е о ф с к О1 й и е о ц и а л ь н о й м о р а л ъ ю, поетдьку театр не обращался в трибуну исканий, созвучных современности.
Насыщенная эмоция, сгущенный жест, уплотненная трагедийность, столь присущие К. Т., поскольку их пафос был чисто-формальным пафосом, поскольку страсти, идеи страстей Ферры, Адриенны и т. д. не могут волновать че
ловека «выпуска 1923 пода», поскольку выхолощенный, подчеркнутый эллингам оформления делал их часто ложно
классическими и риторическими, сочиненны
ми страстями,— грозил® обратиться в свою прямую противоположность — в рассудочную декламацию, ритмический крик и только (этим уже грешил Церетелли — особенно в «Адриенне»)...
Самый духовный аристократизм К. Т., самый его утонченный, в «перл создания» возведенный пафос из могучего преимущества грозил обратиться в хро
ническую болезнь а р в с т о к р а т и з м ад с а л о и ног о, аристократизма графов Мориц Саксонских и принцев Буль
онеких или даже буффонных королей-арлекинов (а все же— королей!), Принцесс Брамбилл (и вое же — принцесс!) и адмиралов Матаморосов (увы, вое же — адмиралов!), поскольку от бунтарства большой ф о р м ы (а такое, несомненно, присуще К. Т.) театр не сумел прорваться в бунтарство большого духа.
Наконец, самая техника актерского тела, самая динамика, стремительная напряженность актерского движения, поскольку динамике тела не соответствовала столь же стремительная динамика мысли, рисковала переродиться в самоцелшый трювизм, в эстетизированный мюзик-холл...
Сухие скелеты формы, холодные, мертвые когти вещей и вещного1 уже поджидали К. Т. иа путях его.
И вдруг — перелом!
И вдруг — героическая ^самокритика!
й вдруг сбрасывается груз годов; лфит куда-то лаврами венчанный академизм, и — в рукичюсох, и — впе
ред, следопыты! — в следят по звездам, и слушают вновь клокочущую, стихийную землю, и ищут нового нутра, новое вино жаждут влить в старые, крепкие меха...
Конечно, отезд в Европу: — да уход «в пустынь» и, тем менее, — на гору Синайскую.
0, конечно, ие только учить, но и многому (особенно в области драматургии) учиться у Запада придется Камерному театру”.
И, прежде всего, лишь у Запада н а- учится К. Т. преодолевать самый Запад! Преодолевать его так, как он преодолен Шпенглером, взоры обратившим на революционный Восток, как преодо
лен Келлерманом или экспрессионистами, уходящими в Толстого и Достоевского — преодолеть и понять неисчер
паемые залежи ретлюцвояно-духовного, человеческого в самом стержие русской культуры...
Я не знаю, конечно, куда приведут К. Т. его поиски большой трагедии и большого смеха — буффонады: к исто
кам ли великой французской революции, воплощенной в драмах Р. Роллана, к буффонаде ли Росгаиа и «Сиранодб-Бержераку», к воплощению ли Дон-Кихота или Пугачева, или в новым, нам еще неведомым берегам новой сти
хийной трагедии, вырванной из дней ваших, да знаю твердо одно: диапазон актера К. Т: столь широк, фор(мальные до
стижения театра столь чарующе-многогранны, столь остро отточены полюсы гиперболически оголенных трагедии и буффонады (так нужно в наши ножевые, огточешгые мигивека., электрическим током быощие по обнаженным, развороченным нервам!), так крепко взяты блестящим творче
ским приступом эти полярные формы — в «Федре» и «Жирофле-Жирофля» — от А. Г. Коонеп к Вл. А. Соколову, что не может быть сомнения в результатах этих револю
ционно-идеалистических исканий своей точки, своей морали, своей проповеди на театре.
Театр пафос-а найдет в себе новый пафос, борьбы за индивидуальность, за человека. — мост от ра<ы к сверхчеловеку. *
Им — на пороге- далеких физических странствий пре} еще более далекими и глубокими странствияммуховвымя, наше пожелание:
— Верного, счастливого творческого пути!
Яков Браун.
