Б. ДАЙРЕДЖИЕ В Записки партизана Книга П. Игнатова, командира парти занского отряда имени братьев Игнатовых, действовавшего на Кубани, - один из наиболее интересных документов эпохи Великой отечественной войны. Отряд имени братьев Игнатовых выра- ботал свой специфический профиль дея- тельности. Игнатовцы взяли на себя наи- более опасную, трудную, требующую огромных технических знаний и настоящей большевистской закалки область борьбы на немецких коммуникациях, В организо- ванном ими в горах партизанском минно- диверсионном вузе они обучили своему высокому искусству лучших людей из со- седних отрядов. Отряд изобрел десятки новых систем автоматических мин, кото- рые поражали врага самым неожиданным образом на-смерть и ставили втупик не- мецких конструкторов и гестаповцев, Си- ла знаний, идейная и нравственная школа, которую прошли игнатовцы, живое ощу- щение традиций русской большевистской интеллигенции удесятеряли их силу За четверть столетия c небольшим многие семьи пролетарских революционе- ров выделили по два поколения социали- стической интеллигенции. Семья Игнато- вых ярчайший пример этого порядка. Подпольщик-большевик рабочий Петр Карпович Игнатов стал за годы советской власти инженером и директором вуза. Его сыновья рабочие-интеллигенты во вто- ром поколений и большевики во втором поколенин. В этой преемственности поко- лений - одна из причин непобедимостисо- ветской власти, Для Игнатовых нет жиз- ни вне тех традиций, которые привели к торжеству социализма в России. Смрад фашистских идей, немецкое владычество, господство завоевателей над мирными народами людям этого типа страшнее и мучительнее смерти. Только осознав это, можно понять ту легкость и готовность, с которой эти люди уходят в горы на неслыханные лишения, нa муки ежеми- нутного страха за жизнь близких, на не- прерывную игру со смертью. День за днем рассказывает автор исто- рию борьбы отряда с немецкими окку- пантами, и перед глазами читателя во всей своей духовной красоте возникает образ непокоримого русского народа и его замечательной интеллигенции. Для игнатовцев характерна дерзкая отвага, подвиг, накесение врагу чувствитель раз, как и Евгений и Геннадий, став вэ весь рост, швыряют гранаты в мчащийся танк или автомобиль с немецкими авто- матчиками, с гранатами в руках и поги- бают два этих национальных героя. В дневнике 10 октября 1942 года Игнатов записывает: «Ребята мои погибли, писать не могу». После всего того, что мы успе- ваем узнать о братьях Игнатовых, эти строчки заставляют холодеть душу. Да, такие могли воспитаться толькс в Совет- ской стране. Личная трагедия отца и мате- ри Игнатовых отражена в книге скупо и строго. Книга Игнатова по заключенному в ней фактическому материалу - человеческий дохумент большой, вдохновляющей силы. ветских людей, Этот секрет- в неукроти- мом революционном темпераменте и вы- сокой идейной закалке. * Несколько слов о литературной обра- клиги, Таким свидетельским поки- значение. литературного редактора «украсить», бел- летризовать простые, безыскусные и сильные именно этой своей правдивостью и делираде мест протенциозности и ди вели в ряде мест к претенциозности и ли- тается с огромным интересом, возбуждас- мым самим материалом, записями бывалого человека.

КЛЯТВА 



Александр яшин

«Человек - это звучит гордо!» М. Горький.  Бежали от нас, забыв про победы. И пестрые полчища Наполеона Склонили пред нами свои знамена. Всегда наша правда торжествовала, Как солнце с востока всегда вставало.

Дуб над бездной Стоит, как железный. Над серой вершиной ветер свищет, Птица-орлица пищу ищет. На склонах терн - торчат корневища. На вершине воздух чище, Гуще кусты, Ярче цветы, Небо синей. Роса холодней. C вершины видней. На вершине клятва верней.



