стойно Р. С. Ф. С. Р. и не оставило бы бреши в жизни Большого Театра. Л. Сабанеев очень снисхо
дительно и осторожно, как он это умеет, писал о Большом Театре, немножко поругивая по отечески, наставительно журя. А не проще было бы вам, Лео
нид Леонидович, взять да и огорошить Малиновскую и весь музыкальный мир новой оперой, которая явилась бы украшением не только „затхлой сцены Большого Театра*ъ.
Балетные дела Большого Театра не в лучшем состоянии, чем опера. Но я смею утверждать, что Е. К. Малиновская больше, чем писавшие и пишущие о балете Большого Театра, огорчалась и огорчается этим изъяном. Снова „Коппелия*’, опять „Ле
бединое Озеро**, возобновление ,,Конька“ и т. д. те же Гельцер, Кандаурова, Жуков...
Я не буду снова воодушевлять Сабанеева и др. на писание новых балетов, я уверен, что с этим они не справятся, да и не возьмутся за роль композито
ров, куда легче ругать, критиковать, уничтожать. Но вы думаете, что если бы приехал к нам Дягилев, если бы воскрес Петипа во всей своей красе и ве
личии не повторилось бы с рецензентами того же самого.
Немедленно. Как только эти силы вошли-бы в Большой Театр. Иностранная художественная пресса воспевает изумительную Гельцер, талантливейшую Кандаурову, а вот нашим патриотам от театра не нравится.
Просмотрите все, что написано о балете и Большом Театре и вы придете к выводу, что качеств у Большого Театра нет, достоинства отсутствуют, есть только минусы... Попытались бы, однако, фактически обосновать свои обвинения и нападки т. т. рецензенты.
Декорации скверны... Мне припоминается один из фельетонов Дорошевича, посвященный петроградской весенней выставке 1911 года.
Там приблизительно приводится такой диалог:
— Нет, вы раньше мне скажите имя художника и я вам сообщу свое мнение.
— О, моя дорогая, не по имени же вы будете судить, а по работе...
— Нет, нет, это не по европейски. Вы мне имя назовите, кто писал картину и я вам скажу, его ли это манера, хорошо ли это, худо ли.
Вот, приблизительно, тот способ суждений, который выявляется нашими рецензентами по отношению к критике декоративной части Гостеатра.
О направлении и исканиях Гостеатров говорить не приходится. Так по крайней мере договорились все те, кто делает хорошую прессу в московской театральной политике. Никогда, ни разу я не встре
чал ни водной из статей, посвященных Гостеатрам определенных указаний как следует вести идеологи
ческую работу в Гостеатрах. Я понимаю, что, „Кармен“ и то что делал Санин может не объединить многих на безусловном признании художественности в этой именно постановке. Я допускаю, что обновленная „Пиковая дама** не может вызвать восторгов у рецензентов, но почему и каким образом оже
сточились на изменения, внесенные в постановку „Онегина**. Правда, изменения не совсем значительные, но некоторая революция проделана с этой опе
рой и здесь традиция нарушена. Оказывается, что удар по традиции также не годится.
Ставить надо то же самое, что ставят, только не так. Так представляют себе т. т. рецензенты новое
направление, которое должно проникнуть „в затхлую атмосферу Большого Театра**.
Итак репертуар уже спасен: ставить надо то, что идет, но с другими режиссерами... И вот сейчас,
когда заговорили о предполагаемых постановках Мейерхольда, которые намечены в текущей работе Большого Театра—в различных журнальчиках снова появляются сокрушительные статьи и заметки: „Малиновская заигрывает, мол, с Мейерхольдом, Мали
новская полагает, что новое веяние от Мейерхольда спасет Большой Театр**... Оказывается, что и это не годится, что ставить то же самое, но с новыми режиссерами, также плохо.
Об оркестре Большого Театра, к сожалению, совсем не говорят и только изредка появляются те или иные толки в связи с оркестровыми делами. А вот отметить то, что в массе оркестрантов Большого Государствен. Театра мы имеем исключительную по своему художественному значению силу, этого не сделает никто. Сук, Голованов, Добровейн—прекрасные мастера, создавшие незабываемые творения, воодушевившие всю эту массу музыкантов на исполне
ние, достойное лучших европейских сцен, они вовсе не поощряются печатью и их удельный вес практи
чески не учитывается при характеристике Большого Театра.
Нужно смело и открыто заявлять о том, во что вы верите, т.т. рецензенты, и что по вашему жизненно. Пусть завтра сядет на место Малиновской Сидо
ров, Иванов, Петров й они окажутся немедленно в такой же опале. Однако Е. К. Малиновская, с пер
вого дня революции, Возглавляющая Гостеатры, в
начале, как комиссар московских театров, а впослед-. ствии и по сейчас, как управляющая Госактеатрами выдержала и натиск, и пальбу, и метание ручных гранат, и поход видных работников, ибо она верит в то, что делает, а делает, как умеет.
Пусть другие придут и сделают лучше.
С. Фрид.
Четыре революционных года после Октября 1917 богаты событиями и волнениями на театре. Встретив Революцию в эпоху обострения своего собственного внутреннего кризиса, театр за эти четыре года не только не изжил этого кризиса, но и углубил и еще более обострил его под влиянием ожесточенной граж
данской и художественной борьбы в своем лагере и быстрого разложения того социального фундамента, на котором он до сих пор основывался. Эти четыре
года пропГли для русского театра под знаменем интересных и значительных замыслов, порывов, разочарований и непримиренных противоречий. Теперь свое
временно подвести некоторые критические итоги и зафиксировать приобретенный опыт. Правда, револю
ционное октябрьское четырехлетие ждет своего объективного исторического и научного изучения.На пер
вом наступающем этапе нового культурного перелома, по свежему следу, с незажившими еще боевыми, ра
дительно и осторожно, как он это умеет, писал о Большом Театре, немножко поругивая по отечески, наставительно журя. А не проще было бы вам, Лео
нид Леонидович, взять да и огорошить Малиновскую и весь музыкальный мир новой оперой, которая явилась бы украшением не только „затхлой сцены Большого Театра*ъ.