Весною прошлого года Государственный Академический Московский Малый театр, о-во русских драматических писателей и оперных композиторов и о-во имени А. Н. Островского выделили из себя инициативную группу, в которую вошли: А. И. Южии-Сумбатов, Влад. Ив. Неми
рович-Данченко, М. М. Ипполитов-Иванов и И. П. Леонов, для организации особого комитета по делу чествования, достойного памяти А. Н. Островского, в виду столетия 13 апреля 1923 года со дня его рождения.
Эта инициативная группа образовала первоначальный состав юбилейного комитета, из ряда лиц, особенно близких какою-либо стороною своей деятельности творчеству великого русского драматурга, при чем комитет этот в дальнейшем мог быть пополнен уже по его постановлению.
В первоначальный состав юбилейного комитета было приглашено около девяносто отдельных лиц и следующие учреждения: о-во любителей словесности, Толстовское о-во,
университеты и правление музеев Румянцевского и Исторического. Первое общее собрание (организационное) комитета состоялось в зале Малого театра 14-го мая прош
лого года. На собрании присутствовали следующие лица: А. И. Южин-Сумбатов, А. А. Бахрушин, И. В. Василевский, М. М. Ипполитов-Иванов, И. И. Кашин, В. Б. Калиновская, A. А. Кизеветтер, Н. И. Леонов, В. С. Литке, Э. Э. Матери,
B. М. Минорскжй, В. И. Немирович-Данченко, Е. А. Полевой-Мансфельд, А. М. Полевая-Мансфельд, И. И. Сакулин, П. М. Садовский, С. К. Шамбинаго, А. А. Яблочкина, Н. К. Яковлев, Е. Д. Турчанинова, И. А. Понов, И. П. Лучинин, М. И. Комаров и Н. Е. Эфрос.
Председателем собрания был единогласно избран А. И. Южин. После его доклада о значении юбилейного комитета по делу чествования памяти А. И. Островского и оглашения списка приглашенных лиц, собрание, утвер
див этот список, постановило расширить его и послать приглашение: во все университеты и о-ва, при них со
стоящие, в Академию Наук (отдел изящной словесности).
Петроградское Тургеневское О-во, Пушкинский Дом при Российской Академии Наук, Всероссийский Союз Писате
Насыщенная эмоция, сгущенный жест, уплотненная трагедийность, столь присущие К. Т., поскольку их пафос был чисто-формальным пафосом, поскольку страсти, идеи страстей Ферры, Адриенны и т. д. не могут волновать че
ловека «выпуска 1923 пода», поскольку выхолощенный, подчеркнутый эллингам оформления делал их часто ложно
классическими и риторическими, сочиненны
ми страстями,— грозил® обратиться в свою прямую противоположность — в рассудочную декламацию, ритмический крик и только (этим уже грешил Церетелли — особенно в «Адриенне»)...
Самый духовный аристократизм К. Т., самый его утонченный, в «перл создания» возведенный пафос из могучего преимущества грозил обратиться в хро
ническую болезнь а р в с т о к р а т и з м ад с а л о и ног о, аристократизма графов Мориц Саксонских и принцев Буль
онеких или даже буффонных королей-арлекинов (а все же— королей!), Принцесс Брамбилл (и вое же — принцесс!) и адмиралов Матаморосов (увы, вое же — адмиралов!), поскольку от бунтарства большой ф о р м ы (а такое, несомненно, присуще К. Т.) театр не сумел прорваться в бунтарство большого духа.
Наконец, самая техника актерского тела, самая динамика, стремительная напряженность актерского движения, поскольку динамике тела не соответствовала столь же стремительная динамика мысли, рисковала переродиться в самоцелшый трювизм, в эстетизированный мюзик-холл...
Сухие скелеты формы, холодные, мертвые когти вещей и вещного1 уже поджидали К. Т. иа путях его.
И вдруг — перелом!
И вдруг — героическая ^самокритика!
й вдруг сбрасывается груз годов; лфит куда-то лаврами венчанный академизм, и — в рукичюсох, и — впе
ред, следопыты! — в следят по звездам, и слушают вновь клокочущую, стихийную землю, и ищут нового нутра, новое вино жаждут влить в старые, крепкие меха...
Конечно, отезд в Европу: — да уход «в пустынь» и, тем менее, — на гору Синайскую.
