Саккос митр. Алексия, ранее хранившийся в Чудовом монастыре, датирован; на кайме его вышита надпись: „В лѣто 6872— доспѣтъ быст сакъ сий на память стго мчнка Дмитрія повелѣньемъ Алексія митро“. Он переходит, таким образом, время татарского погрома и является, покамест, позднейшей датой русской перего
родчатой эмали. Дата памятника, однако, не соответствует его теперешнему состоянию. Ткань (камка), на которой нашит узор, собранный из дробниц,—поздняя, и узор, вероятно, лишь только приблизительно повторяет старый рисунок, поскольку это зависит от самой формы дробниц. Дробницы, нашитые на нем, являются представителями разнохарактерных серий: эмалевых, черневых, просто гравированных; мелкие вырезные дробницы совсем не имеют рисунка. На эпитрахили нашиты два деисусных (?) ряда и встречаются дважды изображения Иоанна и арх. Михаила. Неко
торые дробницы носят на себе следы реставрации, чинки, судя по тонам эмали, XVI—XVII веков.
Такие наблюдения не позволяют перенести в XIV век конечную дату перегородчатой эмали. Скорее получается впечатление, что украшения саккоса набраны из старых запасов ризниц, и что уже во время митр. Алексия перегородчатая эмаль ценилась, как редкость. На это указывает и образок Христа, вде
ланный в киотец с русскою надписью XIV в. („стый Николае заступникъ родоу крестьянъскуг“). Позднее такое собирательство ста
новится вполне определенным: о нем говорит и серебряная оправа XVI в. покрытого богатым орнаментом креста, затерявшегося среди других предметов ризницы Вознесенского монастыря, и
оклад XVII в. родовой царской иконы из Архангельского собора с эмалевыми дробницами.
Русская перегородчатая эмаль отличается от византийской, прежде всего, некоторыми особенностями техники и ее общим, сравнительно с византийской, несовершенством. Эмаль кладется на серебро, перегородки не припаены к фону, шлиф и краски грубее и потому эмаль на русских пластинах окислилась, помутнела и искрошилась, тогда когда византийская работа сохраняет свою
вчерашнюю свежесть и блеск. В сильнейшей степени отличает русскую эмаль от византийской и ее рисунок, неправильный и мятый, но, вместе с тем, лишенный абстрактной каллиграфичности византийских оригиналов. Получается своеобразный, провинциаль
ный, отсталый, но удовлетворяющий определенному вкусу стиль,
заметный и в колорите—встреча красного, синего, белого,—и в декоративности пятна, и в тяжелеющей форме.
родчатой эмали. Дата памятника, однако, не соответствует его теперешнему состоянию. Ткань (камка), на которой нашит узор, собранный из дробниц,—поздняя, и узор, вероятно, лишь только приблизительно повторяет старый рисунок, поскольку это зависит от самой формы дробниц. Дробницы, нашитые на нем, являются представителями разнохарактерных серий: эмалевых, черневых, просто гравированных; мелкие вырезные дробницы совсем не имеют рисунка. На эпитрахили нашиты два деисусных (?) ряда и встречаются дважды изображения Иоанна и арх. Михаила. Неко
торые дробницы носят на себе следы реставрации, чинки, судя по тонам эмали, XVI—XVII веков.
Такие наблюдения не позволяют перенести в XIV век конечную дату перегородчатой эмали. Скорее получается впечатление, что украшения саккоса набраны из старых запасов ризниц, и что уже во время митр. Алексия перегородчатая эмаль ценилась, как редкость. На это указывает и образок Христа, вде
ланный в киотец с русскою надписью XIV в. („стый Николае заступникъ родоу крестьянъскуг“). Позднее такое собирательство ста
новится вполне определенным: о нем говорит и серебряная оправа XVI в. покрытого богатым орнаментом креста, затерявшегося среди других предметов ризницы Вознесенского монастыря, и
оклад XVII в. родовой царской иконы из Архангельского собора с эмалевыми дробницами.
Русская перегородчатая эмаль отличается от византийской, прежде всего, некоторыми особенностями техники и ее общим, сравнительно с византийской, несовершенством. Эмаль кладется на серебро, перегородки не припаены к фону, шлиф и краски грубее и потому эмаль на русских пластинах окислилась, помутнела и искрошилась, тогда когда византийская работа сохраняет свою
вчерашнюю свежесть и блеск. В сильнейшей степени отличает русскую эмаль от византийской и ее рисунок, неправильный и мятый, но, вместе с тем, лишенный абстрактной каллиграфичности византийских оригиналов. Получается своеобразный, провинциаль
ный, отсталый, но удовлетворяющий определенному вкусу стиль,
заметный и в колорите—встреча красного, синего, белого,—и в декоративности пятна, и в тяжелеющей форме.