ВОТЪ ТАКЪ Я СДѢЛАЛСЯ СОБАКОЙ. Ну, это уже совершенно невыносимо.
- Весь, какъ есть, искусанъ злобой. Злюсь не такъ, йМъ ІіТЯ Ж 6£Гвы :
Какъ собака — лицо луны гололобой, — Взялъ бы и все обвылъ.
Нервы, должно быть. Выйду, погуляю.
И на улицѣ не успокоился ни на комъ я. Какая-то прокричала .про добрый вечеръ. Надо отвѣтить: она —• знакомая,
Хочу. Чувствую: не могу по-человѣчьи, Что это за безобразіе, сплю я, что ли?
Ощупалъ себя: такой же, какъ былъ. Лицо такое же, къ какому привыкъ.
Тронулъ губу, а у меня изъ-подъ губы —
Клыкъ.
Скорѣе закрылъ лицо, какъ будто сморкаюсь. Бросился къ дому, шаги удвоивъ.
Бережно огибаю полицейскій постъ, — Вдругъ оглушительное: «Городовой,
Хвостъ!»
Провелъ рукой и остолбенѣлъ ...
Этого-то, всякихъ клыковъ почище,
Я и не замѣтилъ въ бѣшеномъ скачѣ:
У меня изъ-подъ пиджака развѣерился хвостище И вьется сзади, большой и собачій! Что теперь?
Одинъ заоралъ, толпу ростя.
Ко второму прибавился третій и четвертый. Смяли старушонку, она, крестясь, Что-то кричала про чорта. И когда,
Ощетинивъ въ лицо усища вѣника,
Толпа навалилась, огромная и злая, — Я сталъ на четвереньки И залаялъ:
Гавъ! Авъ! Авъ!
Вл. Маяковскій.
Нѣмцы въ Россіи.
Потрясающій фактъ сообщаетъ „Новое Время“.
,Въ саратовскомъ организаціонномъ совѣщаніи о мобилизаціи промышленности и о приспособленіи заводовъ и фабрикъ для нуждъ военнаго времени въ числѣ близкихъ участниковъ совѣщанія оказался не кто иной, какъ германскій подданный!
Этотъ питомецъ Германской имперіи на русскія деньги — О. Э. Берингъ, владѣлецъ завода „Сотрудникъ*, съ удовольствіемъ согла
сился принять участіе въ совѣщаніи. Онъ охотно откликнулся на призывъ саратовскаго комитета бороться съ Вильгельмомъ и не за
медлилъ высказать свою точку зрѣнія на россійскую мобилизацію промышленныхъ силъ.
Вотъ какъ передаетъ его рѣчь на совѣщаніи „Саратовскій Листокъ“ въ № 125:
„Наша помощь, — сказалъ Берингъ, — можетъ быть ничтожной. Для изготовленія снарядовъ мы должны заводить спеціальныя машины. Нельзя даже дѣлать подковы, такъ какъ для этого нужны тоже машины. У насъ нѣтъ техническихъ приспособленій. Един
ственно, что мы можемъ сдѣлать, такъ это дѣлать двигатели для нуждъ обороны и дать помѣщеніе для устройства мастерской и оборудовать ее паровой силой“.
И затѣмъ Берингъ добавилъ:
„Я хотя и германскій подданный, но охотно предоставлю свой заводъ для нуждъ военно-промышленнаго комитета по своей спеціальности. Но впередъ скажу, что я нигдѣ не видалъ, чтобы рабочій
сегодня дѣлалъ надгробные кресты, а завтра машины. У всякаго должна быть своя спеціальность*.
Авторъ корреспонденціи г. Ренниковъ добавляетъ:
„Я не хотѣлъ бы вдаваться тутъ въ разсужденія о томъ, допустили ли бы въ Берлинѣ, Карлсруэ или Бременѣ германцы къ обсу
жденію дѣла обороны государства русскаго подданнаго. Возможно, что послѣ какого-нибудь организаціоннаго совѣщанія, когда всѣ разо
шлись, они впустили бы въ залъ совѣщанія застрявшихъ въ Германіи русскихъ и заставили бы ихъ мыть полъ и собирать окурки сигаръ и папиросъ. И только. Но въ Россіи, странѣ самыхъ странныхъ возможностей, германскій подданный не только появляется на совѣщаніи отъ имени своего завода, а даже позволяетъ себѣ принци
піальное обсужденіе вопроса и рѣшается осуждать въ корнѣ идею мобилизаціи указаніями на то, что онъ „не видѣлъ, чтобы рабочій сегодня дѣлалъ надгробные кресты, а завтра машины“.
А черезъ день графъ Бобринскій заявилъ съ трибуны Государственной Думы:
„Мы призываемъ общество и правительство безъ поблажекъ и исключеній, на которыя мы всегда склонны, продолжать борьбу съ нѣмецкимъ засильемъ внутри страны (аплодисменты на всѣхъ скамьяхъ), чтобы врагъ былъ изгнанъ изъ Россіи, чтобы она оказалась свободной отъ большихъ и маленькихъ Бироновъ*.