Нас в братстве много И мы едины, Не сменим дороги, Не склоним спины. Входи же хоть каплей в громалу Песчинкой, снежинкой в вихри Лучом в сиянье, Искрою в пламя, Строкою в песню, Узором в знамя. потока, востока,  Пусть солнце братства Несет народу И радости жизни И свет и свободу. Ему поклонись! Пред ним поклянись! **

Давай поклянемся, мой друг. Взгляни, какая земля большая, Родная, - не видно конца и края! Лицом повернемся на юг. Перед тобой хребет снеговой Клекот над головой. С юга вершина освещена. Пусть будет клятва верна: Солнце для юга, Мы друг для друга. Пусть будет, как солнечная сторона, Наша любовь ясна, Такая же светлая и молодая, Как Родина, - без конца, без края. Клянись! 

Иллюстрации художника Бор. Ефимова к книге «Веселые рассказы» (Воениздат).  

По страницам журнала  та; но еще больше значения имеют лич- ность, талант и отношение писателя к своей задаче В первую очередь поражает его человеческое мужество ч самооблада- ние. Можно себе представить, чего долж- но было стоить советскому писателю Ва- силию Гроссману самое изучение, а затем и изложение таких фактов. Но это не- обходимо; мир обязан знать всю правду, и советский писатель выполняет свой долг, ни от чего не отворачиваясь, не про- ходя мимо самых страшных, самых невы- носимых подробностей, В. Гроссман гово- рит об этом: «Долг пизателя рассказать страшную правду, гражданский долг читателя узнать ее. Всякий, кто отвернется, кто закроет глаза и пройдет мимо, оскорбит намятьпо- гибших. Всякий, кто не узнает всей прав ды, так никогда и не поймет, с каким вра- гом, с каким чудовищем вступила всмерт- ную борьбу наша великая, наша святая Красная Армия» (стр. 138). Нельзя спокойно слышать и читать о Треблинке; но писать о ней с полным са- мообладанием и твердой рукой можно и должно, Так и поступает Гроссман, и это на нача-о  стоящем спокойствии, в этой неумолимой, кровью сердца завоеванной ясности - ку ольше настоящего чувства, настояще- го гнева, настоящей воли к возмездию, нежели в иных патетических вскриках вибрациях голоса. за которыми скрывает- ся порой малодушная правдобоязнь. либэ привычный трафарет ко всему призыкше- го пера. Когда писатель изучает и описывает та- кое явление, как Треблинка, ему прихо- дится быть и следователем, и техником, и статистиком, и физиологом, и химиком, и даже танатологом. Но во всех этих случа- ях он обязан оставаться художником. Речь идет не только об умении свести огром- ную массу подробностей, человеческих и ных, в одну цельную, поражающую ум и сердце картину. Речь идет о неизмеримо более важном. Физическая гибель безоруж- ного, ни в чем не повинного человека, варварски устерщеляемого подлым и все- сильным врагом, вобще отталкивающее, стоиние ботке возможности здесь слишком подробных описаний. Одна-  ко в есть случаи, когда уклонение еще бо- лее безнравственно. Это очень трудная и отраданс эдесь можно власть ственное чувство живущих Включилже наприметОивущих, Включил же,  линки такую, с позволения сказать, «де- таль»: «Мешанина ног и голов, грудей и бедер». Гроссман ни на минуту не позволя- ет читателю забыть о человеке. Для гит- леровских скотов Треблинка, Майданек, Сабибур и другие лагери смерти были, ес- тественно, лишь гигантскими усовершен- ствованными бойнями «особого назначения». Для Гроссмана и для нас, его чита- телей, это величайшая трагедия миллионов мыслящих и чувствующих человеческих существ, безбрежный и бездонный скеан страдания. В кромешном мраке Треблинки советский писатель, ученик Горького, всю- ловеческим званием, и даже борющегося человека. Да, борющегося! 