внизу, гарден-парти с коктейлями, шампанским, лимонадами, как это было в лучшие времена.
БЕТТИНА. Он возвращается к жизни. Оба, разговаривая, направляются в сад. Входит проф. ВОЛЬФГАНГ КЛАУЗЕН и ею супруга ПАУЛА КЛО ТИЛЬДА,
Проф. ВОЛЬФГАНГ КЛАУЗЕН. Только что отцу вручили грамоту о почетном гражданстве.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА (с деланным равнодушием). Об этом ведь толковали. Почему бы и нет?
ВОЛЬФГАНГ. Сегодня вечером около 3 000 представителей различных партий устроят для него факельное шествие.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. Н-да. Придется и это перенести. ВОЛЬФГАНГ. Перенести — что ты этим хочешь сказать?
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. А что такого особенного в, фа
кельном шествии? Мой отец, в качестве командира корпуса, должен был терпеть ату ерунду когда ни попадя, престо не мог без этого встать из-за стола.
ВОЛЬФГАНГ (слегка раздраженно). Те ой отец, разумеется, привык к этому, но для моего отца это ново и доказывает, как он любим я уважаем. Его, без сомнения, это порадует.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. Я вообще не понимаю всей этой канители. Сначала ваш отец заползает в мышиную нору, прячется, ни с кем не желает разговаривать, а потом вдруг начинается вся эта ярмарка. Здесь что-то скрывается.
ВОЛЬФГАНГ. Отец сдался (на просьбы своих детей, мою, Оттилии и Беттоины не уезжать в день своего рождения. По мнению нашего зятя Кламрота и по нашему мнению — это было необходимо: «то так связан со всей жизнью го
рода, как мой отец, не должен отталкивать от себя общественные круги.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. К сожалению, раньше он это частенько проделывал.
ВОЛЬФГАНГ. Что ты, наконец, хочешь сказать всем !этим, Паула? Может быть ты не признаешь того заслуженного и добровольного чествования, которое ему устроено?
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА- «Признавать, признавать» — что это значит? Какие еще требования могут быть у меня, обед
невшей дворянки? В конце концов когда-нибудь, через 30—40 лет, студенты устроят. и для тебя факельное шествие. (Идет на балкон, смотрит в лорнет.) Кто эта белокурая дылда, о которой кружится зять Кламрот? ;
ВОЛЬФГАНГ (подходит к ней). Высокая блондинка? Не знаю. Я почти никого не знаю из служащих.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. Знаешь, Вольфганг, а я узнала, кто она: ее мать вдова, они живут в Бройше. Ее дядя са
довник в замке. Ее зовут Инкен Петерс или как-то в этом роде. За всем нужен глаз.
ВОЛЬФГАНГ. Откуда же у тебя такая осведомленность? ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. От советника юстиции Ганефельда. Он ведь управляет имением Броши. Ваш отец как будто иногда бывает там.
ВОЛЬФГАНГ. Почему бы и нет, зачем ты мне это рассказываешь?
СУПРУГИ уходят. Д-р ШТЕЙНИЦ с д-ром ВУТКЕ
ВХОДЯТ. ШТЕЙНИЦ (указывая на Паулу Клотильду). Зубастая дамочка.
ВУТКЕ (притворяется непонимающим). О какой даме вы говорите?
ШТЕЙНИЦ. Об одной даме, с которой я не желал бы водить компанию.
ВУТКЕ. С какой именно дамой вы не желали бы водить компанию?
ШТЕЙНИЦ. С некоей дамой, урожденной фюн-Рюбзаммен. Быть может вы воображаете, что с ней приятно иметь дело?
ВУТКЕ (смеется). Нет, думаю, что никто не станет этого утверждать. О вкусах не спорят, но оба эти брака — Вольф
ганга и Оттилии Клаузен — я не понимаю. Добрейший Вольфганг и эта перечница, с одной стороны, и с другой стороны этот оранжерейный цветок — Оттилия, которая бросилась на шею какому-то ломовому извозчику.
Директор ЭРИХ КЛАМРОТ быстро входит в дверь напротив.
КЛАМРОТ (вытирает пот со лба). Адская жара! Вы не видели моей жены?
