ вновь прочелъ лекцію о положен и дѣлъ на театрѣ войны, на которой присут
ствовала тысячная толпа. Тонъ настоящей лекціи былъ гораздо менѣе увѣренный той, которую онъ прочелъ въ началѣ войны и въ которой онъ говорилъ, что Германія должна побѣдить.
Гарденъ не обѣщалъ болѣе слушателямъ окончательной побѣды, а поставилъ вопросъ о томъ, можетъ ли вообще война окончиться для Германіи тріумфомъ. Въ заключеніе ораторъ утѣшилъ слушателей, ска
завъ: „Какъ бы то ни было, но весь міръ узналъ, какъ велика мощь Германіи“.
Есть такія физіономіи, по которымъ если ударить кулакомъ, то обладатели этихъ физіономій утѣшаютъ себя : все таки и его кулаку было больно.
Этимъ только Германія и можетъ утѣшить себя...
Награда за рану.
Извѣстная пѣвица Плевицкая разсказываетъ нѣкоторые факты, наблюденные ею во время пребыванія на войнѣ:
Какой-то развѣдчикъ недавно привелъ съ собою полоненнаго имъ нѣмца. „Ну, и молодчина, — говорили, — уже два Георгіевскихъ креста заслужилъ“.
— Пошли мы, значитъ, на развѣдку, насъ было двое. Вотъ идемъ это мы тихо. Вдругъ мы видимъ нѣмцевъ; ихъ было человѣкъ восемь. Мы съ товарищемъ грянули „ура“ на разные голоса, какъ будто насъ много, и бросили въ нихъ ручную гранату. Они, значитъ, нацѣлились, мы тоже нацѣлились, а потомъ вскочили, да изъ винто
вокъ, 2-хъ убили, одного ранили, остальные разбѣжались. Взяли мы раненаго — въ ухо ему попали — и спрашиваемъ: „ну что, не сердишься, нѣмецъ?“ А онъ что-то лопочетъ, ничего не понимаетъ.
Нашъ герой, за то, что ранилъ нѣмца, далъ послѣднему полтинникъ и говоритъ ему: „на, возьми, да не сердись“. Но нѣмецъ за его любезность далъ ему двѣ марки. Какъ видно, онъ былъ очень радъ,
что попалъ въ плѣнъ къ русскимъ, и на радостяхъ разсказалъ все, что у нихъ дѣлается, сколько войска, кто командуетъ и т. д.
Герой нашъ былъ очень радъ, что „поговорилъ съ нѣмцемъ“, и что онъ на него не сердится.
— Н ; вѣрно, не сердится. Вѣдь я ему полтину далъ.
Уплата своему противнику полтинника за нанесенную ему рану — явленіе до сихъ поръ еще нигдѣ не наблюдавшееся.
Будемъ предполагать, что это — исключеніе, потому что, если бы большинство русскихъ солдатъ поставило себѣ за правило оплачивать каждую нанесенную противнику рану пол
тинникомъ — большинство этихъ славныхъ, добродушныхъ людей, навѣрное бы, раззорились ...
Чудеса въ рѣшетѣ.
„ГІетрогр. Газета“ разсказываетъ:
Въ театрѣ А. С. Суворина на первомъ представленіи пьесы В. П. Буренина „Взятіе Берлина при Елизаветѣ* произошло слѣдующее:
Г. Глаголину поднесли букетъ цвѣтовъ. Онъ его взялъ, сначала прижалъ къ сердцу, потомъ началъ цѣловать прикрѣпленную къ нему карточку, а затѣмъ упалъ на колѣни и воздѣлъ руки горѣ. Публика аплодировала... Занавѣсъ опустили, аплодисменты продолжались и занавѣсъ снова подняли. Г. Глаголинъ вышелъ вторично и опять упалъ на колѣни... Тогда аплодисменты сразу прекратились.. .
Подумать только, что даже лошадь въ циркѣ никогда
СТРОГАЯ ПОСТЕПЕННОСТЬ.
Вильгельмъ (нѣмецкой хозяйкѣ): — Вотъ видишь, матушка, — хотя я и забираю твою мѣдную посуду, но въ
послѣдовательности ты мнѣ все-таки не можешь отказать : сначала я устроилъ такъ, что у васъ нечего жарить и ва
рить, а теперь я забираю то, на чемъ жарятъ и варятъ, разъ оно вамъ уже не нужно !.,
волчьи ягоды.
Два портрета.
Характерную сценку описываетъ корреспондентъ „Journal“: Въ Парижѣ, на бульварѣ Haussman, въ магазинъ бумажныхъ принадлежностей входитъ раненый бельгійскій солдатъ, опираясь на палку.
Среди открытокъ, лежащихъ на прилавкѣ, онъ замѣчаетъ одну съ портретомъ своего короля.
Фигура солдата мгновенно выпрямляется, онъ отдаетъ честь и, благоговѣйно глядя на портретъ, обращается къ приказчику:
— Дайте мнѣ эту открытку съ портретомъ короля бельгійскаго. — Сколько она стоитъ?
Приказчикъ, уже начавшій бережно завертывать открытку, укоризненно качаетъ головой.
— Сколько стоитъ?! Вы думаете, я возьму съ бельгійскаго солдата деньги за портретъ его короля, такого короля?.. Я только
пожму руку солдату той страны, у которой есть такой король, вотъ и все!
