Что обаятельнее этого образца изящества и подражания, этого ученого, цвета королевства, эпохи в минуты пароксизма чувств разбитого звона, колокольного, этого1 единствен
ного в своем роде неповторяемого иринца-мечты, принца, грезящего о духовной и телесной красоте человеческой, личности, и ее наивы-сшем проявлении. Неспроста Гамлет так неисчерпаемо - музыкально тоскует о таким совершенстве человеческой природы, как Александр .Македонский.
А Отелло? Этот сухой, знойный, шшальтарйшшый, весь стремящийся стихийно в высь, готический стиль мавра, эпо
хи самых пышных цветов возрождения... А король Лир? Мифическая монументальная ^иртпа, старец-гигант, старец-гроашержец, с умом мудреца, сердцем ребенка, после
тяжких испытаний, а Макбет-—мощный гранит в причуд
ливой смеси с больной, изощренной до философии душой... А Ричард III—полубог своеобразный в зле, непреодолимая демоническая красота силы jrvxa при внешнем уподстве.
К постановке „Пиноккио . (Моск. театр для детей.)
А. А. Дикий. (Режиссер.)
Я умышленно, прежде чем закончить эту статью, распространяюсь здесь о Шекспире и, может быть, в ущерб ее
единству несколько разбрасываюсь (впрочем актер моего типа впяд ли и может иначе писать). Ни на чем нельзя так наглядно доказать, в чем особенно заключается стиль подхода к классическим родам, как на образах Шекспира,—до того они пластичны и празднично-торжественно ясны при всей сложности и глубине. И Шиллер в тех же «Разбойникахвесь под влиянием шекспировской кисти. Созерцая, напри
мер, демоническую натуру Фоанца, невольно вспомнится демонизм Ричарда III. Но, бесспорно, масштаб относительно их несоизмеримо разный. Франц—дитя уже значительно искаженного восемнадцатого века, сильно подернутое дым
ком тогдашнего французского сантиментализма,’ изысканностью до радости.
Может быть, ни одно Ш-идлерошкое произведение не надо исполнять так осторожно, как «Разбойников». Эта пьеса, полная пламенного энтузиазма, громадного размаха, необычайной, трогательной свежести сердца, при; ©сей рито
ричности все же настолько юна, что действительная жизнь всегда может ей ответить улыбкой взрослого ребенка. Значительная книжность «Разбойников» несомненна, и если.бы не гений Шиллера, то эта книжность могла бы оказать пло
хую услугу ее автору. Если не только читать, а изучать Шиллера, то на его «Разбойниках» особенно много окажется влияний разных книг, вплоть до Библии, Ветхого и Нового Завета. Б этой пьесе следы даже и Мильтона, и Гете, it Клопштока, и др. хотя и второстепенных, но образованных писателей.
Все это я говорю не для умаления поэта, а для оттеневия того материала в этой пьесе, которому должен придать плоть и кровь всякий чуткий, развитой актер.
Сам Шиллер говорит, что характер, напр., Франца очень невыдержанный, противоречив и слишком груб в своих ноступках, циничен в своих чистых, материалистических воззрениях. Все это так, но для актерского таланта «Разбой
ники», по-моему великолепно нетронутая почва чернозема, и от актеров всецело зависит ярко, пышно очеловечить все персонажи этой пьесы, огладить вое острые углы. Один язык «Разбойников» чего стоит. Страстный, огненный, стремительный, полный поэзии, праздничной, благородной де
кламации и характерности лиц, несмотря на всю их на
ивность и некоторую фантастичность. Притом во многих местах критику Шиллера, своего же йроизведения, передовой или беззаботный, относительно своего образования акте]) может понять слишком прямолинейно1. Так, напр., Шиллер, находя образ мысли Франца слишком грубым, бульварным, приписывает это его невоспитанности. За это может ухватиться любой бытовой актер и смело лишить Фран
ца внешнего изящества, да еще изящества манерпого графа восемнадцатого века, пудренных париков, фижм, жабо, кружев, перчаток, церемонных поклонов и т. д., без чего «Разбойники» вне времени и пространства и канва для всяче
ских извращений, умяичания. Тоща как при соблюдении стиля этой пьесы даже совсем книжные роли Амалии, с ее чувствительностью и сантиментализмом на первое время, и исполнении тактичной женственной актрисы с широ
ким кругозором и образованной фантазией, может дать посвоему, даже пленительный образ. -Впрочем,—для таких пьес нужно быть... извините, чорт -возьми,—актерами и только актерами, а не... как бы сказать, ее -слепыми иллюстраторами математики, что ли, в драматической форме. Конечно «рычание могикан», игра как в жизни иди «стилизация»-—все это признаки... дурного вкуса или жалкой пре
тензии, но увы!—без натуры в художественной форме, без преемственности органических традиций, без представления жизни на сцепе, не как грубого протокола., а как идеальной возможности,—пет театра,-возвышающего душу, и никакой левый фронт тут не поможет-—не даст и теш понятия хотя бы и о юношеском революционном романтизме Шил
лера, и вообще без должной преемственности классицизма, на мой взгляд, немедленно умрет. Об этом (скажу в заключение) должен бы подумать серьезно наш Московский Ма
лый театр в лице маститого артиста Южина-Сумбатова, Ведь, умри завтра Южин—трагедию в России сейчас поло
жительно некому играть. -И Южин, конечно , не воплотитель ролей в этом роде, но зато положительно великий иллюстратор в стиле Поссарта, с благородным вкусом, -со стро
гим соблюдением трагедии. И великую пользу оказал бы юношеству этот достойный артист, если бы по мере возмож
ности передавал свое искусство при студии Малого Театра на собственном примере по Рафаэлевскому -способу.