0, конечно, ие только учить, но и многому (особенно в области драматургии) учиться у Запада придется Камерному театру”.
И, прежде всего, лишь у Запада н а- учится К. Т. преодолевать самый Запад! Преодолевать его так, как он преодолен Шпенглером, взоры обратившим на революционный Восток, как преодо
лен Келлерманом или экспрессионистами, уходящими в Толстого и Достоевского — преодолеть и понять неисчер
паемые залежи ретлюцвояно-духовного, человеческого в самом стержие русской культуры...
Я не знаю, конечно, куда приведут К. Т. его поиски большой трагедии и большого смеха — буффонады: к исто
кам ли великой французской революции, воплощенной в драмах Р. Роллана, к буффонаде ли Росгаиа и «Сиранодб-Бержераку», к воплощению ли Дон-Кихота или Пугачева, или в новым, нам еще неведомым берегам новой сти
хийной трагедии, вырванной из дней ваших, да знаю твердо одно: диапазон актера К. Т: столь широк, фор(мальные до
стижения театра столь чарующе-многогранны, столь остро отточены полюсы гиперболически оголенных трагедии и буффонады (так нужно в наши ножевые, огточешгые мигивека., электрическим током быощие по обнаженным, развороченным нервам!), так крепко взяты блестящим творче
ским приступом эти полярные формы — в «Федре» и «Жирофле-Жирофля» — от А. Г. Коонеп к Вл. А. Соколову, что не может быть сомнения в результатах этих револю
ционно-идеалистических исканий своей точки, своей морали, своей проповеди на театре.
Театр пафос-а найдет в себе новый пафос, борьбы за индивидуальность, за человека. — мост от ра<ы к сверхчеловеку. *
Им — на пороге- далеких физических странствий пре} еще более далекими и глубокими странствияммуховвымя, наше пожелание:
— Верного, счастливого творческого пути!
Яков Браун.
Столетие со дня рождения А. Н. Островского.
Комитет по организации столетнего юбилея памяти А. М. Островского.
Весною прошлого года Государственный Академический Московский Малый театр, о-во русских драматических писателей и оперных композиторов и о-во имени А. Н. Островского выделили из себя инициативную группу, в которую вошли: А. И. Южии-Сумбатов, Влад. Ив. Неми
рович-Данченко, М. М. Ипполитов-Иванов и И. П. Леонов, для организации особого комитета по делу чествования, достойного памяти А. Н. Островского, в виду столетия 13 апреля 1923 года со дня его рождения.
Эта инициативная группа образовала первоначальный состав юбилейного комитета, из ряда лиц, особенно близких какою-либо стороною своей деятельности творчеству великого русского драматурга, при чем комитет этот в дальнейшем мог быть пополнен уже по его постановлению.
В первоначальный состав юбилейного комитета было приглашено около девяносто отдельных лиц и следующие учреждения: о-во любителей словесности, Толстовское о-во,
университеты и правление музеев Румянцевского и Исторического. Первое общее собрание (организационное) комитета состоялось в зале Малого театра 14-го мая прош
лого года. На собрании присутствовали следующие лица: А. И. Южин-Сумбатов, А. А. Бахрушин, И. В. Василевский, М. М. Ипполитов-Иванов, И. И. Кашин, В. Б. Калиновская, A. А. Кизеветтер, Н. И. Леонов, В. С. Литке, Э. Э. Матери,
B. М. Минорскжй, В. И. Немирович-Данченко, Е. А. Полевой-Мансфельд, А. М. Полевая-Мансфельд, И. И. Сакулин, П. М. Садовский, С. К. Шамбинаго, А. А. Яблочкина, Н. К. Яковлев, Е. Д. Турчанинова, И. А. Понов, И. П. Лучинин, М. И. Комаров и Н. Е. Эфрос.
Председателем собрания был единогласно избран А. И. Южин. После его доклада о значении юбилейного комитета по делу чествования памяти А. И. Островского и оглашения списка приглашенных лиц, собрание, утвер
див этот список, постановило расширить его и послать приглашение: во все университеты и о-ва, при них со
стоящие, в Академию Наук (отдел изящной словесности).
Петроградское Тургеневское О-во, Пушкинский Дом при Российской Академии Наук, Всероссийский Союз Писате