Раненый молча протягиваетъ руку. Ее крѣпко пожимаютъ, и солдатъ, блаіоговѣйно унося открытку, уходитъ изъ магазина.
А въ Берлинѣ былъ другой случай : заходить этакъ тоже одинъ раненый въ магазинъ бумажныхъ принадлежностей. Увидѣлъ открытку съ портретомъ Вильгельма:
— Сколько стоитъ?
— Сколько стоитъ? Ни гроша не стоитъ. Даромъ никто не беретъ.
И расплакался приказчикъ.
Когда же раненый воинъ ушелъ, хозяинъ магазина не досчитался дневной выручки и пачки крандашей.
Этотъ трогательный случай произвелъ на всѣхъ сильное впечатлѣніе.
„Туристы“.
Въ нѣкоторыхъ бѣдныхъ семействахъ существуетъ система: отправлять почаще дѣтишекъ въ гости, чтобы сэкономить на обѣдѣ...
Изъ Копенгагена сообщаютъ, что, въ виду недостатка съѣстныхъ припасовъ, германское правительство намѣрено предложить пяти милліонамъ наиболѣе состоятельныхъ нѣмцевъ покинуть Германію и отправиться въ нейтральныя страны въ качествѣ туристовъ.
А нѣкоторые еще сомнѣваются, что слово „туристъ происходитъ отъ другого слова: — Турнуть.
Отъ мажора къ минору.
Мы и до войны считали знаменитаго Максимиліана Гардена, если не умнымъ, то чуткимъ человѣкомъ:
Изъ Берлина сообщаютъ, что Максимиліанъ Гарденъ вновь прочелъ лекцію о положен и дѣлъ на театрѣ войны, на которой присут
ствовала тысячная толпа. Тонъ настоящей лекціи былъ гораздо менѣе увѣренный той, которую онъ прочелъ въ началѣ войны и въ которой онъ говорилъ, что Германія должна побѣдить.
Гарденъ не обѣщалъ болѣе слушателямъ окончательной побѣды, а поставилъ вопросъ о томъ, можетъ ли вообще война окончиться для Германіи тріумфомъ. Въ заключеніе ораторъ утѣшилъ слушателей, ска
завъ: „Какъ бы то ни было, но весь міръ узналъ, какъ велика мощь Германіи“.
Есть такія физіономіи, по которымъ если ударить кулакомъ, то обладатели этихъ физіономій утѣшаютъ себя : все таки и его кулаку было больно.
Этимъ только Германія и можетъ утѣшить себя...
Награда за рану.
Извѣстная пѣвица Плевицкая разсказываетъ нѣкоторые факты, наблюденные ею во время пребыванія на войнѣ:
Какой-то развѣдчикъ недавно привелъ съ собою полоненнаго имъ нѣмца. „Ну, и молодчина, — говорили, — уже два Георгіевскихъ креста заслужилъ“.
— Пошли мы, значитъ, на развѣдку, насъ было двое. Вотъ идемъ это мы тихо. Вдругъ мы видимъ нѣмцевъ; ихъ было человѣкъ восемь. Мы съ товарищемъ грянули „ура“ на разные голоса, какъ будто насъ много, и бросили въ нихъ ручную гранату. Они, значитъ, нацѣлились, мы тоже нацѣлились, а потомъ вскочили, да изъ винто
вокъ, 2-хъ убили, одного ранили, остальные разбѣжались. Взяли мы раненаго — въ ухо ему попали — и спрашиваемъ: „ну что, не сердишься, нѣмецъ?“ А онъ что-то лопочетъ, ничего не понимаетъ.
Нашъ герой, за то, что ранилъ нѣмца, далъ послѣднему полтинникъ и говоритъ ему: „на, возьми, да не сердись“. Но нѣмецъ за его любезность далъ ему двѣ марки. Какъ видно, онъ былъ очень радъ,
что попалъ въ плѣнъ къ русскимъ, и на радостяхъ разсказалъ все, что у нихъ дѣлается, сколько войска, кто командуетъ и т. д.
Герой нашъ былъ очень радъ, что „поговорилъ съ нѣмцемъ“, и что онъ на него не сердится.
— Н ; вѣрно, не сердится. Вѣдь я ему полтину далъ.
Уплата своему противнику полтинника за нанесенную ему рану — явленіе до сихъ поръ еще нигдѣ не наблюдавшееся.
Будемъ предполагать, что это — исключеніе, потому что, если бы большинство русскихъ солдатъ поставило себѣ за правило оплачивать каждую нанесенную противнику рану пол
тинникомъ — большинство этихъ славныхъ, добродушныхъ людей, навѣрное бы, раззорились ...
Чудеса въ рѣшетѣ.
„ГІетрогр. Газета“ разсказываетъ:
Въ театрѣ А. С. Суворина на первомъ представленіи пьесы В. П. Буренина „Взятіе Берлина при Елизаветѣ* произошло слѣдующее:
Г. Глаголину поднесли букетъ цвѣтовъ. Онъ его взялъ, сначала прижалъ къ сердцу, потомъ началъ цѣловать прикрѣпленную къ нему карточку, а затѣмъ упалъ на колѣни и воздѣлъ руки горѣ. Публика аплодировала... Занавѣсъ опустили, аплодисменты продолжались и занавѣсъ снова подняли. Г. Глаголинъ вышелъ вторично и опять упалъ на колѣни... Тогда аплодисменты сразу прекратились.. .
Подумать только, что даже лошадь въ циркѣ никогда