2 августа 1943 г. смертники из команды «обслуживания» подняли восстание, каза- лось бы, самое безумное из всех безумных вероятно, сама богиня правой мести пришла на помошь восставшим, и их предприятие увенчалось успехом, Они, в конце концов. почти все автора, невозможно отрешиться от впечат- ления, что в повести полковник Богданов одерживает легкую победу, и в этом зпе- чатлении повинны, конечно, художествен- ные принципы Березко и в первую оче- редь тот способ, каким он вообще рисует войну. Право же, это чересчур красивая, чересчур эффектная, чересчур фееричная и в то же время до крайности упорядочен- ная война, зойна без случайностей или, что то же самое, -- война с запланирован- ными случайностями. Даже смерть здесь выглядит условно; дажекогда Шура Беля- ева во имя Родины бросается на дуло не- мецкого пулемета, - ждешь, что вот-вот явится «посредник» с повязкой на рукаве и скажет: «Вы убиты»… Г. Березко, конечно, знает, - и теоре- тически и, видимо, по личному опыту, - что такое наша зойна. Но созданному им образу нехватает той решающей, той выс- шей достоверности, которая только и поз- воляет говорить о торжестве художника над задачей и материалом. В очерке Василия Гроссмана «Треблин- ский ад» - всего двадцать три страницы, но они стоят целой книги, С самого немецкого национального характера. Мы еще ничего не знали о Треблинке. До 1942 года Треблинкой называлась маленькая железнодорожная станция, заге- рявшаяся среди густых лесов, песков и болот в 60 с лишним километрах к во- стоку от Варшавы. Здесь, в районе этой станции, под пок- ровом глубочайшей тайны была создана летом 1942 года по личному приказу Гит- лера гигантская, организованная на основе поточных методов современного крупно- промышленного произзодства фабрика смер- ти- главная плаха СС, всемирная пла- ха, по сильному и точному выражению Василия Гроссмана. Плаха-комвейер функционировала с сере, дины июня 1942 по конец июня 1943 года и за эти тринадцать месяцев приставлен- ные к плахе сверхпалачи умертвчли по са- мым скромным подсчетам около трех мил- лионов человек обоего пола, всех возра- стов и положений, в подавляющем боль- шинстве евреев, частично поляков и цыган. Так мвалиона человеческих жизней! По- Португалии, на двести тысяч больше, чем в Норвегии, почти два Сальвадора, три Албании, больше трех Парагваев! Нормальное человеческое воображение можно в течелтавить себе, как это воз- месяцев задушить и сжечь это необозри- мое множество абсолютно безоружных и ни в чем не повинных людей. Но, помимо масштабов, треблинска нская пла- ха отличалась от других лагерей смерти Освенцима, Сабибура, Майданека - ещеи совершенно особенной, чудовищной, ни с чем ни в какое сравнение не идущейкон- центрацией зверства. Три миллиона лю- дей, мужчин, женщин, стариков и детей, были убиты здесь не только в рекордно короткий срок, но и сравнительно на ни- чтожном пространстве: вся территория ла- геря занимала примерно 45--50 га, т. е не больше 0,5 кв. километра (Гроссман при- водит точную цифру - 780 м 600 м). ном значении этого слова, Здесь умерщз- ляли сразу по прибытии в лагерь. Вся «процедура» занимала самое большее не- сколько часов. В дальнейшем ученые нем- цы из гиммлеровского ведомства сумели сжать этот срокдо минимума, и тогдатреб- линский конвейер заработал полным ходом. Жертвы Треблинки почти до самого конца не знали о том, какая участь их ждет. Они ехали сюда, конечно, не по