Балетные дела Большого Театра не в лучшем состоянии, чем опера. Но я смею утверждать, что Е. К. Малиновская больше, чем писавшие и пишущие о балете Большого Театра, огорчалась и огорчается этим изъяном. Снова „Коппелия*’, опять „Ле
бединое Озеро**, возобновление ,,Конька“ и т. д. те же Гельцер, Кандаурова, Жуков...
Я не буду снова воодушевлять Сабанеева и др. на писание новых балетов, я уверен, что с этим они не справятся, да и не возьмутся за роль композито
ров, куда легче ругать, критиковать, уничтожать. Но вы думаете, что если бы приехал к нам Дягилев, если бы воскрес Петипа во всей своей красе и ве
личии не повторилось бы с рецензентами того же самого.
Немедленно. Как только эти силы вошли-бы в Большой Театр. Иностранная художественная пресса воспевает изумительную Гельцер, талантливейшую Кандаурову, а вот нашим патриотам от театра не нравится.
Просмотрите все, что написано о балете и Большом Театре и вы придете к выводу, что качеств у Большого Театра нет, достоинства отсутствуют, есть только минусы... Попытались бы, однако, фактически обосновать свои обвинения и нападки т. т. рецензенты.
Декорации скверны... Мне припоминается один из фельетонов Дорошевича, посвященный петроградской весенней выставке 1911 года.
Там приблизительно приводится такой диалог:
— Нет, вы раньше мне скажите имя художника и я вам сообщу свое мнение.
— О, моя дорогая, не по имени же вы будете судить, а по работе...
— Нет, нет, это не по европейски. Вы мне имя назовите, кто писал картину и я вам скажу, его ли это манера, хорошо ли это, худо ли.
Вот, приблизительно, тот способ суждений, который выявляется нашими рецензентами по отношению к критике декоративной части Гостеатра.
О направлении и исканиях Гостеатров говорить не приходится. Так по крайней мере договорились все те, кто делает хорошую прессу в московской театральной политике. Никогда, ни разу я не встре
чал ни водной из статей, посвященных Гостеатрам определенных указаний как следует вести идеологи
ческую работу в Гостеатрах. Я понимаю, что, „Кармен“ и то что делал Санин может не объединить многих на безусловном признании художественности в этой именно постановке. Я допускаю, что обновленная „Пиковая дама** не может вызвать восторгов у рецензентов, но почему и каким образом оже
сточились на изменения, внесенные в постановку „Онегина**. Правда, изменения не совсем значительные, но некоторая революция проделана с этой опе
рой и здесь традиция нарушена. Оказывается, что удар по традиции также не годится.
Ставить надо то же самое, что ставят, только не так. Так представляют себе т. т. рецензенты новое
направление, которое должно проникнуть „в затхлую атмосферу Большого Театра**.
Итак репертуар уже спасен: ставить надо то, что идет, но с другими режиссерами... И вот сейчас,
когда заговорили о предполагаемых постановках Мейерхольда, которые намечены в текущей работе Большого Театра—в различных журнальчиках снова появляются сокрушительные статьи и заметки: „Малиновская заигрывает, мол, с Мейерхольдом, Мали
новская полагает, что новое веяние от Мейерхольда спасет Большой Театр**... Оказывается, что и это не годится, что ставить то же самое, но с новыми режиссерами, также плохо.
Об оркестре Большого Театра, к сожалению, совсем не говорят и только изредка появляются те или иные толки в связи с оркестровыми делами. А вот отметить то, что в массе оркестрантов Большого Государствен. Театра мы имеем исключительную по своему художественному значению силу, этого не сделает никто. Сук, Голованов, Добровейн—прекрасные мастера, создавшие незабываемые творения, воодушевившие всю эту массу музыкантов на исполне
ние, достойное лучших европейских сцен, они вовсе не поощряются печатью и их удельный вес практи
чески не учитывается при характеристике Большого Театра.
Нужно смело и открыто заявлять о том, во что вы верите, т.т. рецензенты, и что по вашему жизненно. Пусть завтра сядет на место Малиновской Сидо
ров, Иванов, Петров й они окажутся немедленно в такой же опале. Однако Е. К. Малиновская, с пер
вого дня революции, Возглавляющая Гостеатры, в
начале, как комиссар московских театров, а впослед-. ствии и по сейчас, как управляющая Госактеатрами выдержала и натиск, и пальбу, и метание ручных гранат, и поход видных работников, ибо она верит в то, что делает, а делает, как умеет.
Пусть другие придут и сделают лучше.
С. Фрид.
Революция и театр.
Четыре революционных года после Октября 1917 богаты событиями и волнениями на театре. Встретив Революцию в эпоху обострения своего собственного внутреннего кризиса, театр за эти четыре года не только не изжил этого кризиса, но и углубил и еще более обострил его под влиянием ожесточенной граж
данской и художественной борьбы в своем лагере и быстрого разложения того социального фундамента, на котором он до сих пор основывался. Эти четыре
года пропГли для русского театра под знаменем интересных и значительных замыслов, порывов, разочарований и непримиренных противоречий. Теперь свое
временно подвести некоторые критические итоги и зафиксировать приобретенный опыт. Правда, револю
ционное октябрьское четырехлетие ждет своего объективного исторического и научного изучения.На пер
вом наступающем этапе нового культурного перелома, по свежему следу, с незажившими еще боевыми, ра