ВУТКЕ. Нет. Ваш зять с супругой только что прошли здесь.
КЛАМРОТ. Бедняга Вольфганг с урожденной фон-Рюбзаммен? Эта дама воображает, что юна всем здесь командует.
ВУТКЕ. Если это не так, то во всяком случае не по ее вине.
КЛАМРОТ. Отчасти, быть может, по моей вине. Кстати, синьор патрон держится превосходно. Говорят, будто бы ему вручат грамоту о почетном гражданстве. Все как буд
то в порядке. Где же пребывает главное действующее лицо? Я не хотел бы пропустить этой сцены.
Д-р ШТЕЙНИЦ. Вам следовало бы раньше быть на мест^ раз у вас такие намерения.
КЛАМРОТ (густо краснеет). Как? Послушайте, почему же вы мне в 0‘1время не сообщили, разве это не входит в круг ваших обязанностей?
ВУТКЕ. Нет, это не моя обязанность. КЛАМРОТ. Ваш грубый тон способен иногда вывести меня из себя.
ВУТКЕ. Это не входит в мои намерения. КЛАМРОТ. Но отрицать его вы не сможете. Кстати, что у вас в портфеле?
ВУТКЕ. Всевозможные бумаги для юбиляра. КЛАМРОТ. Не важничайте, Вутке, я и без вас узнаю все, абсолютно все, что мне нужно знать.
ВУТКЕ. Нисколько не сомневаюсь в этом. КЛАМРОТ. Вам не удастся повернуть обратно стрелку часов (быстро уходит).
ШТЕЙНИЦ. Милейший Кламрот выражается весьма загадочно.
ВУТКЕ. И, так оказать, как нельзя более зловеще, господин доктор.
ШТЕЙНИЦ. Странное выражение, которое позволяет строить любые предположения. ВУТКЕ. Что он сказал?
ШТЕЙНИЦ. Вы не повернете обратно часовой стрелки. ВУТКЕ. Разве я собираюсь поворачивать обратно часовую стрелку?
ШТЕЙНИЦ. Вероятно он имел вви!ду нас обоих, меня, потому что мне удалось все-таки поставить на ноги патрона, а вас потому, что вы также преданы тайному советнику и це перебежали с развевающимися знаменами в лагерь1 Кламрота.
ВУТКЕ. Пока я жив—тайный советник не уступив никому своего фельдмаршальского жезла.
ШТЕЙНИЦ. Мне кажется, он имеет в виду не только (семейные дела, но и гораздо шире... всю политическую ситуацию. Не слышали ли вы, что Кламрот здесь считается не
посредственным уполномоченным этого странного Адольфа Гитлера, в котором некоторые хотят видеть спасителя Германии.
ЭГМОНТ КЛАУЗЕН вбегает и кладет руки на правое плечо Штейница и на левое плечо Вутке, просовывает сзади голову между их головами.
ЭГМОНТ. Вот убил сразу двух зайцев. Знаете, почему я так говорю, господа?
ШТЕЙНИЦ. Нет, не знаю, если только вы не собираетесь нас убивать на самом деле, г-н охотник. ВУТКЕ. Я тоже «е догадываюсь.
ЭГМОНТ. Не знаю—рассказывать ли мне с начала, может быть, с конца будет занятнее.
ВУТКЕ. Смотря потому, что вы предпочитаете — дуэль или убийство из-за угла.
ШТЕЙНИЦ. Только карманные воры подкрадываются сзади.
ЭГЕР Г подходит спереди и хватает их обоих за руки. ЭГЕРТ. Кошелек или жизнь?! Только одно условие, господа: вы должны выслушать стихотворение ко дню (рождения отца, которое я хочу ему прочитать. ШТЕЙНИЦ. Пожалуйста, валяйте.
ЭГЕРТ (значительно, веско, внушительно, но вместе с тем таинственно).
Ах, в философию я вник, И в медицину, и в права, Читал, увы, как ученик, И богословские слова!
Но все ж в долгу я с давних пор, Как промотавшийся майор.