м. геЛФАнд

На запад повернись. Держава труда - держава Советов! Богаче нашей Родины нету. Не знаю на свете лугов цветистей, Лесов необ ятней, полей плодородней, Плотин величавей, гудков голосистей, Народа пытливей и благородней. С кремлевских вершин открываются дали, Каких другие державы не знали. Но видишь бескрайность дорог и пашен? Там кровью политы земли наши, Там взорваны станции, Насыпи срыты, Сады сожжены, Города разбиты. Пришла кровавая смерть от заката C рогами на темной каске солдата, B дыму столкнулась со сталью сталь… До крика каждую травку жаль. -

Одиннадцатую книжку «Знамени» мож- но отнести к числу интересных как по разнообразию материала, так и по досто- инствам отдельных вещей. Если не счи- тать стихов, все другие разделы доволь- но полно представлены в рецензируемой книжке. Интересно задуманная повесть Георгия Березко «Командир дивизии», начало принадлежащего австралийцу Джеймсу Олдриджу романа «Морской орел» - в отделе художественной прозы; очерк Василия Гроссмана «Треблинскийад» и статья А. Волкова «Англо-американско- германская война в воздухе» в отделе публицистики; статьи Л. Тимофеева, И. Гринберга, Я. Суханова- в разделе кри- тики,- все это как будто сулит обозре- вателю богатый выбор тем и вопросов. Между тем, по существу, только о двух вещах в номере можно и надо говорить более подробно. Я имею в виду повесть Ге- оргия Березко и «Треблинский ад» Василия Гроссмана. E. Златова в свое время отметила (см. «Лит. газету» от 23/II т. г.) такие досто- инства Георгия Березко, как наблюдатель- ность, как умение строить вещь. К этому можно присоединить еще и точный, не ли- шенный изящества язык, манеру сжато и четко формулировать мысль и пр. как апофеоз торжествующей полководче- ской воли, Герой повести командир дии зни Богданов потому и одолевает против- ника в тяжелом наступательном бою, что могучая воля к победе ни на минуту не изменяет ему и помогает восторжество- вать над такими трудностями и помехами, которые могли бы оказаться роковыми для военачальника с меньшей духовной закал- КОЙ. Г. Березко трактует это обстоятельство не только как факт личной и служебной биографии полковника Богданова, но и как некую типическую черту, доминирующую в характеристике военачальника, да и вооб- ще солдата советской школы, советской формации, Описывая явления, Г. Березко предпринимает одновременно и попытку проанализировать его, связать его с об- щим характером происходящей великой борьбы, добраться до общенародных ис- токов духозной мощи и нестибаемой воли героя. Надо сказать, что с собственно анали- он выступает от собственного имени, об ясняет поступки и состояние героев, де- лится с читателем своими каблюдениями и мыслями, там его речь становится наиболее интересной и поучительной. к сожалению, эти бесспорные сами по себе иижетлектуальные достоянства не да- ют Г. Березко полной власти над читате- лем. Повесть в целом не захватывает: для этого ей недостает того подлинного и B данном случае совершенно необходимого вообще немыс- драматизма, вне которого лима тема геронческой, победоносной, дро- бящей все препятствия воли. Вопрекимне- нию Е. Златовой, как раз характеры дей- ствующих лиц меньше всего удались ав- тору. Разумеется, повесть обемом в пять листов - не роман и не пятиактная драма. Но даже в этих ограниченных рамках ге- рои Березко могли и должны были бы ве- сти более полное, самостоятельное и не- зависимое существование.

Поворотись на север. Там за степями льны и клевер, Ольховые рощи, Сосновые чащи, Начала рек широких, журчащих, Там васильки и разрыв-трава. В логах токуют тетерева. Там Москва - Всему голова. Там Вологда, где мы с тобой родились, Где жить учились. За домом у тына Не виноград - рябина. Среди вековых лесов - заводы, Глядятся трубы в озерные воды. A дальше тайга, Зыбуны по пояс, И льды, и снега - Полюс.

