1) Вильгельмъ: — Иди же скорѣе, чортъ тебя возьми! Ты намъ поможешь своей тушей перевѣсить его... ВЪ БУРЮ... ВО-О-О ГРОЗУ...
„Ура-поэтамъ“ и батальнымъ беллетристамъ посвящается, но безъ уваженія
фельетонъ Аркадія „Аверченко.
Зимній вечеръ .наступалъ. Буря мглою .небо крыла,
Слоено вышла «на авралъ» Табуіномъ чертячья сила.
Жутко было безъ калошъ. Адъ задумалъ издѣваться
И пугать, бросая въ дрожь, Пѣшехода-петроградца.
Беллетристъ, Кузьминъ Лука, Мчался серною до конки,
Ибо былъ ;въ семиоеэоінкѣ И ботинкахъ еп ѣоиі саз.
Брірр!.. Замерзну въ цвѣтѣ лѣтъ!
Вьввоэи меня, кривая.
Ну, бѣги, бѣли, поэтъ, — Недалеко до трамвая.
Уфффъ! Родимые, пришелъ! Но ужель страдалъ я даромъ? .. Отдышался, сѣлъ за столъ,
За бурлящимъ самоваромъ.
Котъ мурлыкалъ въ сторонѣ, И мурластый, и пузатый. Шевелился на стѣнѣ
Нѣкто, крупный и лохматый. Быстро бѣгала рукіа
По листкамъ, въ чаду экстаза. Вдохновенно пѣлъ Лука
Ураганъ въ горахъ Кавказа.
— «Я люблю кипящій адъ! Дикій грохотъ урагана!
Я люблю громовъ раскатъ,
Въ дикихъ скалахъ Ардагана! Я люблю подставить груды
Ледянымъ дыханьямъ вѣтровъ! Грудью полною вздохнуть
(Гекзаметровъ?., летровъ?.. гетровъ?. .) Въ вышинѣ трехъ тысячъ метровъ!
Я люблю полярныхъ странъ Ледянистыя метели!
Въ нихъ живетъ Великій Панъ И играетъ «а свирѣли...» Былъ ужъ виденъ гонораръ,
Блеффъ и шумъ въ литературѣ ... Пѣлъ о бурѣ самоваръ,
Васька пѣлъ о горной бурѣ, Пѣла вьюга за окномъ
О прозѣ чужихъ сторонокъ, И мяукалъ теноркомъ
За отдушиной чертенокъ ...
Евг. Вѣнскій.
Это была широкая-лреширокая рѣка.
Кучка людей, стоявшая на берегу, вдругъ замѣтила, что проходящій по противоположному берегу человѣкъ неожиданно оступился и съ крикомъ упалъ въ воду.
— Человѣкъ въ водѣ!! — пронеслось среди кучки людей на этомъ берегу. — Надо попытаться спасти...
— Какъ же можно его спасти съ этого берега? Чуть не версту плыть. Надо оттелева. Вонъ тамъ, кажется, и народъ есть.
Дѣйствительно, на томъ берегу, съ котораго упалъ прохожій, показались какіе-то два человѣка.
— Эй!! — закричали имъ съ этого берега. — Около васъ человѣкъ упалъ! Вытащите его!!!
Два человѣка пріостановились. Съ любопытствомъ поглядѣли въ воду.
— Смотри-ка, Братіану, — замѣтилъ человѣкъ, одѣітый въ юбку, съ феской на головѣ. — Какая-то человѣка упалася.
— Въ воду упалъ, — подтвердилъ человѣкъ, одѣтый въ расшитую шнурами жилетку и несшій подмышкой скрипку.
Она мозетъ утонути.
— «Утонути», — передразнилъ Братіану. — А ты вытащи его, онъ и не будетъ утонути.
Гредъ покачалъ головой и задумчиво замѣтилъ:
— Карбса человѣка тсинити. Очень замѣцателная человѣка. Мы съ ней больсая друзба имѣемъ. — Такъ вотъ ты бы его и вытащилъ.
Грекъ Съ готовностью снялъ феску, юбку, сложилъ все это на бережку и, усѣвшись на камень, сказалъ:
— Послусай, Браггіану.. . Луцсе ты ему вытасци. — Зачѣмъ же я — вѣдь ты ему другъ.
— Сто это — другъ, другъ?! Когда карбса человѣка гибните — развѣ мозна разбирается: другъ или не другъ. Надо поскорѣе вытаскивати.
— Чего жъ ты сѣлъ, чудакъ? Лѣзь въ воду.
— Братіану ... У тебя эта самая ... градусника ... есть на кармани?
— Зачѣмъ?
— Если вода оцень теплый я буду немнозко плаватиплавати. Я ему буду немнозко помогати.
— Вода, братъ, не теплая. Да развѣ тутъ можно разсуждать — теплая, не теплая — вѣдь человѣкъ потонуть можетъ.
— Братіану... Вытасци его ты. Такая карбса человѣка тонетъ — ему надо спаоати-спасати.
— Чудакъ! Да вѣдь я-то что — я посторонній человѣкъ. А у тебя съ нимъ договоръ даже написанъ: спасать, если кто тонуть будетъ.
— Сто такая договора? Сто?! На договора сказано — стобы спасать котора сторона потонути будетъ, а на договора не сказано: гдѣ будетъ тонути — на земля или на моря.
