За реалистические традиции

В

НАШЕЙ стране классика окружена величайшим вниманием и пользуется огромной попу
лярностью. Десятки и сотни театров ставят
лучшие произведения классического наследства в различных режиссерских трактовках. Особенно много работает теперь наш театр над Шекспиром. В этом нет ничего удивительного: наполненные большими чувствами, мысля ми, активными страстями произведения великого драматурга как нельзя более соот
ветствуют ощущениям современного зрителя. Однако за нашим вполне закономерным увлечением Шекспиром мы часто забываем других драматургов, но боль
ше всего нашу замечательную русскую классическую драматургию. А ведь овладевать классическим на
следством отнюдь не значит сосредоточить внимание только на каком-нибудь одном драматурге, хотя бы и самом крупном. Дело не только в количестве по
становок, айв степени интенсивности внимания к то
му или иному классику. В частности, как это ни
странно, у нас не повезло Островскому, и об этом уместнее всего вспомнить в юбилейные дни. Не в смысле количества постановок. Наоборот, из 50 слиш
ком пьес Островского на советской сцене поставлено 26, т. е. больше половины всех пьес драматурга и вдвое больше того, что одновременно шло при жизни А. Н. Островского. Но проблемы театра Остров
ского, несмотря на то, что он представлен в нашем репертуаре в гораздо большей степени, чем какой-либо иной классический русский или иностранный драматург, почти не разрабатываются. Наследие его пло
хо изучается. Реалистические актерские традиции его исполнения выветриваются.
Не достойно ли удивления, что во Всероссийском театральном обществе, наряду со всяческими сек
циями по изучению различных сторон творчества театра, наряду с существующим более года кабине
том Шекспира, не было кабинета замечательного русского драматурга Островского? Такой кабинет организован только сейчас. Островский настолько «обычный» у нас репертуарный драматург, он кажет
ся таким простым и ясным, традиции его исполнения кажутся настолько известными, что проблемы его творчества не представляются повидимому, сколько
нибудь интересными нашим театроведам-маркеистам, которые не только занимались и занимаются Шекспи
ром, но и изрядное количество своих исследований
посвятили и современным советским драматургам, часто забывая, однако, Островского.
Почему важен и значителен для нашего времени Островский? Прежде всего, разумеется, потому, что его произведения представляют собой великолепную художественную документацию эпохи и имеют ог
ромную познавательную силу. Пьесы и образы Островского — это как бы художественная энциклопе
дия по истории первых шагов русского капитализма, и оскудения дворянства. Однако не только этим значителен для нашего театра Островский. С именем Островского связан расцвет русского театрального реализма, который затем послужил прекрасным противоядием против изощренных и упадочных совре
менных западноевропейских влияний на наш театр. Именно, реалистические традиции русского театра, связанные у нашего театра больше всего с Островским, облегчили нашим театрам, в которых эти тра
диции в репертуаре Островского были выражены наиболее рельефным образом, поворот к советской
действительности. У наших драматургов Островский никогда не был в большом «фаворе». В качестве оо
разцов для своих произведений советские драматурги брали кого угодно вплоть до западноевропейских экспрессионистов, но только не Островского, который многими почитался «бытовиком».
Островский действительно оставил после себя в своих произведениях широчайшую, замечательно
точную бытовую картину нравов своей эпохи. Но это вовсе не фотография. Звание этого быта у Островского было настолько органично и глубоко, что ма
лейшая бытовая деталь в его образах вырастала в типическое явление. Свои образы Островский черпал
прямо из жизни, и в этом их величайшая сила. Быт своей эпохи Островский не копировал, а воплощал его в характеры и поступки своих героев. Он показывал этих своих героев с разных сторон, под разными именами, ставил их в различные ситуации. Жадов — Мелузов, Несчастливцев — Нароков, Незнамов—Счастливцев — Шмага и др. — все это в конце концов одни и те же герои, но в различных ситуа
циях, выявляющие различные черты своего существа, своего характера. Системой таких повторений Ост
ровский как бы утверждал типичность выводимых им образов.
Кажущаяся обыденность героев Островского часто обманывает наши театры, толкая их либо в бескрылые бытовые интонации, либо в нарочитое усложне
ние слишком «простого» Островского. За десятилетия существования театра Островского сложи
лись почти непреодолимые штампы исполнения отдельных его популярных героев. Поэтому актер
ский трафарет подменяет часто реалистическую традицию Островского, которая находила таких великолепных сценических выразителей еще при жизни драматурга. Таковы, например, Несчастливцев, Счастлив
цев, Белугин, Лыняев и др. Даже такой театр, как Малый, который по справедливости именуется до
мом Островского, ныне штампует его образы по
старым, правда, великолепным актерским образцам, но на гораздо более низком уровне мастерства, не привнося в образы почти ничего нового. А попытки «обновить» Островского часто приводят к таким вульгарным спектаклям, как «Волки и овцы» в Малом театре, или к лишенным национального колори
та постановкам типа тех же «Волков и овец» в театре Завадского. Нужно признаться, как это ни печально, что Островский у нас исполняется далеко не первоклассно, в том числе и в Малом театре.
Реализм Островского предстает перед нами либо как серый, лишенный театральных красок быт, освященный штампованными приемами исполнения, либо как гротесковое трюкачество.
Причиной далеко не первоклассного исполнения в наших театрах Островского, посредственного по сравнению с теми буквально блестящими концерта
ми-спектаклями, которые шли в свое время в Малом театре, кроме поверхностного бытового его понима
ния, неуменья вскрыть глубокую типичность, иногда почти символичность его образов , является еще -одно обстоятельство, которое с точки зрения театра Островского является решающим. Речь идет о языке Островского. Чисто сценические ситуации драматур
гии Островского большей частью не очень сложны и нередко заимствованы из западноевропейских об
разцов, у французов, у испанцев. Образы Островского, их психология и характеры оживают не через ситуации только, но главным образом через велико