Мы в дом чужой с кистенем не ходили. Добру учились, Добру учили. А если смерть пришла от заката, Знакомо и нам ремесло солдата. Когда это было, чтобы Россия Насилье и гнет чужеземный сносила?! В боях наша сила зрела и крепла, Заря встает из крови и пепла. Где были вчера пустыри и руины, Как в сказке, опять дома вырастают, По всей Белоруси, по всей Украине, Земля зацвела, города оживают.

Не забывай о Родине, О нашем роде - Осильном. честном, прямом народе. Не забывай: Твоя судьба - нехоженный край. Люби в лесах родниковую воду. Не забывай: Жить с народом - служить народу. Клянись!

Опять на запад ведут все дороги, K Берлину. Дойдем до вражьей берлоги! Дойдем! Отомстим за горе, за слезы, За наши заводы, За наши березы. Накажем врага. От костров сохраним Культуру, которую миру дали Москва и Афины, Париж и Рим, Которую мы от рожденья чтим, Мы ныне совестью мира стали. 

Восток сам Повернулся к нам Восходом ранним, Хвойным дыханьем, Оленьими сопками. Верблюжьими тропками, Путями великими, Песками топкими, Трущобами дикими, Необозримый, неиссякаемый, Ветрами солеными овеваемый, Издревле богатый Зверем рогатым, Кедровым орехом. Лучами в тумане Rесело, молодо Сверкнули грани Горного золота.

Нам с тобою долго жить, Много любить, До смерти дружить, Много видеть, сделать много- У нас с тобой большая дорога. Советская Родина нас вскормила И в нас ее правда, размах и сила.

Стоит наша Родина-сколько Нету в мире Другой земли такой великой, Другой семьи такой многоликой. Война началась - за нашей спиною Сибирь поднялась живою стеною, Поднялся Урал из-за облачной сини, Всей мощью своей подпирая Россию.

шири,

Не забывай о горной вершине, О неоглядной шири. Не забывай и грома раскаты И медленный, долгий под ем: Тёрн рос по всему каменистому скату, Мы шли тернистым путем. Неси с собою клекот орлиный, Держи мою руку в дорогах длинных - Любовь нам дана не на смерть, на жизнь. Ни в чем Никогда Не сходи с вершины. Клянись! Вершина Бештау.

В былое взгляни: если трудно было, Мы миром вставали, и солнце всходило. Врагов на копье и меч принимая, Народ стоял против орд Мамая. Тевтонские рыцари, шляхтичи, шведы 

п. Игнатов, Записки партизана, «Молодая гвардия», 1944.

Однотомнин Аполлона Григорьева В прошлом году исполнилось 80 лет со    30 критических статей А. Григорьева Пушкине, Тургенезе, Л Толстом, Некра- сове, Шевченко, статьи о русской литера- туре, напечатанные в свое время в журна- ле «Москвитянин». Большой интерес представляет статья об Островском, за- прещенная царской цензурой. Однотомник подготовил к печати доктор филологических наук проф. В. Спиридо- нов.

