Сюжеты русской эмали тоже особенные, и в них мы встретим даже восточные, арабские мотивы,—таковы „сирины птицы с завитыми хвостами в короне на женском лике чистого мавритан
ского склада. Упорство подобных мотивов, памятующих старые связи, говорит нам, конечно, о том, что за ними таятся какиелибо очень близкие народному сознанию мифологические образы, которые давно уже потеряли свой восточный смысл и сохранили лишь, на память о своем происхождении, восточную форму.
Перегородчатая эмаль исчезает начиная с XIII века.
Наряду с ней в Киевской Руси мы встречаем и другие виды эмали. Так, среди медных литых крестов XIII в., приобретенных Оружейной Палатой в 1920 году, находится один, фон которого залит бледной изумрудной прозрачной эмалью. Но гораздо более значительный исторический интерес представляют собою экспонаты Российского Исторического музея: медная дарохранительница ввиде голубя, медные подсвечник, крест и пластинка с изображением пророка. Все эти вещи найдены в России: дарохранительница—в ризнице Суздальского собора, пророк—около Рязани, остальные
неопределенно. Вместе с суздальским оплечьем Андрея Боголюбского с его латинскими надписями, все эти предметы открывают нам такие ранние культурные связи России с Западом, о которых необычно думать в установленной концепции русской истории.
Они пришли с Рейна, м. б., прямо из Франции и являются смелыми пионерами, проникавшими с Запада в самую отдаленную окраину Европы. В таких скромных и немногочисленных свидетель
ствах культурной борьбы России с Западом таится, может быть, ключ к решению самой сложной загадки древнего русского искусства—скульптуры суздальских храмов.
Вопрос с самого начала представляется чрезвычайно сложным: мы можем предполагать прямые связи с самыми отдаленными
пунктами Западной Европы, ведь была же Ярославна королевою Франции. Конечно, более тесные и непрерывные сношения наме
чаются с более близкими соседями: суздальская летопись XII века, напр., полна свидетельствами о политических и родовых связях с Венгрией. Во всяком случае, очевидно, что не было ки
тайской стены между Россией и Европой; встречи с генуезцами, венецианцами и т. д. не были такими неудобными курьезами, какими они представляются в современной русской историографии и историк России в первую очередь должен обратить свое вни
ского склада. Упорство подобных мотивов, памятующих старые связи, говорит нам, конечно, о том, что за ними таятся какиелибо очень близкие народному сознанию мифологические образы, которые давно уже потеряли свой восточный смысл и сохранили лишь, на память о своем происхождении, восточную форму.
Перегородчатая эмаль исчезает начиная с XIII века.
Наряду с ней в Киевской Руси мы встречаем и другие виды эмали. Так, среди медных литых крестов XIII в., приобретенных Оружейной Палатой в 1920 году, находится один, фон которого залит бледной изумрудной прозрачной эмалью. Но гораздо более значительный исторический интерес представляют собою экспонаты Российского Исторического музея: медная дарохранительница ввиде голубя, медные подсвечник, крест и пластинка с изображением пророка. Все эти вещи найдены в России: дарохранительница—в ризнице Суздальского собора, пророк—около Рязани, остальные
неопределенно. Вместе с суздальским оплечьем Андрея Боголюбского с его латинскими надписями, все эти предметы открывают нам такие ранние культурные связи России с Западом, о которых необычно думать в установленной концепции русской истории.
Они пришли с Рейна, м. б., прямо из Франции и являются смелыми пионерами, проникавшими с Запада в самую отдаленную окраину Европы. В таких скромных и немногочисленных свидетель
ствах культурной борьбы России с Западом таится, может быть, ключ к решению самой сложной загадки древнего русского искусства—скульптуры суздальских храмов.
Вопрос с самого начала представляется чрезвычайно сложным: мы можем предполагать прямые связи с самыми отдаленными
пунктами Западной Европы, ведь была же Ярославна королевою Франции. Конечно, более тесные и непрерывные сношения наме
чаются с более близкими соседями: суздальская летопись XII века, напр., полна свидетельствами о политических и родовых связях с Венгрией. Во всяком случае, очевидно, что не было ки
тайской стены между Россией и Европой; встречи с генуезцами, венецианцами и т. д. не были такими неудобными курьезами, какими они представляются в современной русской историографии и историк России в первую очередь должен обратить свое вни