и внутренній. Этимъ онъ исполняетъ мудрый завѣтъ древней философіи: «Познай самого себя». Но ему надо еще выполнить и другой .завѣтъ: «Познай другихъ». Познаніе другихъ необходимо всегда и становится все болѣе необходимымъ по мѣрѣ развитія того связующаго людей цемента, который именуется культурою, цивилизаціею.
Такимъ образомъ, рядомъ съ ростомъ цивилизаціи идетъ ростъ потребности въ развитіи сношеній, способовъ «себя показать и людей посмотрѣть». Эта потребность какъ нельзя лучше и удовлетворяется выставками. Пока пути сообщенія были въ зачаточномъ состояніи, вы
ставка могла стянуть къ себѣ продукты только изъ ближайшей своей округи. Но очень скоро границы этой округи стали раздвигаться.
Центральный городъ привлекъ на выставку сначала только своихъ гражданъ и ихъ производительность, затѣмъ всю свою страну, нотомъ сосѣднія государства, наконецъ и весь бѣлый свѣтъ.
Выставки убѣдили народовъ, что ни одинъ изъ нихъ не можетъ замкнуться въ своей промышленности; ему необходимы другіе народы,— во 1-хъ, какъ рынки для сбыта своихъ произведеній, во 2-хъ, какъ поставщики тѣхъ продуктовъ, которые его страна, по своимъ естественнымъ условіямъ, не можетъ производить. Выставки ясно показали, въ какой именно степени и въ чемъ именно народы нужны другъ другу; народы поняли и оцѣнили взаимно свои производительныя силы и
потребности. Знаменитый Ренанъ во время выставки 1855 года свысока и пренебрежительно отозвался объ этомъ «скопищѣ низменныхъ интересовъ», на которомъ серьезные ученые разговариваютъ о цѣнахъ на сахаръ, да на хлопокъ, да на желѣзо. Мишель Шевалье основательно отвѣтилъ ему тогда, что эти презрѣнныя цѣны на желѣзо и на вату служатъ мѣриломъ удобствъ существованія и общественнаго трудолюбія, а съ удобствами этими тѣсно связаны и наука, и вообще духовное развитіе народа, такъ что цѣны продуктовъ вовсе не такіе достойные пренебреженія пустяки, какъ полагалъ Ренанъ.
Такимъ образомъ, необходимо признать, что въ свое время большія выставки были важнымъ событіемъ общественной жизни и стали даже
почти необходимостью. Возникаетъ вопросъ: сохранили ли онѣ за собою такое значеніе до сихъ поръ и останется ли оно за ними навсегда? Не далѣе какъ четверть вѣка назадъ можно еще было положительно дока
зать ихъ необходимость; но съ тѣхъ поръ многое измѣнилось. Отмѣтимъ прежде всего чрезвычайное развитіе путей сообщенія всякаго рода. Мы живемъ теперь въ такое время, когда всякая новость въ какой бы то ни было области человѣческой дѣятельности немедленно становится общимъ достояніемъ. О какой-нибудь новой машинѣ—фоно
графѣ, микрофонѣ, каждый получаетъ понятіе тотчасъ послѣ ея появленія въ мѣстѣ ея изобрѣтенія; о ней прокричатъ всѣ газеты, ее опишутъ, представятъ въ рисункахъ, а еще черезъ мѣсяцъ-два каждый можетъ видѣть новость воочію, пріобрѣсти ее.
При такихъ условіяхъ никакая выставка не можетъ представлять ни для одного, сколько-нибудь слѣдящаго за современностью, цосѣтителя ни малѣйшаго интереса новизны. Публика шагаетъ но безконечнымъ проходамъ и павильонамъ и ни въ одномъ изъ нихъ не находитъ ни единой вещи, на которую она не насмотрѣлась бы до-сыта въ окнахъ магазиновъ, музеяхъ, на публичныхъ лекціяхъ, въ театрахъ*
Такимъ образомъ, рядомъ съ ростомъ цивилизаціи идетъ ростъ потребности въ развитіи сношеній, способовъ «себя показать и людей посмотрѣть». Эта потребность какъ нельзя лучше и удовлетворяется выставками. Пока пути сообщенія были въ зачаточномъ состояніи, вы
ставка могла стянуть къ себѣ продукты только изъ ближайшей своей округи. Но очень скоро границы этой округи стали раздвигаться.
Центральный городъ привлекъ на выставку сначала только своихъ гражданъ и ихъ производительность, затѣмъ всю свою страну, нотомъ сосѣднія государства, наконецъ и весь бѣлый свѣтъ.
Выставки убѣдили народовъ, что ни одинъ изъ нихъ не можетъ замкнуться въ своей промышленности; ему необходимы другіе народы,— во 1-хъ, какъ рынки для сбыта своихъ произведеній, во 2-хъ, какъ поставщики тѣхъ продуктовъ, которые его страна, по своимъ естественнымъ условіямъ, не можетъ производить. Выставки ясно показали, въ какой именно степени и въ чемъ именно народы нужны другъ другу; народы поняли и оцѣнили взаимно свои производительныя силы и
потребности. Знаменитый Ренанъ во время выставки 1855 года свысока и пренебрежительно отозвался объ этомъ «скопищѣ низменныхъ интересовъ», на которомъ серьезные ученые разговариваютъ о цѣнахъ на сахаръ, да на хлопокъ, да на желѣзо. Мишель Шевалье основательно отвѣтилъ ему тогда, что эти презрѣнныя цѣны на желѣзо и на вату служатъ мѣриломъ удобствъ существованія и общественнаго трудолюбія, а съ удобствами этими тѣсно связаны и наука, и вообще духовное развитіе народа, такъ что цѣны продуктовъ вовсе не такіе достойные пренебреженія пустяки, какъ полагалъ Ренанъ.
Такимъ образомъ, необходимо признать, что въ свое время большія выставки были важнымъ событіемъ общественной жизни и стали даже
почти необходимостью. Возникаетъ вопросъ: сохранили ли онѣ за собою такое значеніе до сихъ поръ и останется ли оно за ними навсегда? Не далѣе какъ четверть вѣка назадъ можно еще было положительно дока
зать ихъ необходимость; но съ тѣхъ поръ многое измѣнилось. Отмѣтимъ прежде всего чрезвычайное развитіе путей сообщенія всякаго рода. Мы живемъ теперь въ такое время, когда всякая новость въ какой бы то ни было области человѣческой дѣятельности немедленно становится общимъ достояніемъ. О какой-нибудь новой машинѣ—фоно
графѣ, микрофонѣ, каждый получаетъ понятіе тотчасъ послѣ ея появленія въ мѣстѣ ея изобрѣтенія; о ней прокричатъ всѣ газеты, ее опишутъ, представятъ въ рисункахъ, а еще черезъ мѣсяцъ-два каждый можетъ видѣть новость воочію, пріобрѣсти ее.
При такихъ условіяхъ никакая выставка не можетъ представлять ни для одного, сколько-нибудь слѣдящаго за современностью, цосѣтителя ни малѣйшаго интереса новизны. Публика шагаетъ но безконечнымъ проходамъ и павильонамъ и ни въ одномъ изъ нихъ не находитъ ни единой вещи, на которую она не насмотрѣлась бы до-сыта въ окнахъ магазиновъ, музеяхъ, на публичныхъ лекціяхъ, въ театрахъ*