  своих героев одних. Он не позволяет ни- кому из них, - от командира дивизии до рядового солдата, - пошевелиться, немед- ленно же и до конца не разяснив значе- ния, смысла, необходимости того или ино- го слова или жеста, Этой манере соответ- ствует и расстановка действующих лиц: за каждым закреплено определенное ам- плуа, каждому придана строго очерченная Функция, и выходить за пределы ее герою возбраняется. Полковник Богданов - во- площенная, до конца осознавная себя во- оля к победе. Героическая девушка Шура Беляева -- воплощение того же качества, но менее сознательном, более ианвном, непосредственном инстинктивном выраже- нии. Подполковник Веснин, начштаба ди- визни воля, ослабленная привычкой к рассудочному теоретизированию. Майор Белозуб- воля, временно подавленная боевой неудачей, но затем оживающая под воздействием другой более сильной воли. Майор Столетов - показательный образец разлагающего влияния рутины на волю и личность командира и т. д. и т. п. За собой автор оставил роль резонера и притом с довольно заметным… режиссер ским уклоном. Сам Г. Березко от этого, уже говори- лось, в его лице мы имеем дело с инте ресным собеседником, но герои повести от этого безусловно теряют, они не в си- лах тягаться со значительностью автор- ской речи, их образы бледнеют, принима- ют условные очертания. Вообще, чем ближе к концу, тем явст- веннее проступает условный, чересчур теоретичный и вместе с тем чрезмерно ин- сценированный характер всей вещи, Слиш- ком все здесь слаженно, пригнано, пригла- жено, симметрично, слишком явно все, вплоть до мельчайших деталей, предусмо- трено и рассчитано, чтобы можно былого- ворить о повести Г. Березко, как о пол- новесном реалистическом произведении Это больше похоже на беллетризован- ный комментарий к трудам военных клас- сиков (хотя бы к некоторым рассуждени- ям того же Клаузевица в первой части знаменитой книги), либо же на описание некоей военно-философской игры, темой ко- торой язляется «воля полководца в насту- пательном бою». Чрезмерное пристрастие автора к световым и цветовым эффектам, склонность его к злоупотреблению приема- ми киносценарной прозы лишь усугубляют общее впечатление. Г. Березко поставил себе задачей пока- зать, ценой какого труда, какого напря жения всех физических и духовных сил добывают солдаты и военачальники совет- ского народа победу в бою. Удалось ли это з такой мере, чтобы читатель дейст- вительно пережил вместе с героями пове- сти напряжение и страсть суровой борьбы? Думается, что нет. Вопреки намерениям «Знамя», кн. 11-я, 1944 г.

Гослитиздат сдал в печать сборник лирических стихов Низами многие из которых до сих пор на русский язык не переводились. Редак- торы сборника - E. Бертельс и К. Липскеров. Сборник богато иллюстрирован художником Л. Бруни. На снимках - иллюстрации к стихам Низами. АЗЕРБАДЖАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Мехти ГУСЕЙН ший глубокому пониманию их произве-  дений. Автора можно лишь упрекнуть ка увлечении анализом самих произведений и в недостаточном показе идейной и художественной эволюции поэтов. Кроме того, обязанность истори- литературы заключается в том чтобы определить место и роль поэта в жизни народа, раскрыть социальные пружины, которые двигают литературу, Когда речь идет о связи между отдельными перио- дами в развитии литературы, между ли- ми тературой и другими сторонами жизни, авторы ограничиваются беглыми замечания- о развитии культуры, в частности, зодчества, архитектуры и т. п. Повиди- в мому, это происходит оттого, что наши историки пока еще очень мало сделали области изучения истории азербайджан- ского народа и его культуры. чен»: В «Истории азербайджанской литерату- ры» нужно было дать ответ еще и на та- кой важный вопрос: какие причины за- ставляли Низами писать на чужом язы- ке, когда наш народ - еще задолго до Низами - создавал на своем родном язы- ке бессмертные поэтические произведе- ния? Сам Низами в начале своей поэмы «Лейли и Меджнун» не напрасно жалует- ся на Ширваншаха, который предложил ему «украсить» поэму «фарсидской фа- той», ибо «тюркский язык ему неприли- Прочел я… кровь мне бросилась в лицо. Так значит, в ухе рабское кольцо!… - восклицает Низами. неточные формулировки, неверные утверж- дения, Каждый образ, созданный Низами, автор рассматривает изолированно. Между тем, Хозров, например, проходит у Низами долгий и сложный путь перерождения Ширты- вC последними главами I тома, посым щенными народному эпосу и реалистиф- ской поэзии Видади и Вагифа, отлиы справился литературовед Тахмасиб. Второй том «Истории» охватывает эпо ху, начиная с великого драматурга и пре светителя М. Ахундова и кончаяу шим современником Джафаром Джабарлы. Авторы этого тома, Касум-Заде, Мир Джалал и М. Ариф, стремились раскрыть особенности азербайджанского реализма. проследить взаимоотношения азербайджан- ских и русских писателей XIX и XX вв. Яркая фигура М. Ахундова выделяется среди писателей этого периода. Особо надо отметить главы, посвящен- ные Джалилу Мамедкули-Заде (Молла Насреддину) и Джафару Джабарлы. M. Ариф и Мир Джалал не ограничива- ются идейно-политическим анализом про- изведений, большое внимание они уделяют оценке художественных особенностей пи- сателей. Несколько слов о недочетах «Истории». B некоторых главах авторы «Истории азербайджанской литературы», высказав ту или иную мысль, не подкрепляют ее фактами, Так, например: «в диване Авха- ди мы видим его, как поэта-моралиста пантеиста» (стр. 127). Это утверждение, возможно, и правильно, но следовало подтвердить его фактами. Или на 159 и 168 страницах приводится перечень уче- ных и поэтов XV--XVI веков, Имена их известны очень немногим читателям, а.ав- торы «Истории» не дают даже коротких сведений об этих ученых и поэтах. «История азербайджанской литературы» … результат дружной коллективной ра- боты наших азербайджанских ученых. Этот труд является серьезным вкладом в со- ветскую науку. 3 Литературная газета № 14