ОБА невольно разражаются смехом. ШТЕЙНИЦ. Не повторяйте этого вашему отцу, милый Эгерт, этой горькой пилюля, да еще в виде пародии на Гете, он не перенесет,
БЕТТИНА. Он возвращается к жизни. Оба, разговаривая, направляются в сад. Входит проф. ВОЛЬФГАНГ КЛАУЗЕН и ею супруга ПАУЛА КЛО ТИЛЬДА,
Проф. ВОЛЬФГАНГ КЛАУЗЕН. Только что отцу вручили грамоту о почетном гражданстве.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА (с деланным равнодушием). Об этом ведь толковали. Почему бы и нет?
ВОЛЬФГАНГ. Сегодня вечером около 3 000 представителей различных партий устроят для него факельное шествие.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. Н-да. Придется и это перенести. ВОЛЬФГАНГ. Перенести — что ты этим хочешь сказать?
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. А что такого особенного в, фа
кельном шествии? Мой отец, в качестве командира корпуса, должен был терпеть ату ерунду когда ни попадя, престо не мог без этого встать из-за стола.
ВОЛЬФГАНГ (слегка раздраженно). Те ой отец, разумеется, привык к этому, но для моего отца это ново и доказывает, как он любим я уважаем. Его, без сомнения, это порадует.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. Я вообще не понимаю всей этой канители. Сначала ваш отец заползает в мышиную нору, прячется, ни с кем не желает разговаривать, а потом вдруг начинается вся эта ярмарка. Здесь что-то скрывается.
ВОЛЬФГАНГ. Отец сдался (на просьбы своих детей, мою, Оттилии и Беттоины не уезжать в день своего рождения. По мнению нашего зятя Кламрота и по нашему мнению — это было необходимо: «то так связан со всей жизнью го
рода, как мой отец, не должен отталкивать от себя общественные круги.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. К сожалению, раньше он это частенько проделывал.
ВОЛЬФГАНГ. Что ты, наконец, хочешь сказать всем !этим, Паула? Может быть ты не признаешь того заслуженного и добровольного чествования, которое ему устроено?
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА- «Признавать, признавать» — что это значит? Какие еще требования могут быть у меня, обед
невшей дворянки? В конце концов когда-нибудь, через 30—40 лет, студенты устроят. и для тебя факельное шествие. (Идет на балкон, смотрит в лорнет.) Кто эта белокурая дылда, о которой кружится зять Кламрот? ;
ВОЛЬФГАНГ (подходит к ней). Высокая блондинка? Не знаю. Я почти никого не знаю из служащих.
ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. Знаешь, Вольфганг, а я узнала, кто она: ее мать вдова, они живут в Бройше. Ее дядя са
довник в замке. Ее зовут Инкен Петерс или как-то в этом роде. За всем нужен глаз.
ВОЛЬФГАНГ. Откуда же у тебя такая осведомленность? ПАУЛА КЛОТИЛЬДА. От советника юстиции Ганефельда. Он ведь управляет имением Броши. Ваш отец как будто иногда бывает там.
ВОЛЬФГАНГ. Почему бы и нет, зачем ты мне это рассказываешь?
СУПРУГИ уходят. Д-р ШТЕЙНИЦ с д-ром ВУТКЕ
ВХОДЯТ. ШТЕЙНИЦ (указывая на Паулу Клотильду). Зубастая дамочка.
ВУТКЕ (притворяется непонимающим). О какой даме вы говорите?
ШТЕЙНИЦ. Об одной даме, с которой я не желал бы водить компанию.
ВУТКЕ. С какой именно дамой вы не желали бы водить компанию?
ШТЕЙНИЦ. С некоей дамой, урожденной фюн-Рюбзаммен. Быть может вы воображаете, что с ней приятно иметь дело?
ВУТКЕ (смеется). Нет, думаю, что никто не станет этого утверждать. О вкусах не спорят, но оба эти брака — Вольф
ганга и Оттилии Клаузен — я не понимаю. Добрейший Вольфганг и эта перечница, с одной стороны, и с другой стороны этот оранжерейный цветок — Оттилия, которая бросилась на шею какому-то ломовому извозчику.
Директор ЭРИХ КЛАМРОТ быстро входит в дверь напротив.
КЛАМРОТ (вытирает пот со лба). Адская жара! Вы не видели моей жены?
