дѣло дошло до подобной крайности, то міръ, чего добраго, увидѣлъ бы зрѣлпше, настолько траги
ческое, насколько и смѣшное,—людей, идущихъ на муки, чтобъ доказать, что Дарвинъ былъ правь,
а Кювье ошибался, подобно тому какъ двѣсти лѣтъ тому назадъ протопопъ Аввакумъ и его едино
мышленники всходили на плаху и костеръ за право писать Іисусъ черезъ одно И, а не черезъ два, какъ у грековъ, и „двоить“ Аллилуія, а не „троить“, какъ то установлено государственной церковью. Очень характерно это свойство русской натуры— относиться со страстностью, доходящей до фана
тизма, къ вопросамъ, которые со стороны всякаго европейца вызвали бы простое выраженіе одобренія или порицанія. Но въ данномъ случаѣ пропо
вѣдь матеріализма не встрѣчала никакого серьезнаго сопротивления. Потрясаемые алтари боговъ
защищать было некому. Духовенство у насъ, къ счастью, никогда не имѣло нравственнаго вліянія
на общество. Что же касается правительства, то что оно могло подѣлать противъ чисто умственнаго движенія, не выражавшагося ни въ какихъ внѣшнихъ проявленіяхъ?
Такимъ образомъ, сраженіе было выиграно почти безъ всякихъ усилій, выиграно окончательно. Матеріализмъ сталъ своего рода господствующей
религіей образованнаго класса, и едва ли нужно говорить о томъ значеніи, которое освобождение отъ всякихъ религіозныхъ предразсудковъ имѣло для всего дальнѣйшаго развитія революціоннаго движенія.
Но нигилизмъ объявилъ войну не только релипи, но и всему, что не было основано на чистомъ и положительномъ разумѣ, и это стремление, какъ нельзя болѣе основательное само по себѣ, дово
дилось до абсурда нигилистами 60-хъ годовъ. Такъ, они совершенно отрицали искусство, какъ одно изъ проявленій идеализма. Здѣсь отрицатели дошли