Н. Россов.
ного в своем роде неповторяемого иринца-мечты, принца, грезящего о духовной и телесной красоте человеческой, личности, и ее наивы-сшем проявлении. Неспроста Гамлет так неисчерпаемо - музыкально тоскует о таким совершенстве человеческой природы, как Александр .Македонский.
А Отелло? Этот сухой, знойный, шшальтарйшшый, весь стремящийся стихийно в высь, готический стиль мавра, эпо
хи самых пышных цветов возрождения... А король Лир? Мифическая монументальная ^иртпа, старец-гигант, старец-гроашержец, с умом мудреца, сердцем ребенка, после
тяжких испытаний, а Макбет-—мощный гранит в причуд
ливой смеси с больной, изощренной до философии душой... А Ричард III—полубог своеобразный в зле, непреодолимая демоническая красота силы jrvxa при внешнем уподстве.
К постановке „Пиноккио . (Моск. театр для детей.)
А. А. Дикий. (Режиссер.)
Я умышленно, прежде чем закончить эту статью, распространяюсь здесь о Шекспире и, может быть, в ущерб ее
единству несколько разбрасываюсь (впрочем актер моего типа впяд ли и может иначе писать). Ни на чем нельзя так наглядно доказать, в чем особенно заключается стиль подхода к классическим родам, как на образах Шекспира,—до того они пластичны и празднично-торжественно ясны при всей сложности и глубине. И Шиллер в тех же «Разбойникахвесь под влиянием шекспировской кисти. Созерцая, напри
мер, демоническую натуру Фоанца, невольно вспомнится демонизм Ричарда III. Но, бесспорно, масштаб относительно их несоизмеримо разный. Франц—дитя уже значительно искаженного восемнадцатого века, сильно подернутое дым
ком тогдашнего французского сантиментализма,’ изысканностью до радости.
Может быть, ни одно Ш-идлерошкое произведение не надо исполнять так осторожно, как «Разбойников». Эта пьеса, полная пламенного энтузиазма, громадного размаха, необычайной, трогательной свежести сердца, при; ©сей рито
ричности все же настолько юна, что действительная жизнь всегда может ей ответить улыбкой взрослого ребенка. Значительная книжность «Разбойников» несомненна, и если.бы не гений Шиллера, то эта книжность могла бы оказать пло
хую услугу ее автору. Если не только читать, а изучать Шиллера, то на его «Разбойниках» особенно много окажется влияний разных книг, вплоть до Библии, Ветхого и Нового Завета. Б этой пьесе следы даже и Мильтона, и Гете, it Клопштока, и др. хотя и второстепенных, но образованных писателей.
Все это я говорю не для умаления поэта, а для оттеневия того материала в этой пьесе, которому должен придать плоть и кровь всякий чуткий, развитой актер.
Сам Шиллер говорит, что характер, напр., Франца очень невыдержанный, противоречив и слишком груб в своих ноступках, циничен в своих чистых, материалистических воззрениях. Все это так, но для актерского таланта «Разбой
ники», по-моему великолепно нетронутая почва чернозема, и от актеров всецело зависит ярко, пышно очеловечить все персонажи этой пьесы, огладить вое острые углы. Один язык «Разбойников» чего стоит. Страстный, огненный, стремительный, полный поэзии, праздничной, благородной де
кламации и характерности лиц, несмотря на всю их на
ивность и некоторую фантастичность. Притом во многих местах критику Шиллера, своего же йроизведения, передовой или беззаботный, относительно своего образования акте]) может понять слишком прямолинейно1. Так, напр., Шиллер, находя образ мысли Франца слишком грубым, бульварным, приписывает это его невоспитанности. За это может ухватиться любой бытовой актер и смело лишить Фран
ца внешнего изящества, да еще изящества манерпого графа восемнадцатого века, пудренных париков, фижм, жабо, кружев, перчаток, церемонных поклонов и т. д., без чего «Разбойники» вне времени и пространства и канва для всяче
ских извращений, умяичания. Тоща как при соблюдении стиля этой пьесы даже совсем книжные роли Амалии, с ее чувствительностью и сантиментализмом на первое время, и исполнении тактичной женственной актрисы с широ
ким кругозором и образованной фантазией, может дать посвоему, даже пленительный образ. -Впрочем,—для таких пьес нужно быть... извините, чорт -возьми,—актерами и только актерами, а не... как бы сказать, ее -слепыми иллюстраторами математики, что ли, в драматической форме. Конечно «рычание могикан», игра как в жизни иди «стилизация»-—все это признаки... дурного вкуса или жалкой пре
тензии, но увы!—без натуры в художественной форме, без преемственности органических традиций, без представления жизни на сцепе, не как грубого протокола., а как идеальной возможности,—пет театра,-возвышающего душу, и никакой левый фронт тут не поможет-—не даст и теш понятия хотя бы и о юношеском революционном романтизме Шил
лера, и вообще без должной преемственности классицизма, на мой взгляд, немедленно умрет. Об этом (скажу в заключение) должен бы подумать серьезно наш Московский Ма
лый театр в лице маститого артиста Южина-Сумбатова, Ведь, умри завтра Южин—трагедию в России сейчас поло
жительно некому играть. -И Южин, конечно , не воплотитель ролей в этом роде, но зато положительно великий иллюстратор в стиле Поссарта, с благородным вкусом, -со стро
гим соблюдением трагедии. И великую пользу оказал бы юношеству этот достойный артист, если бы по мере возмож
ности передавал свое искусство при студии Малого Театра на собственном примере по Рафаэлевскому -способу.
Н. Россов.