Е. КНИПОВИЧ О
Война окончилась. Советский человек ‘6
ружьем прошел свой трудный и великий
путь.
„ют. западной гразитоы
Ло своей родной столицы
KM or той родной столивы
Вспять до западной границьт.
А.от западной границы
Вплоть до вражеской ‘столицы...
Нет, война еще не стала историей. Но мы
видим ее уже в другой перспективе. В све-
те всего четырехлетнего опыта советского
народа, в свете закономерно пришедшей
победы,
О литературе военных лет мы тоже на-
цинаем судить иначе, Все, что создано на-
шимй писателями за годы войны, проходит
сейчас новое испытание. Именно сейчас ре-
шается вопрос о том, кто ‘из литературных
героев военных лет выживет и вместе со
всем советским народом зашагает дальше,
в мирные времена,
Я думаю, что прибедняться нашей лите-
ратуре нечего. Военную работу многих. пн-
сателей стоит помянуть добрым словом: И
эдним из первых надо тут вспомнить Алек-
сакдра’ Твардовского.
Поэт-рассказчик, крепко связанный ¢
традициями Некрасова и Шевченко, Твар-
лозский обладает драгоценным даром ви»
деть и изображать. Более того, он умеет
радоваться красоте и силе своего героя —
человека-труженика, он умеет’ изумляться
величию его повседневных дел,
Истории, которые рассказывал Твардов-
ский до войны, были очень просты. Две
трепальщицы льна — старая и молодая —
встутили в состязамие и крепко подружи-
лись во время этого трудового поединка.
Дед Ланила в один прекрасный день ура-
зумел, что уважительное отношение к же-
не Марковне ничуть его не’ унижает,
потому что невидный труд Маоковны ни-
чем не хуже труда других людей.
Все это мелочи, детали, но детали эти
Твардовский умел выбирать так, что в них,
как в малой капле воды, отражались едви:
ги, происшедиие в народном сознании за
годы советской власти. Я
О героях своих поэт говорил без ложного
пафоса (такой пафос для Твардовского
хуже чорта), мо < огромным внутренним
уважением. Иногда серьезно, а нередко и
с доброй усмешисой.
Довоенная закалка, довоенная сущность
стихов Твардовского очень помогла ему В
ДНИ ВОЙНЫ.
Поэма «Василий Теркин», все военные
‘тихи Твардовского, в супкности, говорят
06 одном, — о том. как с первых дней
войны миллионы человеческих воль и уси“
mii, звено за звеном. выковывали всена-
родное дело победы, как ‘дело это склады-
валось из деталей. нногда малых, иногда
непоиметных. Но здесь встает один закон-
ный вопрос. Верно, война советского наро-
да против’ фашизма была всенародным де:
лом. Она так или иначе вошла в каждый
лом и в каждую судьбу, вызела на поверх-
ость неисчерпаемые силы, танвииеся в
народных недрах. Но не менее важна
здесь и вторая сторона дела, неразрывно
связанная с первой. Стихия всенародного
под’ема в дни Отечественной войны была
пронизана организующим началом, Милли-
оны стремлений и усилий были оформлены
волей и разумом советской власти. комму-
нистической партии. Звенья победы‘ —
вплоть до мельчайших — ковались по еди-
ному и великому плану. Эта сторона по-
разному отражена во многих произведени-
ях советской литературы — от повести
«Народ бессмертен» В. Гроссмана до «Mo-
лодой гваодии» А; Фадеева. Разум истории
присутствует и в военных стихах Твардов-
ского, хотя показан он в них и не прямо,
В. стихах Твардовского мы видим уже
хак.бы результат, следствие. этого воздей-
ствия, идею, вошедшую. в самую кровь И
плоть народной массы. }
Василий Теркин за годы войны так «при-
кипел» к сердцу читателя, что из-за Hero
часто. забывают ‘героев других военных
стихов Твардовского.
А это несправедливо. В таких стихах,
как «Мать», «Рабсказ танкиста». «Хозяйка»,
«В пути», «Армейский сапожник» Тварлов-
ский каки в довоенных своих стихах, су-
мел найти ту деталь, которая раскрывает
советские, социалистические особенности
самосознания русского’ челсвека. Твардов-
ский и здесь как будто не вменкивает-
сяв дело. не комментирует поступки своих
тероев, хотя бы и правильными словамм.