(около 4000

собственному желанию. Но их до послед- до одного пали в неравной борьбе, но они умерли, как свободные люди, Гроссман не называет имен героев 2 ав- туста, Он уномняет только, что в Сабл бурском лагере аналогичное восстание бы- ло организовано политруком, ростовчанн- ном Сашко. Русский большевик! - разве есть в этом что-нибудь неожиданное или удивительное. Хвала и бессмертие этим людям! о Гроссман заканчивает свой очерк торже- ственным и простым призывом. «Ужасны такие войны, как нынешняя Огромна пролитая немцами невинная кровь. Но сегодня мало говорить овития ветственности Германии за то, что произо- шло. Сегодня нужно говорить об ответст- венности всех народов и каждого граж- данина мира за будущее. Каждый человек сегодня обязан леред своей совестью, перед своим сыном и сво- ей матерью, перед Родиной и перед чело- вечеством во всю силу своей души и сво- его ума ответить на вопрос: что родило расизм, что нужно, чтобы нацизм, гитле- ризм, не воскрес нигде, ни по эту, ни по ту сторону океана, никогда, во веки ве- ков… «…Мы должны помнить, что фашисты вынесут из этой войны не только горечь поражения, но и сладостные воспоминания легкости массового убийства. Об этом сурово и каждодневно должны помнить все, кому дороги честь, свобода, жизнь эсех народов, всего человечества». С тех пор, как написаны эти строкиво- ля великих народов, выразившая себя в Крымских решениях, произнесла свое вла- стное слово: чудовише будет испелелено до конца и прах его развеян по ветру. ней минуты бесстыдно и жестоко обманы- вали относительно истинной цели этого немащения, им суднли работу, замлю, езд в нентральные страны и других вещей, способных как-то и обнадежить миллионы людей, но и медленно агонизировавших во мраке и духоте гетто. Многие вероятно, большинство, верили, хотели верить этим посулам: нормальная человеческая психика не может без конца отравляться неизвестностью и трезогой, … надежда необходима ей, как свежий воз- дух организму. И только в последние ми- нуты, когда совершенно неожиданно перед многотысячной толпой обреченных людей разверзалась ненасытная пасть гигантской душегубки, - только тогда, должно быть, до сознания всех жертьссилой настояще- го взрыва доходило внезапно понимание полной и абсолютной безнадежности их Представив себе, что такое эта треб- линская пытка безнадежностью, мы сосо- бенной силой поймем и ощутим на этот раз, какой беспримерный, не имеющий се- бе равных в истории подвиг совершают наш народ и наша армия, избавляя челове- чество от бесконечного продолжения треб- линского ада. В очерке Гроссмана это - ведущая мысль; он облекает ее в прос- тые, но полные значения и силы слова, и она озаряет для нас эти мрачные страни- цы, как идея торжествующего добра. В газетной статье можно лишь очень приблизительно и бледно передать впечат- ление, оставляемое очерком Василия Грос- смана. Немалое значение имеют, конечно, самые факты, лечшие в основу докумен- пе- вы, множество успокоить мучитель-

