Н. Иезуитов
«Мы сделали слишком стремительный скачок в высоту, чтобы суметь там удержаться»,— сказал один режиссер, оценивая послед
нее кинематографическое .пятилетие. Да, мы можем гордиться огромными достижениями советского кино. Но стремительность не могла быть причиной обратного движения. Впрочем, обратное ли движение? Для людей, привыкших делать выводы «а основании поверхностного подсчета явлений, их числа и каче
ства, это могло быть и так. Для тех же, кто смотрел глубже и смелее, умел внимательней разбираться в личных и социальных наблюдениях, процесс развития ‘нашего кино послед
них лет был не попятным, а поступательным движением.
Хорошо быть историком кино, не плакать, не смеяться, а понимать процесс, видеть дви
жущие силы, уметь оценить дела и людей по существу, а не по форме. Однако немногие в предыдущие годы были способны на это. JVlbi чаще, чем следовало, отдавались во власть непосредственным впечатлениям, забывая о логике истории. Мы с горьким недоумением пере
бирали эпизоды из «Очень хорошо живетсяи, сравнивая их с предыдущей фильмой автора, отказывалась понимать Пудовкина, то со
жалея, то негодуя. Читая патетические титры Ржешевекого о герое, о том, как он выступает перед зрителем, мы тяготились и патети
кой, и излишней приподнятостью фильмы и, как это ни странно, великим мастерством художника. Наученные горьким опытом стандартных фильм, одни «з нас отнеслись к «Земле» Довженко подозрительней, чем требова
ла действительность, другие пристрастнее, чем злонамеренные судьи. А прошло известное вре
мя, и то, что 1мы считали ошибками фильмы, превратилось в ее достоинства. Увы! среди холмов предгорья покоятся обломки мощных кряжей, вершины которых мы обломали сами иногда по незнанию, иногда по халатности, иногда по алому умыслу. .Все это — издержки перестройки.
Этих издержек могло, конечно, и не быть. Но, что сделаешь, когда их пришлось внести в фонд нашего развития. Ведь не могли же мы не бороться с таким «Путем энтузиастов»,
1
Будущий историк советской кинематографии будет с особой зоркостью и интересом всматриваться в годы 1930 и 1931 — годы крутой перестройки советского кино. Оборачиваясь назад, он увидит в прошлом группу вер
шин, маячивших «ад окрестностями: «Стачку», «Мать», «Броненосца Потемкина», «Новый Ва
вилон», «Октябрь», «Потомка Чингис-хана», «Арсенал». Устремляя свой взгляд вперед, он станет любоваться новой горной цепью. А рядом с ним будут расстилаться предгорья с кучей холмов и среди них мощные кряжи, вер
шины которых обрушились, обвалились или сползли. Это — фильмы, авторы которых встретили реконструктивную эпоху со старым идеологическим багажом. Это — памятники смелых, попыток прорваться в мир новых со
циальных мыслей, попыток, окончившихся для некоторых .режиссеров крупными неудачами. Это —- следы упорной внутренней работы, не давшей осязательных внешних результатов.
В те годы многие говорили о кризисе советской кинематографии, но это не был кри
зис. Многие повторяли клевету буржуазной
журналистики, утверждавшей, что золотой верх советского кино кончился и больше не вернется. Но это не было ни концом, ни упад
ком, ни разложением советского кино. Люди, думавшие тогда, что будто бы почва шветского кино заросла диким вереском, просчи
тались в оценке видимого и слышимого. Они не поняли самого важного. Они не повяли то
го, что в .годы 1930 и 1931 в советскую кинематографию делались -каиитальные идеологические вложе
ния, эффект которых мог сказаться только через несколько лет спустя, что пульс советской фильмы не замедлялся ни на минуту, что подземный огонь
марксистской мысли неустанно деформировал поверхность, подыскивая наиболее удобную форму плацдарма для кинематографического «разбега», пережигал людей, готовил новое по
коление киноработников, ремонтируя в то же время старое.