Рис. A. Радакова.

РАЗОГНАЛСЯ.

Русскій эсдекъ: (изъ „Правды“): — Товарищъ нѣмецкій рабочій! Протянемъ другъ другу руки! Нѣмецкій эсдекъ: — Не могу свою протянуть: шрапнели для войны дѣлаю!
предупредилъ, какъ полагается. Или заплати, мнѣ за мѣсяцъ впередъ, разъ ты служащаго человѣка разсчитываешь.
Хотѣлъ ѣхать въ Англію — не пускаютъ!
Какая же это свобода? Это уже черта осѣдлости!
* *
*
Сейчасъ перечелъ все на писанное. Грустно. Прочелъ съ удовольствіемъ. Призналъ за благо подписаться:
Самодержецъ Всероссійскій, Царь Польскій, Великій Князь Финляндскій и прочая. Эхъ, Гриша! Эхъ, Саша!
Аѵе.

ПОДЪ звонъ колоколовъ.

Праздникъ Пасхи .—• праздникъ примиренія. Эта норма заслуженно пользуется широкой извѣстностью.
Элегантные операторы несгораемыхъ кассъ приходятъ лобызаться съ секвестрированными! паціентами, молодые убійцы вбрасываютъ сочные поцѣлуи въ губы ближайшихъ родственниковъ своихъ жертвъ, а Суровые педагоги и тюрем
ные надзиратели трогательно просятъ прощенія — первьп у умученныхъ учащихся, вторые у выпоротыхъ арестантовъ
Трещатъ губы, звенятъ поцѣлуи, слезятся напухшіе мут ные глаза ... Конецъ враждѣ! Всѣ — братья!!..
* # *
Въ 1917 году всеобщее примиреніе приняло массовый, эпидемическій характеръ.
Первымъ открылъ парадъ примиряющихся Булацель, заѣхавшій съ вшитомъ къ англійскому послу. Швейцаръ ни за что не хотѣлъ пропустить Булацеля.
— Нельзя, гражданинъ! .. Вы — нехорошій. Вы — не джентльменъ. Вы — не то, что у насъ называется «хайля йфъ ольдъ Ингландъ». Ходу, гражданинъ!
— Забудемъ раздоры, Гладстонъ! Пасха вѣдь! Представьте меня послу.
Булацель опрокинулъ швейцара, ворвался въ кабинетъ и представился послу.
— Знатный иностранецъ! Простите мои грѣхи... Я уже хорошій. Я даже англичанку нанялъ. Ей-Богу — каждый день, отъ четырехъ до шести ... Позвольте облобызать ваши англо-саксонскія губы.
Посолъ вѣжливо, но рѣшительно уклонился отъ порѣ: луя, сославшись на заповѣди гигіены. Швейцаръ дѣловито выбросилъ Булацеля изъ подъѣзда.
— Пасха бываетъ одинъ разъ въ году! — сказалъ Булацель примирительно. *
Бузикъ пріѣхалъ въ Петроградъ безъ всякихъ опредѣленныхъ намѣреній. Скептикъ и критицистъ по натурѣ, онъ не довѣрялъ революціи.
— Это все штучки!.. Сегодня революція, завтра революція, а послѣзавтра — опять право жительства.
— Бросьте нюнитъ. Поѣзжайте въ Петроградъ — сами убѣдитесь.
Бузикъ поѣхалъ въ столицу съ единственной цѣлью, какъ онъ говорилъ, «провѣрить республику». Отсутствіе паспортистовъ и ласковая нѣга старшихъ дворниковъ раз
сѣяли скептицизмъ Бузика. Онъ ликовалъ и цѣлыми днями фланировалъ по Невскому.
... На углу Морской къ нему подошелъ старикъ въ бакенбардахъ.
— Вы еврей? — Немножко.
— Позвольте васъ расцѣловать.
Бакенбарды прильнули къ выбритому подбородку Бузика.
— Цѣлуйте меня, израильтянинъ! Я — Горемыкинъ ... — Вы? Не можетъ быть!.. Настоящій?
— А Глобусовичъ божился, что вы уже повѣшены... — Неправда. Вретъ вашъ Глобусовичъ. Позвольте васъ еще разъ облобызать, семитъ.
— Пожалуйста. Кушайте на здоровье!
* • *
Въ кабинетъ предсѣдателя Думы Родзянко вбѣжалъ растрепанный, дурно выбритый человѣкъ.
— Съ праздничкомъ васъ!.. Простите ... Звонятъ колокола ... Раскаяніе всякое ... Я — Замысловскій. Не узнали? Богатымъ будете. Не звоните, ради Бога! Не надо аре
стовъ, не надо цѣпей... Къ чему мрачныя путы, когда жизнь такъ прекрасна ... Я хочу цѣловать васъ ...
* * *
Штюрмеръ прислалъ Милюкову поцѣлуй черезъ главнаго тюремнаго инспектора. Поцѣлуй былъ искренній и влажный.
«Николай золотые очки» обнималъ Бурцева. Скрывшійся Марковъ прислалъ телеграмму: «Петроградъ. Гражданину Керенскому. Поздравляю праздникомъ. Цѣлую. Здоровъ.
* . *
Праздникъ Пасхи — праздникъ всепрощенія. Это такъ же общепринято, какъ новогодніе визиты или рождественскій гусь.
... Гудѣли колокола .,.
Бор. Мирскій.