ИСТОРИЯ  Материалы по истории литературы азер- байджанского народа до сих пор недо- статочно изучены и систематизированы. Отдельные статьи и исследования о Ни- зами, Физули, Мирза Фатали Ахунлове, Джалиле Мамедкули Заде, Вагифе и дру- гих еще не могли дать более или менее цельной картины общего нашей литературы.чрезмерном Новый труд азербайджанских литерату- роведов («История азербайджанской ли- тературы», краткий очерк), нелавно вы- шедший из печати, первый шаг в этом направлении, Главное достоинство очерка в том, что в нем дано последовательное изложение наиболее характерных явлений нашей литературы с древнейших времен до наших дней. Первая глава (автор М. Рафили) посвя- щена мидийским легендам, в ней ясно и коротко рассказывается о содержании от- дельных произведений, созданных древ- нейшими предками азербайджанцев. Очень интересны научно обоснованные доказа- тельства автора относительно происхож- дения «Авесты». «Азербайджанская литература, - пишет Рафили, … еще в мидийский период была связана с развитием мировой культуры. С одной стороны, чувствовалась ее связь с вавилонско-ассирийской культурой, с другой ее близость к античной, грече- ской литературе». Одна из глав «Истории» посвящена па- мятникам азербайджанского героического эпоса «Китаби-Деде-Коркуд», который именно теперь, в дни борьбы советского народа со злейшим врагом человечества фашизмом, приобретает назидательное зна- чение, Гамид Араслы умело анализирует важнейшие поэмы эпоса «Китаби-Деде- Коркуд». Он делает правильные выводы относительно времени и социальныхэпосом, ловий создания этого крупного произве дения. Центральное место в первом томе уде- лено двум великим поэтам Азербайджана Низами (XII век) и Физули (XVI век). Араслы дает богатый материал, помогаю- 



120 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ КАЮМА НАСЫРИ Отделением литературы и языка Акаде- мий наук СССР и Академии педагогиче- ских наук РСФСР, совместно с Татарским научно-исследовательским институтом язы- ка, литературы и истории и Казанским государственным университетом 26 марта была проведена научная сессия, посвя- щенная 120-летню со дня рождения круп- нейшего ученого, писателя и педагога Каю- ма Насыри (1825-1945). Академик С. П. Обнорский в вступи- тельном слове говорил об общеполитиче- ском значении деятельности Каюма На- сыри.

Доклады члена-корреспондента Акаде мии наук Н. Дмитриева, Р. Хакимовой, М. Бакеева и М. Гайнуллина раскрыли деятельность Каюма Насыри как филоло- га, педагога и литературоведа. Он первый собрал и научно обработал фольклор ка- занских татар - песни, загадки, послови- цы, поговорки, создал первую научную грамматику и словарь татарского языка. Деятельность Каюма Насыри не оста- лась бесследной. Крупнейшие демократи- ческие татарские писатели начала ХX ве-  ка -- Тукай, Гафури, Камал- продолжали   традиции Каюма Насыри.

Правильно об ясняя связи Низами с раскрывая философские идеи его произведений, Араслы почему-то совер- шенно не показывает, в какой связи на- ходятся творческие мотивы Низами с об- щим развитием нашей литературы преды- дущих периодов. «Золотой век» азербайд- жанской культуры, век Хагани и Низами, не случайность в истории азербайд- жанского народа. В главе о Низами иногда встречаются

-Издание авербайджанского филиа,ла Акаде. ичи наук СОСР, Баку, 1945--44.