Произведения Александра Иванова петербургского периода и их немецкий прототип.

Какое счастье, что Рамазанов сохранил для потомства письма Александра Иванова к пейзажисту Рабусу. Без них очень трудно было бы понять многие стороны характера художника, так как в этих письмах заключаются зачатки плана всей последующей жизни, и без них смысл многих фактов более зрелой поры остался бы не вполне ясным, а в иных случаях и прямо таки непонят
ным. Тем более, что и вся личность Иванова со всеми его странностями и какими-то недомолвками становится временами не вполне определенной и как бы затуманенной.
„Александр Андреевич был постоянно неповоротлив, вял, молчалив, так что прозвища, характеризующие подобные натуры, всегда были ему напутствием от товарищей“, — так живописует юного Иванова один из его академи
ческих товарищей. И, странное дело, так же точно относились к мастеру и в дальнейшем, подчеркивая, в большинстве случаев, только чудачества и маниа
кальные особенности этого замкнутого в себе замечательного человека. Почти все современники, писавшие об Иванове, отдавая должное его художествен
ному дарованию, живую личность трактуют то в полуснисходительном, то в полуироническом тоне, точно она совершает нивесть какие бестактности и необходимо найти мотивы для оправдания этих бестактностей.
К числу немногих современников, уяснивших себе высокое значение Иванова по самым зачаткам его деятельности, принадлежит Карл Иванович Рабус. Удивительно при этом еще и то, что Рабус, будучи ровесником, школьным товарищем и другом Карла Брюллова, не потерял чувства понимания таланта вообще и внимательно следил вокруг себя, и тот, на ком останавливался его восторженный взгляд, становился предметом его особенных забот и попечений. Так произошло и в данном случае.
Хотя разница в годах была и небольшая — всего шесть лет, но Иванов относится к Рабусу с величайшим почтением не как к товарищу, а как младший к старшему. И в то же время чувствуется, что этот человек ему близок:
он делится с ним своими задушевными мыслями, поверяет свои сердечные тайны, охотно исполняет различные поручения, рисует портрет Шиллера и проч. Зато и Рабус не остается в долгу. Он заботится об умственном и эстетическом развитии Иванова, переводит для него с немецкого языка объеми
стые трактаты по искусству и полон желания передать ученику свой запас знания и свою любовь к искусству.
Большой знаток германской литературы научной и художественной, Ра
бус „был предан искусству всей душой“ и имел всегдашнюю готовность де