У румына сердце было добрѣе, чѣмъ у грека. Онъ еіде
разъ сочувственно взглянулъ на тонущаго и предложилъ:
„Ура-поэтамъ“ и батальнымъ беллетристамъ посвящается, но безъ уваженія
НА ТОМЪ БЕРЕГУ...
фельетонъ Аркадія „Аверченко.
Зимній вечеръ .наступалъ. Буря мглою .небо крыла,
Слоено вышла «на авралъ» Табуіномъ чертячья сила.
Жутко было безъ калошъ. Адъ задумалъ издѣваться
И пугать, бросая въ дрожь, Пѣшехода-петроградца.
Беллетристъ, Кузьминъ Лука, Мчался серною до конки,
Ибо былъ ;въ семиоеэоінкѣ И ботинкахъ еп ѣоиі саз.
Брірр!.. Замерзну въ цвѣтѣ лѣтъ!
Вьввоэи меня, кривая.
Ну, бѣги, бѣли, поэтъ, — Недалеко до трамвая.
Уфффъ! Родимые, пришелъ! Но ужель страдалъ я даромъ? .. Отдышался, сѣлъ за столъ,
За бурлящимъ самоваромъ.
Котъ мурлыкалъ въ сторонѣ, И мурластый, и пузатый. Шевелился на стѣнѣ
Нѣкто, крупный и лохматый. Быстро бѣгала рукіа
По листкамъ, въ чаду экстаза. Вдохновенно пѣлъ Лука
Ураганъ въ горахъ Кавказа.
— «Я люблю кипящій адъ! Дикій грохотъ урагана!
Я люблю громовъ раскатъ,
Въ дикихъ скалахъ Ардагана! Я люблю подставить груды
Ледянымъ дыханьямъ вѣтровъ! Грудью полною вздохнуть
(Гекзаметровъ?., летровъ?.. гетровъ?. .) Въ вышинѣ трехъ тысячъ метровъ!
Я люблю полярныхъ странъ Ледянистыя метели!
Въ нихъ живетъ Великій Панъ И играетъ «а свирѣли...» Былъ ужъ виденъ гонораръ,
Блеффъ и шумъ въ литературѣ ... Пѣлъ о бурѣ самоваръ,
Васька пѣлъ о горной бурѣ, Пѣла вьюга за окномъ
О прозѣ чужихъ сторонокъ, И мяукалъ теноркомъ
За отдушиной чертенокъ ...
Евг. Вѣнскій.
Это была широкая-лреширокая рѣка.
Кучка людей, стоявшая на берегу, вдругъ замѣтила, что проходящій по противоположному берегу человѣкъ неожиданно оступился и съ крикомъ упалъ въ воду.
— Человѣкъ въ водѣ!! — пронеслось среди кучки людей на этомъ берегу. — Надо попытаться спасти...
— Какъ же можно его спасти съ этого берега? Чуть не версту плыть. Надо оттелева. Вонъ тамъ, кажется, и народъ есть.
Дѣйствительно, на томъ берегу, съ котораго упалъ прохожій, показались какіе-то два человѣка.
— Эй!! — закричали имъ съ этого берега. — Около васъ человѣкъ упалъ! Вытащите его!!!
Два человѣка пріостановились. Съ любопытствомъ поглядѣли въ воду.
— Смотри-ка, Братіану, — замѣтилъ человѣкъ, одѣітый въ юбку, съ феской на головѣ. — Какая-то человѣка упалася.
— Въ воду упалъ, — подтвердилъ человѣкъ, одѣтый въ расшитую шнурами жилетку и несшій подмышкой скрипку.
Она мозетъ утонути.
— «Утонути», — передразнилъ Братіану. — А ты вытащи его, онъ и не будетъ утонути.
Гредъ покачалъ головой и задумчиво замѣтилъ:
— Карбса человѣка тсинити. Очень замѣцателная человѣка. Мы съ ней больсая друзба имѣемъ. — Такъ вотъ ты бы его и вытащилъ.
Грекъ Съ готовностью снялъ феску, юбку, сложилъ все это на бережку и, усѣвшись на камень, сказалъ:
— Послусай, Браггіану.. . Луцсе ты ему вытасци. — Зачѣмъ же я — вѣдь ты ему другъ.
— Сто это — другъ, другъ?! Когда карбса человѣка гибните — развѣ мозна разбирается: другъ или не другъ. Надо поскорѣе вытаскивати.
— Чего жъ ты сѣлъ, чудакъ? Лѣзь въ воду.
— Братіану ... У тебя эта самая ... градусника ... есть на кармани?
— Зачѣмъ?
— Если вода оцень теплый я буду немнозко плаватиплавати. Я ему буду немнозко помогати.
— Вода, братъ, не теплая. Да развѣ тутъ можно разсуждать — теплая, не теплая — вѣдь человѣкъ потонуть можетъ.
— Братіану... Вытасци его ты. Такая карбса человѣка тонетъ — ему надо спаоати-спасати.
— Чудакъ! Да вѣдь я-то что — я посторонній человѣкъ. А у тебя съ нимъ договоръ даже написанъ: спасать, если кто тонуть будетъ.
— Сто такая договора? Сто?! На договора сказано — стобы спасать котора сторона потонути будетъ, а на договора не сказано: гдѣ будетъ тонути — на земля или на моря.
У румына сердце было добрѣе, чѣмъ у грека. Онъ еіде
разъ сочувственно взглянулъ на тонущаго и предложилъ: