Ф.

РОкТЕЛние

Писатели

Конст. ФЕДИН

НА КРАСНУЮ ГОРКУ   нить романы Аночка, Их семьи вместе естественным наде- в которых обще-с историей и с сится к 1919 году. Фабула его переплетена с эпизодамя гражданской войны на Волге. Третий роман переносит действие в годы Отечественной войны, в Москву и на фронт.

Из нового романа

вернулись домой в Немногим больше месяца тому назад столица Советской Латвии Рига праздно- вала свое освобождение. Словами радости и счастья встречали рижане своих освобо- дителей. В город вступили и полки ла- ышских стрелков, которые в рядах Крас- ной Армии прошли страдный боевой путь от Подмосковья до родной Риги Встре- ились братья и сестры, матери дожда- лись своих сынов… Этот день был знаменательным и для атышской литературы, Вместе с латыш- скими стрелками в Ригу исатели, которые три года тому назад в одних рядах с лучшими людьми народа вышли на дорогу войны. В достигнутой победе была частица и их огня, и латышские писатели всегда будут гордиться тем, что десять из них награждены медалью «За оборону Моск- вы», военными орденами и медалями. С этими писателями в латышскую лите- атуру входит тема Отечественной войны. Стихи Валдиса Лукса и повести Арвида рягулиса том и примечательны, что они родились в огие войны. Но и те наши писатели, которые жили и работали в тылу, возвратились не с пу- стыми руками, Война не прервала их ра- боты, Андрей Упитс привез историческую трагедию «Спартак», которая является крупнейшим событием в латышской драма- тургии, роман «Зеленая земля», несколько повестей и пьес. Сборник повестей и пьесу о борьбе народа против немецких оккупан- тов написал Вилие Лацие, яркие книги военных стихов - Яние Судрабкалис, рас- сказы и повести -- Анна Саксе, Молодая латышская советская литература в годы войны отразила думы и чувства своего на- рода, вдохновляла его на борьбу против фашистских захватчиков Это имеет важное значение для дальнейшего развития нашей литературы. Латышские писатели вернулись на род ную землю, которая больше трех лет из- нывала под гнетом немецкой оккупации, Каждая пядь освобожденной земли свиде- тельствует о муках и страданиях. Возле города Даугавпилс, у красивого дачного поселка Погулянки, мы видели лагери смерти, могилы, где погребены замучен- ные советские люди, военнопленные и мирные жители. Такая же картина откры- лась перед нами у Саласпилс, затем в Риге. Мертвые не могут рассказать о злодея- ниях, которые свершили немцы на нашей земле - от имени всех убитых и замучен- ных должен говорить латышский писатель, Тот самый немец, который разрушал и грабил Петродворец, наложил свою руку и на памятники искусства и культуры Латвии, В руинах лежит замок Иелгавы, построенный Растрелли. Мы обехали дорогие каждому латышу места Земгалии и Латгалии, где родился и жил великий латышский поэт Ян Райнис. В нескольких километрах от Даугавпилса находится Рандене - здесь проводил дет- ские годы Райнис, Теперь на этом месте чернеют камни и обугленные стволы яблонь и лип. Недалеко отсюданаходится город Грива, он гордился старой школой, в которой учился Райнис, Это была одна из лучших школ Латвии с богатыми кол лекциями и кабинетами. Стремительное продвижение Красной Армии помешало немцам разрушить город, но тот коротень- кий промежуток времени, который был в их распоряжении, они использовали для поджога старой школы. Немцы делали все, чобы заставить наш народ забыть имя великого поэта, В первые же дни своего хозяйничания они переименовали бульвар Райниса в Риге в бульвар Розенберга, палача латышского народа. Сочинения Райниса были внесены в списки запрещен- ных книг. Освобождение первых городов и уездов Латвии совпало с днями памяти Райни- са- в сентябре исполнилось пятнадцать лет со дня смерти поэта, В Даугавпилсе состоялись вечера его памяти. Создана Республиканская государственная комис- сия для увековечения памяти Райниса, ко- торую воэглавляет народный писатель Анд- где родился Райние, на хуторе Таденава, Будет издано академическое собрание со- чинений поэта. Советская лась в Латвию ч искусство, его литературу, сягали немецкие В дни хозяйничанья писатели понесли кровавые рые взывают к отмщению, дни оккупации немцы прогрессивных писателей, пели ской тюрьме и потом убили драматурга Роберта Лукса только потому, что во вре- мя советской власти он высоко нес зва- ние советского гражданина, и потому, что его брат, латышский поэт Валдис Лукс, на- ходится в рядах Красной Армии. У писа- теля Ф. Лея, заточенного в рижскую тюрьму, кровь он брали этого таком немцы после неоднократно что власть верну- возвращает нарюду его на которые по- захватчики. немцев латышские жертвы кото- В первые бросили в тюрьмысемьями, которые не ус эвакуироватков, В гулять цам, и

Роман, который я екоро заканчиваю, есть первая книга трилогии, гадуманной, как картины человеческих судеб нашего времени. Самостоятельные в отдельности, все книги будут связаны между собой главными персонажами и внутренним единством темы, Действие развивается на протяжении тридпати лет, но не последовательности сопоставлении трех исторически и сюжетно замкнутых периодов,

ства и характеры- учителей, актеров, рабочих, торговлез, грузчиков, а в воинских частях солдат, красноармейцев, Время является действующим лицом трилогии: растут события, родятся дети, уходят старики, Время меняет лю- дей, люди изменяют время, Поэтому я стремлюсь напол- движением, наделить их энергичным, но сюжетом, Это должны быть романы нравов, реалистические картины быта будут сочетаться романтикой героизма.

В 1910 году протекает ранняя юность героя трилогии- революционера, юность и детство двух героинь, одна из которых в будущем становится актрисой, Это- Кирилл Извеков, Лиза Мешкова и

Ообытия, изображаемые в первом романе, проходят в 1910 году в большом волжском городе Второй роман отно-

большим числом других персонажей дадут, как я юсь, возможность нарисовать разнообразные круги 

праздник Красной горки народ шел за город. Рассаживались по рощи- овражкам, на пригорочках, полянках, с детьми и родней, с кумовьями товарищами вокруг самоваров, котел- сковородок. Варили галушки, жари- ли баранину. Дымки костров завивали склоны окрестных гор, ветер носил запа- хи листвяной гари, притушенного водой угля, подгорелого сала. Пили казенное вино, голосили песни, играли на гармош- ках, гитарах. Рагозины отправились на гулянье рано утром. Ксения Афанасьевна несла самовар, Петр Петрович корзину спосудой Попу- ти соединились со знакомым семейством, нагруженным провизией. Пошли на гору прямой улицей деревянных флигельков, заползавших чуть не до самой вершины н все уменьшавшихся в размере, точно у больших нехватало сил взбираться на- верх и онг отставали, а маленькие кались выше. В конце улицы торчали до- мишки об одно оконце, потом … зем- лянки ниже человеческого роста, и на этих норах улица совсем прекращалась. Дальше глинистая лысина горы опоясы- валась вырытыми уступами для удержа- ния влаги, на уступах были насаждены благовоспитанными рядами молодые де- ревца. Они прочно укоренились, потяну- лись вверх, одни -- долговязыми стволи- ками, другие - мохнатыми кустами. За вершиной, на просторе пологих склонов насаждения разрослись пышнее и уже шумели листвой, человек в них терялся, отдельные деревья высоко вымахивали кронами над кудрявой порослью, словно предсказывая, каким будет лес. Здесь попадались овраги с оползающими обры- вами почвы и с родниками на песчаном дне. Место для лагеря выбрал Петр Петро- вич. Он сказал: «Отсель грозить мы бу- дем шведу» и уселся на краю самого крутого обрыва, свесив ноги в овраг. Во все стороны отсюда видна была раскачн- ваемая ветром чаща зеленого молодняка. Принесли воды, раздули самовар, всей компанией начали чистить картошку для похлебки. Когда закипела в котелке вода, при- шел Кирилл. Он посвистел из кустов, Ра- гозин отозвался и, как только показалось его лицо между раздвинутой листвой, спросил: - Легко нашел? - По самовару. - Самоваров много. Твой со свистом. Они улыбнулись. - Похлебку есть будешь, кавалер? - Буду. - Ну, вот тебе ножик, чисти картош- ку. Он говорил покровительственно, но добротой, и Кирилл подражал ему в этой манере, так же, как подражал в тяжело- ватой, качкой поступи, и было похоже, что они посменвались друг над другом. - Кто так чистит? Словно карандаш точишь. В ссылку попадешь - тебя за- смеют. -А зачем мне в ссылку попадать? -Зачем? Картошку чистить учиться. Смотри, как у меня получается: одна ленточка с целой картошки. А тоненькая какая кожурка, на свет все видно, смотри. Смотри, через нее видать, как Ксана нам водочку наливает, видишь? Он учил Кирилла крошить картошку в котелок и затирать подболточку из муки с подсолнечным маслом, и перчить, и со- илить, и заправлять молодым луком. На с приволье всякая еда радует сердце, и нет вкуснее пищи, скипяченной на таган- ке и пахнущей дымком хвороста. Все чув- ства усиливаются и открываются в чело- веке, стоит ему присесть на корточки пе- ред костром и потянуть носом парок за- кипевшего варева. И воздух становится слаще, и дали приветливее, и люди ми- лее, и жизнь легче. А всего только и надо - котелок. После завтрака, развалившись на спине и глядя в небо, сквозь зелень танцую- щих на ветру веток, Кирилл припоминал велух: - Нам всем выдали по ведерку, ма- ленькие заступы и деревянные колья, за- точенные на одном конце и с перекла- динкой на другом. В ведра нам ткнули по пучку саженцев … коротенькие такие прутики. И всей школой мы двинулись на горы. Тут все было размечено, и ког- да мы пришли, везде стояли другие шко- лы, без конца. Сажать было просто. Мы буравили колом в земле ямку, втыкали в ямку прутик и закапывали заступом. Потом шли за водой, и каждый поливал то, что посадил. Прутики мне были по колено. Чахлые, сухие, в городе не вери- ли, что они примутся. А над тем, что лес будет, - смеялись. Когда мы вер- нулись в школу, нас фотографировали, как мы былн с ведерками,

заступами. У меня до сих пор цел сни- мок, Я сижу по-татарски, на земле, вно- гах у учителя рисования, а внизу на фотографии - надпись: «праздник древо- насаждения». Чудно, что уже девять лет прошло, и не верится, что вот это шу- мят, колышутся те самые прутики. Инте- ресно, что будет тут еще через девять лет. Как ты, думаешь, Петрович? А? Ты знаешь, что будет через девять лет? - Знаю. - Ну, что? Мне стукнет сорок четыре года. - Это и я знаю. А ты скажи - хоро- шо будет? Хорошо. А что хорошо? - спросил Кирилл, понижая голос. - Революция будет? Какой хитрый, - засмеялся Раго- зин, если я скажу не будет, то ты сейчас - в кусты, да? караб-ирилл долго не отзывался, пожевывая сорванную веточку неклена. Челюсти вы- ступали острыми углами на запрокинутом его лице, Взгляд его остановился, в жел- тизне зрачков отражались плавающие зе- леные пятна листвы. Сдвинутые брови медленно расправлялись, собирая молодые моршинки на лбу. Он сказал совсем тихо: Я выбрал дорогу и не сверну нику- да. Все равно, сколько придется итти девять лет или двадцать девять. Рагозин приподнялся на локоть. Оттого, что нос и щеки Кирилла были чуть-чуть посыпаны веснушками, он показался Раго- зину моложе, чем всегда. Он взял его руку, сжимая ее в своих жестких бугор- чатых пальцах. -Брось, - сказал Кирилл, стараясь высвободить руку. Рагозин не отпустил. - Оставь. Я знаю, ты сильнее. Рагозин продолжал сжимать крепкую сопротивлявшуюся кисть Кирилла, чув- ствуя, как уменьшается ее стойкость, и улыбаясь. Ну, больно. Брось. Что ты хочешь? Он вырвал руку, потряс ее и размял пальцы. Время, проговорил Рагозин, время, дорогой мой, большое дело. Когда больно один день одно. Больно сто дней - другое. Народ терпит. Ему не все равно - девять или двадцать де- вять. Он повернулся, не поднимаясь с земли, к костру и сказал громко: … Ксана, вы бы погуляли. Ксения Афанасьевна повела друзей к роднику, их перекличка и смех долго слышались, когда они скатывались в ов- раг по оползающей глине. Наедине Рагозин спросил: - Принес? Кирилл вытянул из брючного кармана сверток прокламаций. Его разгладили и соединили с пачкой, которую Рагозин до- стал из корзины с посудой. Отсчитывай по десятку. Листки тонкой розовой афишной бума- ги складывались в четвертку и прятались назад в корзину, под полотенце. Работа шла легко, беззвучно, и скоро последняя в пол-ладони величиной, ле- жала на месте. Рагозин отставил корзи- ну под куст и опять лег. В прежние годы на такой маевочке всегда удавалось сходку провести, сказал он. Нынче живи улиткой, таскай на спине весь свой дом, и кухню, и этажерку. Пей чай, играй на гармош- г.е, а чтобы собраться поговорить - ни- ни: завалишь всю работу. Этак, конечно, и двадцать девять лет прождешь, за самоварами, да с гар- мошкой, - сказал Кирилл. - Ведь тебе мой самовар понравился, - как он свистит, - улыбнулся Рагозин свист, которым отчетливо повторил встретил Кирилла.

кая что рой ну, той не ными ударами, и он смеялся, и потому что не знал - чему смеется, - не мог остановить смеха, а сидел, спустив ноги с обрыва, покачиваясь, и смеялся, и смех казался ему и разговором, и песней, ка- поется на Востоке, песней о том, он видел и слышал. Он видел неохватную долину, по кото- шла тяжелая река. Видел Зеленый остров, покрытый тальником, вполовину роста затопленным водой и послушно клонившим свои белесые верхушки под накатами ветра. Видел оранжевую беля- почти омертвевшую посредине реки, похожую на спичечный домик, да где-то далеко-далеко, один за другим два каравана баржей, точно стежки распоро- строчки. Ползучие тени облаков пят- нали рябившую барашшками поверхность реки, разгуляй-поле тальника на острове, скученную толпу судов у городского бе- рега. Все двигалось и полнилось отда- ленным говором работы, езды - говором, который доносился ветром и нисколько мешал все обединявшей тишине. Отдохнув, Кирилл подобрал ноги, об- нял колени и, крепко уткнув подбородок сли ду? зали бо; лись ния шей ду. ков, все моя между тугих чашечек, стал приводить мы- в порядок. Он задавал себе строгие вопросы: … чего я хочу? … кем я бу- что главное в жизни? Но как только он намеревался уложить в слова хорошо угадываемый ответ, слова усколь- из яви в какой-то полусон и пре- вращались в расплывчатые, приятно-кра- сочные разводья. Ему чудилось, что он передвигает, перестанавливает необыкно- венно большие массы веществ: река под- нималась его рукою вверх и текла в не- смежные сугробы облаков направля- в коридор бездонного опустевшего русла; черные дубы устанавливались по берегам в аллею; по аллее катилась бе- ляна, с громом разматываясь, как неви- данных размеров клубок, и оставляя по- зади себя ровно вымощенную янтарными бревнами дорогу. Кирилл стоял перед классной доской и делал расчет своей разросшейся руки, и преподаватель черче- одобрительно мотал головой и сбра- сывал со своего мясистого носа пенснэ одно, другое, третье, все быстрее, бы- стрее, и тысячи пенснэ устилали мерцаю- рябью стекол далекую, далекую во- «Хорошо, - говорил чертежник,- но, чтобы сдать экзамен, ты должен пока- зать в разрезе город, в котором хочешь жить» Тогда чертеж Кирилла начал ра- сти, расти, выходя за пределы доски, и доска бесконечно наращивалась, и на ней появлялись одинаковые, как соты, ком- натки, над которыми мчались тени обла- и в одной комнатке стояла Лиза. И Кирилл вошел в эту комнатку. «Я сдала экзамены, сказала Лиза, от- вернись». «Зачем?» - спросил Кирилл. «Отвернись, я тебе говорю», «Ведь ть жена», сказал он, «Все равно, от- вернись», повторила она и отвернулась сама. Платье ее на спине было застегнуто множеством крючечков, и когда она, под- няв над головой руки, начала расстеги- вать их, ее длинная коса запуталась в крючках, и он подошел и стал выпуты- вать из крючков волосы и расплетать косу, Коса пахла полынью, и запах был удушающей силы, и все сгущался и теп- лел. Лиза поворачивалась медленно, мед- ленно и когда повернулась, Киралл уви- дел милое лицо мамы - с оспинками над верхней губой и на лбу - и мама прого- ворила: «Дай мне только слово, что ты никогда не поедешь на Зеленый остров на лодке. Помни, что твой отец погиб на лодке, Кирилл?» Странчо переменился ее голос, и его имя - Кирилл - она про- изнесла грубо, как мужчина. Заснул? так же грубо сказал кто-то недалеко от него, - заснул Ки- рилл? тем у ла и в ся Он открыл глаза и, не поднимаясь с земли, держа голову на руке, увидел, ша- гах в десяти, Рагозина на краю обрыва, лицом к Волге. … Не вставай, не подходи ко мне, проговорил Рагозин. Пойдешь домой не притащи за собой хвост. Тут, по горкам, прогуливается парень, штаны в заправку. Это - ряженый. Смотри. Рагозин лениво повел взглядом по не- босклону и пошел прочь, сказав на про- шанье: - Дождичек собирается. Не застудись. Тут только заметил Кирилл, как все кругом помрачнело. Он приподнялся на локте, У подгорного берега и на острове еще сверкали теплые желто-зеленые кра- ски, но чем дальше к луговой стороне, холоднее были тона, река синела, гребни беляков на ней стали сизыми и самого берега протянулась лаковая ис- черно-лиловая полоса, точно на дне взболтнули китайскую тушь и она веплы- на поверхность. Над заречьем шла низкая туча с посеребренными краями, наползая на реку с каждой минутой все тяжелее. Беляну перенесло течением да- леко вниз, из оранжевой она сделалась серой, будто закоптев в дыму. Караваны баржей, словно в испуге, торопились при- близиться к городу. Раздалось первое чуть внятное ворчание весенней грозы, и Кириллу послышалось в нем угрожающее торжественное ликованье. Он оглянулся. К обрыву вышагивал не- зависимой походочкой молодец, одетый красную рубашку и короткий рябенький разглаженный пиджачок. Касторовые ша- ровары его были заправлены в сапоги и выпущены над голенищами, насандален- ными ваксой и сбегавшими узенькими гармошками на союзки. Желтоватая шеве- люра молодца была аккуратне подстри- жена, на вздернутом припухлом носу си- дело пенснэ мутного стекла со шнуроч- ком. Он был похож одновременно приказчика и слушателя вечерних курсов. Он остановился на обрыве и залюбовал- природой через пенснэ. Ага, голубок, - сказал про себя го молодца в сапожках и в пенснэ. Кирилл лёг на спину, изо всех сил по- тянулся, закрыл фуражкой лицо и с удо- вольствием выговорил в пахучую, душную атласную подкладку тульи: Чорт с тобой. Мне дождик нипочем. ван?… A вот как - тебе, разглаженный бол-

- Необразованные? - подсказал Раго- зин усмешливо. Я думаю, … к вопросам физики рав- нодушны. A-а… - Интересно дать им прокламацию… Рагозин привскочил и, откинув с лица волосы, прижал их ладонью к голове, чтобы они не мешали получше смотреть на Кирилла. Ты дал им прокламацию? Нет. Это мне сейчас в голову при- шло. Может, они порядочные люди, сказал Рагозин, успокаиваясь,- я не знаю. Но уж тут - семь раз отмерь, один отрежь, Какой может интерес тол- кать их к нам? Любопытство? Рабочий к революции приходит, как к себе на квар- тиру, - больше деваться некуда. А они могут подумать. У меня именно мысль мелькнула - как они отнеслись бы? … сказал Ки- рилл. - Оглядочка нужна. Матери своей ты разве не можешь довериться, - а по- малкиваешь и с ней, верно? Легкий свист послышался неподалеку, и Рагозни кивнул: Вот он, мой самовар-то. Он повторил свист. Минуту спустя, на край оврага вышел из чащи высокий ху- дой старик с бородкой клином, в черной праздничной паре и глянул окрест себя, - Заблудился? - громко кликнул Ра- гозин. Старик неспеша подошел, поздоровался, приподняв черный поношенный картузик с узкой тульей, - Хорошее местечко выбрал, Петр Пе- трович, для чаепития. Милости просим. Садись. - Благодарим. Откушали. - На свежем воздухе весело пьется. Посидели. - Ну, постой, коли ноги держат. Ноги привыкшие. Двадцать лет в цеху стоят, шестьдесят землю мериют. Он снова огляделся. Кусты были вро- вень с его картузиком. - А тут с каждым годом зеленее ста- новится. Лес наступает, произнес он с одобрением. - Вот молодежь старалась, садила да поливала, - сказал Рагозин. Так, - вымолвил старик, прищури- ваясь на Кирилла. - Раньше, чай, ста- ют: рики для молодых саили, теперь, что же, обратно получается? - Есть молодые, которые не только о себе думают, - вдруг ответил Кирилл, глядя прямо в прищуренные глаза ста- рика. Так… Заодно с нами садить жела- - Заодно, твердо сказал Кирилл. Так, перевел глаза на Рагозина. Чего это мы с ними, с молодыми, будем садить, Петр Петрович, какие сады малиновые? Дай-ка корзинку, попросил Ра- гозин Кирилла. опять поддакнул старик и Он вынул из-под полотенца тетрадку, подал ее старику. Тот взял, покрутил в пальцах, словно прикидывая прочность и вес бумаги, нагнулся, подтянул до коле- на одну штанину, аккуратно запихал лист- ки за голенчще рыжего шершавого са- пога и так же аккуратно поправил брю- ки. - Не маловато будет? - спросил Ра- гозин. Старик помолчал, потом качнул голо- вой набок. - Пожалуй, как бы на одну ногу не захромал. На вот, чтобы тебя за пьяного не сочли, сказал Рагозин, подавая ему еще тетрадку. Старик спрятал ее в другой сапог. - Спасибо за хлеб, за соль. Бог напи- тал … никто не видал, - подмигнул он Кириллу и неожиданно ласково усмехнул- ся. Будем, значит, знакомы, А как нас величать, про то вам скажет Петр Пет- рович. Верно? - Верно, - согласился Рагозин. - Поговорить есть о чем? - Разговор сам собой найдется. -Ну, подсаживайся. А ты, Кирилл, ступай потихоньку ко дворам. Да умно иди. - Я на Волгу пойду, - сказал Кирилл и протянул старику руку. До свиданья, товарищ дорогой, проговорил старик опять со внезапной ла- сковой усмешкой. - До свиданья, товариш, - буркнул Кирилл, чувствуя, как жар поднялся из груди, мгновенно захватывая и поджигая щеки, виски, уши, всю голову. Он бросился в чащу широким шагом, распахивая перед собою спутанную, цеп- кую поросль, точно плывя по зеленым волнам гомонящего моря и слыша в буй- ствующих переливах повторяющееся шу- мящее слово: товарищ, товарищ! Это его, Кирилла Извекова, впервые назвали та- ким словом - товариш, и он сам впервые назвал таким словом - товарищ старика из тех людей, с какими ему предстояло жить в будущем. Он ша- гал и шагал, или - лучше - плыл и илыл, пока прохладные, шелестящие вол- ны зелени не вынесли его к острову - на лысую макушку горы и отсюда не увидел он … в дуге возвышенностей - огромный город, деревянный по краям, каменный в центре, точно пирог на ку- сочки, изрезанный улицами на ровные кварталы. Внизу лежал этот непочатый деревянный пирог с каменной начинкой, вверху колесили по синеве нащипанные ветром хлопья облаков, а под самыми олами ирилла гривой изгибались вер- щины холмов, и по этой гриве он пошел Он сбегал по спаду одного холма и были больше и вместо листвы он рассе- кал горько-сладостный дух свежей полы- ни, об явшей горы своим пряным дурма- ном. Так он прибежал к обрыву, который падал в Волгу, и сел на обрыв, расстег- нув воротник рубахи, скинув фуражку, сбросив пояс. Сердце било ему в грудь требователь- K ДВАДЦАТИЛЕТИЮ ТУРУМЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

количестве

часами лежал без сознания и затем тяже- ло заболел туберкулезом. Унижения и пытки перенесли и другие наши писатели Они расскажут об ужасах фашистского «нового порядка» в Латвии. На родине мы встретили писателей ко- торые с честью пронесли свое высокоезва- ние в тяжелые годы оккупации, Александр Чакс, один из виднейших латышских поэ- тов, уже выступил с несколькими сильны- ми стихотворениями на актуальные темы. сателями, ки Ригу, продолжают преследовать врагa. Не мо- жет быть остановки и на пути нашей ли- тературы, Тема фронта, тема борьбы и победы, должна мощно звучать в ней. Победный путь Красной Армии на латыш- ской земле - существенная ской литературы. Процесс ликвидации последствий немец- кой оккупации сливается с процессом со- циалистического строительства в латвий- ских городах и селах, В деревне проис- ходит ликвидация экономической власти крупных землевладельцев, безземельные и малоземельные крестьяне получают землю, Латышская литература не смеет пройти мимо такого важнейшего явления, ее за- дача- помочь правительству и партии за- вершить это историческое дело. Этот свой долг латышские писатели выполняют еще слабо. По всей стране началась бурная восста- новительная деятельность. Мы были сви- детелями героической работы рижских ра- бочих и Красной Армии, которые восста- новили взорванный немцами водопро- вод Немцам удалось разрушить почти всю электропромышленность Латвии, но Рига уже получает первые киловатты тока, на улицы выехали первые трамвая. Работает газовый завод, строятся мосты через Дау- гаву, работают театры, опера, кино, Пафос восстановления не может не влить новую снлу в латышскую литературу. Это уже отразилось в ряде стихов и очерков н нашло отклик читателей. Немецкие оккупанты старались отравить сознание латышского народа своей про- пагандой. Им не удалось погасить народ- ную ненависть, не удалось сломить волю к борьбе. Сейчас перед нашими писателями стонт великая задача- раскрыть народу величие той правды, которая лежит в ос- нове советской жизни. Тема дружбы со- ветских народов, сила и могущество этой дружбы, которая нашла такое яркое ут- верждение в дни, когда полки Красной Армии возвратили латышекому народу Ригу,- должна стать основной темой на- шей литературы. Свидетельством неру- шимой нашей дружбы явился и недавний юбилей И. А. Крылова, который Рига от- метила с огромным под емом. Между рус- ским и латышским народами всегда суще- тесная культурная связь, ствовала самая теперь ничто не мешает нашим народам итти общим путем к великому будущему. Раскрыть перед народом ту широкую перспективу, которая ждет его в семье братских советских народов, одна из ос- новных задач латышской литературы. Рига.



Послушали. Никто не отозвался. Шуме- ла, разгуливала волнами пахучая, лоснив- шаяся на солнце поросль, и ястреб чер- тил над нею бесконечные кривые, изред- ка разрезая пространство своим острым зовом, точно проводя алмазом по стеклу. - Я на-днях познакомился с Цвету- хиным, - сказал Кирилл. - Знаешь? - Слышал. Вон ты куда махнул. - Я не махал. Просто - случай. - А ты не сердись. - Я не сержусь. С ним еще был Па- стухов. Драматург такой, Известный. - Ну? - Ничего особенного, Они слабо отда- ют себе отчет, на каких научных осно- ваниях построены иллюзии. Ну, там жен- щина-паук и другие фокусы. Некоторую путаницу я заметил. - Так, так. - Интересно, какой у них образ мыс- лей? - Ты говорил? - Немного. Об искусстве. Собственно, о балаганах. Мы на балаганах встре- тились.



АНГЛИЙСКИЕ И ПЕСНИ

озеро

Аркадий Первенцев - «Комсомольский Маршак - «Английские баллады и пес- Мих. Матусовский - «Когда шумит

Обложки новых книг (слева направо): пикет» (Детгиз), худ, А. Ермолаев; С. ни» (Гослитиздат), худ. В. Лебедев; Ильмень-озеро» («Советский писатель»).

 Л. TOOM В ТАЛЛИНЕ Неотразимое впечатление производит Таллин на человека, впервые увидевшего его. Многовековые каменные стены, опоя- сывающие центр города, круглые, серые башни, красные островерхие крыши, лаби- ринт узких, кривых улочек, причудливая ратуша, могучий Олевисте (церковь свято- го Олафа), острый шпиц которого стреми- тельно вонзается в низкие, сырые обла- ка, - все это крепко, прочно. Крепкий старик - так воспринимается этот город, построенный в начале чале нашего тысячеле- тия. валинах, И все-таки город не парализован, онтолько ранен. В городе действатий, работают учреждения, бани, прачечные, кинотеатры, многочисленные кофейни. Есть вода и электричество, - … это заслуга таллинских рабочих, которые героически отстояли водопровод и электростанцию от азбоя отступавших немцев. Кроме основ- ной общеполитической газеты «Рахва ляль» («Голос народа»), в Таллине из- дается еще несколько газет, в том числе молодежная, крестьянская, вечерняя газе- русская газета «Советская Эстония». Каждую субботу выходит богато иллю- срированная газета, посвященная литера- туре и искусству «Сирп я васар» («Серп и молот»). В городе снова бьется жизни, Хотя от прекрасного здания самого большого таллинского театра «Эстония» остались одни обгоревшие стены, тем не коллектив театра, приспособив под спектакли здание одного из кинематогра- дни октябрьских празднеств открыл ов в сезон оперой П. И. Чайковского «Евгений ин» и пьесой классика эстонской драматургии Августа Китцберга «До зари и петухов». очистив от Художники, собственноручно мусора и битого стекла «Здание искус- ства», в дни праздников организовали выставку картин, написанных за годы ВОЙНЫ. Эстонские енные ансамбли, нылу Советского Союза, иосквичам, знакомят государственные художест- созданные в 1942 г. в хорошо известные таллинцев со своими достижениями в области музыки и народ- нюго танца. Зайдем в Союз эстонских советских пи- В двух комнатах, расположенных на третьем этаже больного здания Эстон- ского государственного издательства, со- средоточены пока что функции как самого союза, так и Литфонда и даже Клуба пи- сателей. Сюда заходят писатели со всеми своими насущными нуждами, здесь обсуж- даются пути работы.

ды Кибувите, Салме Кыйв и др. Не вхо- дя в обсуждение качества этой продукции, можно сказать, что молодежь исправно держит литературную вахту,- работа ее заметна. Редактором газеты «Сирп я васар» яв- ляется молодая талантливая писательница Дебора Вааранди, выдвинувшаяся за годы войны, Ряд ее военных рассказов и сти- хотворений переведен на русский язык. Другая молодая писательница - Айра Каал вместе с Красной Армией вошла в Тарту, Ей было поручено наладить и ор ганизовать выпуск ежедневной газеты «Уус Постимеес», Как известно, немцы после изгиания из Тарту еще около меся- ца держали город под артиллерийским  нам менее страшной, чем обстреливаемый, запуганный, разрушенный Тарту без газе ты, без сообщений Совинформбюро, без ли- стовок», - говорит Айра Каал. Да, эстонская литература может гор- диться своим молодым поколением. Прежде чем попрощаться с Таллином, побываем еще в Кадриорг, в загородном парке на берегу моря, где в прудах плава ют лебеди, где толстый ковер бурых ли- стьев покрывает землю. Здесь друг против друга стоят два больших розовых здания, -это старый и новыйдворцы. В новом по- мещается Президиум Верховного Совета ЭССР, Здесь живет Иоганнес Варес (Бар- барус). Несмотря на крайнюю напряжен- ность своей ответственной политической деятельности в эти исторические для Эсто- нии дни, он находит время, чтобы писать стихи, проникнутые глубоким чувствомсча- стья вновь обретенной родины. За послед- нее время он написал много нового, и сбор- ник его стихотворений выйдет в Эстонском Гослитиздате еще в этом голу. Мы выходим на берег моря Здесь нас встречает «Русалка»- статуя антела с крестом в руке, стоящая на высоком по- стаменте из дикого камня Это памятник погибшему русскому кораблю «Русалка». Немцы хотели увезти памятник, но таллин- ские женщины отстояли его: без этой ста- туи, которую они помнят с детства, они не мыслят себе Таллина «Русалка» оста- лась на своем месте и останется там, пока будет жив Таллин. 

