каждый день печатались телеграммы: въ Кіевѣ успокоилось 7, въ Одессѣ 14, въ Варшавѣ 5... Прочелъ съ удоволь ... Гм!
VIII.
Въ настоящее время, чувствую такую усталость, что рѣшилъ отречься отъ престола. Да право! Надоѣло царствовать. Такъ и написалъ въ манифестѣ: «Признали мы за благо».
Всѣ меня упрашивали, на колѣняхъ стояли, а я говорю: «Нѣтъ. Будетъ. Поцарствовалъ и довольно».
Народъ и армія, конечно, впали въ глубокое уныніе: въ знакъ траура надѣли красныя повязки и играли похоронный маршъ, «Марсельезу».
И такъ мнѣ ихъ, безпризорныхъ, жалко сдѣлалось, что втайнѣ рѣшилъ: если еще начнутъ просить вернуться — вернусь. Все-таки они хорошій народъ.
Пока что, призналъ я за благо жить въ царскосельскомъ дворцѣ. Ъхать никуда не хочется. Дороги плохія.
IX.
Вру я все! И чего я вру, прости меня, Господи. Это тоже въ родѣ моего: «Прочелъ съ удовольствіемъ».
Правду сказать? Не я самъ отрекся и ничего я не «признавалъ за благо», а просто пріѣхалъ Гучковъ и разсчиталъ меня. И какъ некрасиво разсчиталъ: даже за двѣ недѣли не

ПРОДЕШЕВИЛИ.

Смиренный владыка: — О, Іисусе Сладчайшій! Боже мой, Боже мой! И такого человѣка продать всего за 30 серебренниковъ! Вдвое можно было взять!
Рис. Ре-ми.