„Безъ поблажекъ и исключеній“...
Легко это говорить — безъ поблажекъ и исключеній!
Конечно, всѣ нѣмцы должны быть изгнаны изъ Россіи, но какъ, напримѣръ, изгнать Карла Иваныча Кайзерлинга, когда онъ такой хорошій человѣкъ, и, кромѣ того, его сестра заму
жемъ за княземъ Сундуковымъ; какъ изгнать Густава Вурста, если у него имѣется въ полномъ порядкѣ свидѣтельство о прививкѣ оспы? Какъ изгнать Ивана Иваныча Фандерфлита, если онъ женатъ на теткѣ Воронцова?
Разберется, разберется во всемъ этомъ тотъ, кому вѣдать надлежитъ, плюнетъ, да и скажетъ:
— Чортъ съ ними! Пусть живутъ. А то еще — вышлешь — непріятностей не оберешься.
Голосъ изъ окопа.
Когда человѣка стошнитъ, то нѣтъ той силы, которая удержала бы человѣка отъ всего дальнѣйшаго...
Это — стихійно:
„Мы устали отъ гимновъ „Боже, накажи Англію*, — пишетъ нѣмецкій унтеръ-офицеръ съ западнаго фронта въ открытомъ письмѣ въ „Berliner Tageblatt“. Онъ обращаетъ вниманіе на „безвкусность“ патріотическихъ сувенировъ, которыми родственники и знакомые засыпаютъ нѣмецкихъ солдатъ:
„Лавина „Liebesjaben“, получаемыхъ нами, за которые мы, разумѣется, благодарны, состоитъ въ большинствѣ изъ предметовъ, кажу
щихся намъ безвусными и шовинистическими. Если въ основѣ ихъ лежитъ и патріотическое чувство, то во всякомъ случаѣ ложно поня
тое. Я видѣлъ, напримѣръ, трехцвѣтные амулеты изъ національныхъ нѣмецкихъ цвѣтовъ съ надписью: „Чѣмъ больше враговъ, тѣмъ больше чести!“.
Это — нѣмецкая поговорка...
А вотъ русская, — болѣе мудрая: „Что за честь, когда нечего ѣсть!“
И еще пишетъ нѣмецкій унтеръ-офицеръ:
„Боже, покарай Англію* — этого выраженія мы не слышимъ на полѣ битвы, потому что мы посланы сюда не для глупыхъ выкриковъ; но оно наводняетъ траншеи, катясь со всѣхъ сторонъ выбитымъ, выгравированнымъ или отпечатаннымъ на письмахъ, открыткахъ, карти
нахъ, газетахъ, папиросныхъ и сигарныхъ коробкахъ. Еше болѣе безвкуснымъ кажется мнѣ — присылать намъ носовые платки съ
изображенными на нихъ портретами національныхъ героевъ. Не вижу ничего пріятнаго въ томъ, чтобы солдатъ сморкался въ усы Гинденбургд или въ подбородокъ Макензена*.
Впрочемъ, если обозъ съ этими платками попадетъ русскимъ въ плѣнъ и они обратятъ эти платки на свои надоб
ности, — нѣмцы могутъ утѣшать себя, что они фигурально утерли русскимъ носъ своими полководцами.
Розетки 1915 года.
Умный человѣкъ найдетъ выходъ изъ всякаго положенія:
Сообщаютъ, что германскія власти запретили въ Бельгіи ношеніе розетокъ съ національными итальянскими цвѣтами. Тогда бельгійцы стали носить въ петлицахъ маленькія макароны въ знакъ единенія съ Италіей. Бельгійскій губернаторъ противъ этого уже ничего не можетъ сдѣлать.
Какъ ничего не можетъ сдѣлать? А общая реквизиція новыхъ розетокъ, какъ съѣстныхъ припасовъ, — это, по-вашему, собака?
Да у нѣмцевъ питаніе сейчасъ организовано такъ, что они прямо съ лацкановъ на бельгійскихъ грудяхъ будутъ объѣдать макароны!
Вагнеріанцы.
Недостатокъ у нѣмцевъ мѣди вызвалъ своеобразную реквизицію: реквизированы всѣ духовые инструменты, при чемъ начало сдѣлано въ Байрейтѣ, въ музыкальномъ арсеналѣ Вагнера.
Эта реквизиція имѣетъ свои логическія основанія... Дѣйствительно: до игры ли тутъ?
Въ Сухой Терешкѣ.
Стоило уйти изъ еженедѣльныхъ журналовъ объявленіямъ о предупрежденіи несчастныхъ случаевъ съ нѣкоторыми женщинами, какъ появились печальные результаты.
Въ „Сарат. Листкѣ“ разсказывается про такой случай:
Въ Сухой Терешкѣ 40-лѣтняя Горюнова, желая избавиться отъ беременности, купила, по совѣту Савенковой, у проѣзжаго торговца какой-то порошокъ. Дома порошокъ она высыпала въ горшокъ съ горячими углями, на который и сѣла. Черезъ часъ несчастная женщина умерла.