Рис. A. Юнгера
„Въ Германіи взяты въ солдаты, отбывающіе въ тюрьмахъ наказаніе за воровство и мошенничество“- (Изъ газетъ.)
Кронпринцъ: — Служите честно! Помните, что нѣтъ выше званія — нѣмецкаго солдата. ОСТАВЛЕННЫЙ.
Томясь отъ знойныхъ облаковъ, Молилъ о влагѣ смятый колосъ, И у обрыва, средь кустовъ
Какъ будто плакалъ чей-то голосъ. А туча съ полной чашей росъ Покорная незримой волѣ,
Съ тоской невыплаканныхъ слезъ Ушла въ томленьи жгучей боли, Не смѣя вылит . свой елей ...
Иду... Тропи іка стала круче... Въ душѣ безм( лвіе полей
И боль несмогі іей плакать тучи ... Въ груди тупаі рѣзь ... Къ глазамъ Порой бѣгутъ цвѣтныя пятна ...
Зной истомилъ прильнувъ къ устамъ, А даль душна необъятна ...
Вчера ль былъ бой, позавчера? .. Мнѣ память время не хранила, — Она, какъ скорбная сестра,
Рѣсницы глазъ моихъ закрыла,
Но не для смерти ... Въ жуткомъ снѣ Юна мои лѣчила раны
И, тучъ согнавши караваны,
Росой кропила въ тишинѣ . ,.
И сберегла... Спускаясь -внизъ, Я узнаю ужъ сошгоры:
Здѣсь были вы ланы дозоры,
А послѣ тамъ »талъ киргизъ, Со мной въ шт жи бѣжавшій рядомъ И все косившій злобно взглядомъ, А дальше, вѣрн ), я упалъ
И ползъ съ дороги къ сѣрой грудѣ, Боясь попасть подъ бѣгъ орудій, И тамъ же тих засыпалъ ...
Иду ... Зной никнетъ паутиной ... Въ душѣ безмолйіе полей,
Но чувство жизни сходитъ къ ней Красивой радостыр звѣриной ...
БОЛГАРІЯ.
(Тема для фельетона.)
Это было сравнительно не такъ давно. Они приходили по чернымъ лѣстницамъ и молча совали кухаркамъ какую-то коричнево-рыжую бумагу съ непонятными словами и добрымъ десяткомъ сургучныхъ и другихъ печатей.
—і Баринъ, а баринъ... Тамъ какой-то человѣкъ пришелъ, мычитъ и бумагу тычетъ. А самъ безъ разговору. —- Нѣмой, что ли?
— А кто его знаетъ ... Спрашивала — не отвѣчаетъ. — Дайте.
На. странномъ интернаціональномъ языкѣ, скучно-, какъ плакаты -съ просьбой не курить и не плевать на полъ, бумага разсказывала, что податель ея — болгарскій подданный, у котораго турки отрѣзали языкъ. Печать посольства, греческой таможни и Ергачевскаго волостного управленія.
— Дайте ему. “Ѣсть дайте.
— Давала! — Ну?
— Мычитъ.
Ихъ было очень много. И въ большихъ городахъ, и въ деревняхъ, и на дачахъ. И у всѣхъ создавалось представленіе, что если проходитъ, даже мимо, болгаринъ — у него непре
мѣнно нѣтъ языка; а если нѣтъ языка, то онъ не просто
потерялъ его во время какого-нибудь увлекательнаго спора или за чтеніемъ газеты, а искусно вырѣзанъ янычарами.
Послѣ десятка такихъ приходовъ черезъ черный ходъ, почему-то думалось, что вся жизнь Болгаріи носитъ крайне
несложный характеръ: правленія нѣтъ, образованія тоже, промышленность еще не образовалась. Есть только маленькая группа людей съ языками, большая безъ языковъ и сред
няя группа изъ янычаръ и не занятыхъ другой работой людей различныхъ національностей, которая медленно, но вѣрно вырѣзываетъ языки, записывая все это несложное дѣлопроизводство въ особыя счетныя, прошнурованныя и пронумерованныя книги.
Намъ это было простительно. Развѣ кто-нибудь зналъ, что кромѣ Балканскаго вопроса существуютъ еще и балканскія государства?
Свѣдѣнія о нихъ были всегда односложны и малоубѣди
тельны: кого-то и кто-то вырѣзалъ. Совершалось это сухо,
Сергѣй Михѣевъ.