Рис. B. Лебедева.

РАЗНЫЕ ОРГАНИЗМЫ.

— Съ чего же это ты на высидкѣ былъ? — Очень просто... Организмъ мой требовалъ спирту... Понялъ? — Понялъ.
— А когда я пришелъ въ аптеку и когда мой организмъ потребовалъ спирту, такъ организмъ аптекаря потребовалъ по телефону околоточнаго...
— Ну?
— Ну, а околоточный организмъ, извѣстно, чего требуетъ — нашей высидки.
ПАЛЪ ПАЛЫЧЪ — КРИТИКЪ. (Октавы.)
Василію Князеву.
I.
У коршуна въ когтяхъ вы видѣли цыпленка? — Невинный, желтенькій, дрожитъ отъ страха онъ
Всѣмъ тѣльцемъ щупленькимъ, попискивая звонко... Пощады нѣтъ ему; онъ смерти обреченъ!..
Такъ, въ руки критика попавшая, книжонка
Трепещетъ будто вся, пытаясь прянуть вонъ; Вотще: — «Для отзыва» на книжкѣ Рокъ проставилъ, — Ну, значить, «крышка» ей, согласно буквѣ правитъ! ..
II.
Вотъ отзывъ какъ даетъ Палъ Палычъ строгій нашъ (Зоиловъ многихъ «стиль» работы — одинаковъ!): Сначала — поострѣй онъ чинитъ карандашъ
Для вопросительныхъ, по большей части, знаковъ; Затѣмъ, пробормотавъ: «И, вѣрно, ерунда жъ!», .—
Откроетъ книжку онъ, какъ цвѣтъ зардѣвшись маковъ, И, густо на поляхъ крючковъ рисуя рядъ,
Грохочетъ каждый мигъ: «Да такъ не говорятъ!»
III.
Чтб образы ему и чтб — Душа тэта?
Палъ Палычу иной назначенъ былъ удѣлъ:
Онъ думалъ: правильно ль согласованье это??.. — «Позвольте, милый другъ! — сердито онъ гудѣлъ; — Простите вы меня! — здѣсь надо бы: надѣта!! А здѣсь, наоборотъ: одѣлъ, а не надѣлъ!!!» Такъ хрупкихъ образовъ и думъ эфемериды
Палъ Палычъ пропускалъ сквозь падежи и виды!..
IV.
Поэты чуяли въ немъ лютаго врага! Коль встрѣтится ему: «О, кабы ѣсть, какъ птичка!», — Обрадуется онъ и выпалить: — «Ага!
О чемъ не вѣдаютъ, писать у нихъ привычка! — Вотъ, напримѣръ, снигирь иль, лучше, —• пустельга: Ужъ, кажется, совсѣмъ, — мерзавка, — невеличка, А какъ прожорлива! — и въ мѣсяцъ нужно ей Не меньше тысячи переварить мышей!!!»
V.
Что тѣшило его? — за опечаткой гонка,
Брать сыновей небесъ въ правописанья плѣнъ!..
И пусть поэтъ сложилъ сонетъ чеканный тонко, — Палъ Палычъ замѣчалъ: «Разбуженный — два н!». Вонзившись въ книжечку, какъ лютый волкъ—въ ягненка, Онъ рвалъ ее и мялъ, и золъ, и вдохновенъ! ..
Но все жъ простимъ ему ухватки эти волчьи:
Палъ Палычъ третій годъ страдалъ разлитьемъ желчи! ... Михаилъ Пустынинъ.

АППЕНДИЦИТЪ.

I.
Первый докторъ, которому я пожаловался на боли въ слѣпой кишкѣ, въ видѣ утѣшенія сказалъ, что онъ долженъ будетъ меня рѣзать. Я не обидѣлся, понявъ, что это профессіональная замашка, такъ какъ докторъ былъ хирургъ, но особенной радости при этомъ не высказалъ.
— Я не люблю этого, — дрогнувшимъ голосомъ сказалъ я,—. меня еще ни разу не рѣзали.
— Привыкнете, — равнодушно кинулъ онъ.
— Я готовлюсь къ другой дѣятельности, докторъ, такъ что эта привычка ...
-—- Въ такомъ случаѣ моя помощь будетъ безполезна.
Очевидно, у него были свои соображенія, почему въ его протянутой рукѣ помощи былъ зажатъ хирургическій ножъ. Спорить было безполезно.
Я пошелъ къ другому доктору. Это былъ единственный представитель медицины, который обошелся со мной почеловѣчески.
Онъ только посмотрѣлъ на меня и вѣжливо сказалъ: / — Судя по вашимъ словамъ, у васъ дѣйствительно аппендицитъ. Я очень жалѣю, что я принимаю только по горловымъ болѣзнямъ ...
Онъ заслужилъ горячее рукопожатіе, которое я продлилъ на нѣсколько секундъ болѣе необходимаго вре
мени. Это былъ единственный докторъ, отъ котораго я уходилъ веселый, спокойный и полный вѣры въ красоту и радость жизни.
Черезъ недѣлю я шелъ къ другому. Въ теченіе десяти лѣтъ я исходилъ десятки верстъ, переволновался въ сотняхъ пріемныхъ и видѣлъ сотни апатичныхъ лицъ этихъ лю
дей, и ни одинъ изъ нихъ не сказалъ мнѣ ии разу добраго, ласковаго слова... Должно быть я тоже внушалъ имъ нехорошее чувство ко мнѣ, потому что каждый изъ нихъ, въ той или иной формѣ, тупо и настойчиво предлагалъ мнѣ лечь на операціонный столъ, гдѣ онъ самъ, предлагаю
щій это, или кто-нибудь изъ его свободныхъ товарищей по ремеслу будутъ меня рѣзать.
Конечно, мы люди разныхъ профессій, но если бы я сталъ предлагать эту мѣру всѣмъ людямъ, обращавшимся съ просьбами и совѣтами ко мнѣ, — за мной сохранилась бы очень скверная репутація... Я терпѣливо молчалъ и уходилъ домой. *
II.
Дома меня утѣшали знакомые и близкіе.
-—• Что же вы боитесь? На тысячу умираетъ одинъ... Помните Пынякова, здоровый такой парень, пѣлъ еще въ концертахъ... Не выдержалъ, такъ подъ хлороформомъ и умеръ. Вы не бойтесь, это совсѣмъ легко.
— А что по этому поводу самъ Пыняковъ говоритъ? — хмуро допытывался я.
— Пыняковъ умеръ ... И этотъ вотъ тоже ... Помните, съ Вѣрочкой вмѣстѣ къ вамъ пріѣзжалъ... Ликинъ, кажется ... Ну, да, да ... Петръ Николаевичъ Першевъ. Жаловался вотъ такъ, какъ вы ... Ходитъ и жалуется, ходитъ и жалуется, а потомъ умеръ... И многіе такъ. Безъ операціи-то.
— Тоже изъ тысячи одинъ? — съ робкой надеждой спрашивалъ я. — Не больше, навѣрное ...
— Нѣтъ, батюшка, — цинично разбивали мою попытку самоутѣшенія, — это оставьте. Наоборотъ ...
— Какъ же наоборотъ, —- не хотѣлось мнѣ уступать успокаивающей позиціи, — тысяча изъ одного, что ли? Это ужъ немного что-то того ...
— Вотъ вы все шутите... А тотъ же самый Першевъ , тоже шутилъ шутки, а одинъ разъ захожу я къ нему, а онъ весь синій лежитъ ... — Нездоровится?
— Онъ говоритъ: нездоровится... Тоже ваша же штучка — аппендицитъ... Такъ синимъ въ больницѣ и умеръ...