он вплоть до прихода Красной Армня ук- рывался в деревне, Он смастерил себе кро- шечный радиоприемник и, слушая переда- чи из Советского Союза, делился новостя- мн с крестьянами, Спокойным мужеством пропикнут очерк Р. Сирге «Пять дней и почей», напечатанный в первом номере «Сирп я васар» и повествующий пяти сутках, проведенных в глухом каменном мешке фашистского карцера. От фашистской оккупации снльно по- страдала эстонская интеллитенция. Эстонские рабочие и инженеры зарывали в землю ценные инструменты и части ма- шин, крестьяне прятали от немцев хлеб и скот, а интеллигенция- книги и картины. В деле защиты родной культуры эстон ской интеллигенции принадлежит почетное понлатились за это жизнью или свободой, Магистр Март Лелик, директор Тарту- ского литературного музея, сосредоточив- шего у себя около 80 проц всех вышедших в Эстонии произведений художественной литературы, спас богатства музея, выкину- тые немцами прямо на улицу. В Таллине несколько историков поплатились жизнью, оказывая сопротивление немцам, вывозив- шим ценные экспонаты Исторического му- зея. Эстонский Гослитиздат, главным и пока единственным редактором которого яв- ляется Август Якобсон, председатель ССП Эстонии, не теряет времени даром, К вы- ходу из печати уже в текущем, 1944 году подготовлено около 16 книг, как ориги- нальных, так и переводных с русского, На 1945 год намечены к изданию рома- ны и сборники стихов ведущих эстонских писателей, в том числе А. Якобсона, И. Семпера, Я. Кернера, М. Рауда, Р. Сир- ге, Ю. Сютисте, Айры Каал и др. С ян- варя 1945 года под редакцией Яна Кер- нера вновь начнет выходить старый, за- служенный журнал эстонской литературы и искусства «Лооминг», К крыловским дням под редакцией М. Рауда подготовлен к печати сборник басен Крылова в перево- де на эстонский язык. Хочется отметить большую активность эстонокой литературной молодежи, Фелье- тон, очерк, стихи в общей печати, обяза- тельный маленький рассказ в каждом но- мере «Сирп я васар», как правило, принад- лежат перу одного из молодых писате- лей-Юхана Шмууль, Ральфа Парве, Лей-



Здесь смова, после трехлетнего переры- ва, встречаются висатели, разлученные войной и немецкой оккупацией. Им многое надо сказать друг другу, о многом рас- спросить друг друга. И вот, когда здесь, как бы между делом, заходят разговоры нувшиеся на родину из Москвы, Ле нинграда, с Фронтаственным и по- литическим опытом, своей бодростью и верой в будущее с писателями, пережив- шими немецкую оккупацию.

А ведь писатель, проведший три года в жесткой, душной атмосфере фашистской оккупации, перенесший много унижений, нередко преследуемый, вытесняемый из жизни, принужденный скрываться где-либо у родных в деревне, чтобы ускользнуть от немецкой мобилизации и вообще от внимания властей, порой похож на выздо- равливающего от тяжелой болезни … Я заржавел, -- с тоскою говорит та- лантливый поэт Юхан Сютисте, десять ме- сяцев проведший в фашистской тюрьме, три года молчавший как поэт. В своем прекрасном, глубоко искреннем стихотворении, напечатанном в «Сирп я васар», он пишет: «Минутку хотел бы еще безмолвно постоять перед тобой, исстра- давшаяся родина. Слишком жестоким был урок. Чувство еще не постигает огненного зерна, еще от глаз отгоняем сон». Жизнь при немцах была бесконечно тя- жела. И нужно было много спокойного мужества, много душевной силы, чтобы выдержать все испытания. Писатель Рудольф Сирге, ныне работаю- щий в аппарате Союза писателей, также испытал фашистскую тюрьму, После этого, невзирая на отсутствие трех пальцев на его левой руке, Сирге призвали в немец- кую армию. Ускользнув от мобилизации,





АЛЬМАНАХ РУССНОЙ СЕКЦИИ ССП БЕЛОРУССИИ (От нашего корр.). Русская секция Союза советских писателей Бе- лоруссии возобновляет выпуск литера- турных альманахов, регулярно издавав- шихся в Белоруссии до войны. Подго- товлен к печати альманах-сборник «Отчиз- на», посвященный борьбе за освобождение Белоруссия от немецко-фашистских зах- ватчиков. Содержание сборника разнообразно. Поэт Константин Титов публикует цикл новых стихов, писатель В. Саблин - рассказы о партизанской борьбе в Белоруссии. В альманахе участвуют также Л. Ша- пиро, М. Христи. E. Садовский, П. Волкодаев и другие. Подготовлены пе- реводы лучших произведений белорус- ских писателей. 3 4 Литературная газета

АШХАБАД. (От нашего корр.). 10 де- МИНСК. кабря трудящиеся Туркменистана отметят двадцатилетие своей республики Новые стихи в связи с знаменательной датой на- писали поэты Амав Кекилов, Берды Кар- бабаев, Дурды Халдурды, народный шахир Ата Салих, поэты Рахмет Сендов, Геор… гий Веселков и Акмухамет Аманов. Выпущен большой литературный альма… нах «Ватан» («Родина»), включивший из- бранные произведения классиков, совет- ских писателей и туркменского фолькло… ра Сдается в печать сборник военной ли… рики Кара Сейтлива в переводе Ю. Олеши. Рассказы и очерки о росте республикиза годы советской власти, об участии турк- менского народа в Отечественной войне готовят Ата Каушутов, Ходжа Изманлов, Берды Солтаниязов и А. Аборский. Туркменский радиокомитет к двадцати- летию республики организует цикл лите- Батурных передач и выступлений писате- лей у микрофона. Славной годовщине по- священ специальный номер литературногоN журнала «Совет Едебияты».