ВУТКЕ. Нет. Ваш зять с супругой только что прошли здесь.
КЛАМРОТ. Бедняга Вольфганг с урожденной фон-Рюбзаммен? Эта дама воображает, что юна всем здесь командует.
ВУТКЕ. Если это не так, то во всяком случае не по ее вине.
КЛАМРОТ. Отчасти, быть может, по моей вине. Кстати, синьор патрон держится превосходно. Говорят, будто бы ему вручат грамоту о почетном гражданстве. Все как буд
то в порядке. Где же пребывает главное действующее лицо? Я не хотел бы пропустить этой сцены.
Д-р ШТЕЙНИЦ. Вам следовало бы раньше быть на мест^ раз у вас такие намерения.
КЛАМРОТ (густо краснеет). Как? Послушайте, почему же вы мне в 0‘1время не сообщили, разве это не входит в круг ваших обязанностей?
ВУТКЕ. Нет, это не моя обязанность. КЛАМРОТ. Ваш грубый тон способен иногда вывести меня из себя.
ВУТКЕ. Это не входит в мои намерения. КЛАМРОТ. Но отрицать его вы не сможете. Кстати, что у вас в портфеле?
ВУТКЕ. Всевозможные бумаги для юбиляра. КЛАМРОТ. Не важничайте, Вутке, я и без вас узнаю все, абсолютно все, что мне нужно знать.
ВУТКЕ. Нисколько не сомневаюсь в этом. КЛАМРОТ. Вам не удастся повернуть обратно стрелку часов (быстро уходит).
ШТЕЙНИЦ. Милейший Кламрот выражается весьма загадочно.
ВУТКЕ. И, так оказать, как нельзя более зловеще, господин доктор.
ШТЕЙНИЦ. Странное выражение, которое позволяет строить любые предположения. ВУТКЕ. Что он сказал?
ШТЕЙНИЦ. Вы не повернете обратно часовой стрелки. ВУТКЕ. Разве я собираюсь поворачивать обратно часовую стрелку?
ШТЕЙНИЦ. Вероятно он имел вви!ду нас обоих, меня, потому что мне удалось все-таки поставить на ноги патрона, а вас потому, что вы также преданы тайному советнику и це перебежали с развевающимися знаменами в лагерь1 Кламрота.
ВУТКЕ. Пока я жив—тайный советник не уступив никому своего фельдмаршальского жезла.
ШТЕЙНИЦ. Мне кажется, он имеет в виду не только (семейные дела, но и гораздо шире... всю политическую ситуацию. Не слышали ли вы, что Кламрот здесь считается не
посредственным уполномоченным этого странного Адольфа Гитлера, в котором некоторые хотят видеть спасителя Германии.
ЭГМОНТ КЛАУЗЕН вбегает и кладет руки на правое плечо Штейница и на левое плечо Вутке, просовывает сзади голову между их головами.
ЭГМОНТ. Вот убил сразу двух зайцев. Знаете, почему я так говорю, господа?
ШТЕЙНИЦ. Нет, не знаю, если только вы не собираетесь нас убивать на самом деле, г-н охотник. ВУТКЕ. Я тоже «е догадываюсь.
ЭГМОНТ. Не знаю—рассказывать ли мне с начала, может быть, с конца будет занятнее.
ВУТКЕ. Смотря потому, что вы предпочитаете — дуэль или убийство из-за угла.
ШТЕЙНИЦ. Только карманные воры подкрадываются сзади.
ЭГЕР Г подходит спереди и хватает их обоих за руки. ЭГЕРТ. Кошелек или жизнь?! Только одно условие, господа: вы должны выслушать стихотворение ко дню (рождения отца, которое я хочу ему прочитать. ШТЕЙНИЦ. Пожалуйста, валяйте.
ЭГЕРТ (значительно, веско, внушительно, но вместе с тем таинственно).
Ах, в философию я вник, И в медицину, и в права, Читал, увы, как ученик, И богословские слова!
Но все ж в долгу я с давних пор, Как промотавшийся майор.
ОБА невольно разражаются смехом. ШТЕЙНИЦ. Не повторяйте этого вашему отцу, милый Эгерт, этой горькой пилюля, да еще в виде пародии на Гете, он не перенесет,