Ок просто показывает, что все они—от дЪе-
надцатилетнего парня, ведущего наш танк
в обход огневой точки врага, до деда Да-
нилы. который партизанит’ в смоленских
лесах. чувствуют себя хозяевами страны,
лично ответственными за ее судьбу, за де-
ло победы. Он показывает также, что взсь
советский народ — старики, женщины, де-
ти — ни в чем немпу ‘уступать не будут.
Потому что’ его, «немого», «пустоглазого»,
они ме только ненавилят, но и презирают,
несмотря на всю его силу, брезгуют нм,
вак человек брезгует нечистой! тварью.
Твардовский в своих воениых стихах cy-
мел показать, каким светом. сияет совет-
ский человек рядом с фашистским вырод-
ком,
Дело антифашистской литературы — не
только разоблачать фашизм и его преступ-
ления. Ее дело также и создавать образы
людей мужественных, достойных,
смелого разума и сердца, людей,
егда будут стоять Ha родной земле
ность той великой традиции русского
мирового искусства, для которой
была больше, чем эстетической категорней.
Наши‘ писатели сумели показать, что пре-
красно почерневшее от копоти,
огнем
руки, тяжелые и узловатые, прекрасно. фи-
зически прекрасно все человечески-высо-
кое и морально чистое.
ского — мальчик и дед Данила,
мать и безымянный боец —
порядка вызвал самый популярный
Твардовского — Василий Теокин. Снова н
снова возникал вопрос: уж
этот бывалый солдат в советскую литера-
туру с первой мировой войны, а то и © са-
мого Чортого ‘моста?
тетического
первой мировой войны. Но в западноевро-
пейской литературе такой образ есть. Это—*
бравый солдат Швейк, симпатичный граж-
данин с добрыми и невинными голубыми
глазами, великий саботажник, который на-
пакостил
столько, сколько мог. Швейк глуп? Нет, не
глуп.
для Швейка-—лишь маска. Так он защищает
свои интеоесы в империалистическом госу-
дарстве. Швейк трус? Нет, не трус. Неда-
изобоажая
‚ны, в лозунге
гражданскую. Здесь не место говорить о!
людей, том. — жить
которые! му народу и каждому советскому челозе-
Bo!
весь рост, людей, свободных в Незоле, ие:
ЭМА О БОЙЦЕ
Честь и слава ей, что она сохранила вер-
и
красота
опаленное
войны лицо, прекрасны трудовые
Этой красотой сияют и герои Твардов-
старуха
Немолодой, усатый,
Лицом похож был он
На мужика-солдата,
Всех войн mu всех времен.
Наибольшее число сомнений «анкетного»
герой
не забрел ли
Твардовский сам в чем-то не отделяет
Теркина от русского солдата всех войн и
всех времен, И в этом он совершенно прав.
Потому что победы русского оружия всег-
ца бывали следствием всенародного под’е-
ма. :
сульбы родины на годы и века, тяжесть ис-
тории поднимал на свои плечи труженик-
солдат, трудовой народ. Он защищал и от-
стаивал честь и независимость ролины.и он
не однажды выручал Европу в довольно
непростых ситуащиях. Но из этого отнюдь
не следует, что на место Теркина в поэме
Твардовского можню поставить солдата лю-
бой другой и, в особенности, первой миро-
вой войны.
В «минуты» роковые, ‘опоеделявшие
В русской литературе нет народного, син-
образа ‘бывалого солдата
австро-венгерской монархии
«Ипонический удачник Иван-дурак»
ром образ Швейка под. другими именами
вновь возникает в чешской. антифашистской
литературе. Здесь уже Швейк «работает от
себя».
саботажу направлены против немецких ок-
Все его гениальные способности к
купантов, и он не боится итти на смерть,
если этого требуют интересы родины.
Что же. хотел сказать своей веселой и He
очень веселой — как всякая большая са-
тира — книгой Ярослав Гашек? Да то, что
война 1914—1918 гг. была империалистиче-
ской войной и что особенно чешскому на-
`роду. находившемуся под двойным гнетом
— национальным и социальным, было ня
в чем не по дороге © ‘лоскутной Австро-
Венгрией, саттелитом германского импери-
ализма.
Пусть положение чехов в Австро-Венг-
рии случай особый. Но и у русского солдата
первой мировой войны ведь было два вра-
та. Немец, от которого надо было оборо-
нять свою землю, свой дом. И буржуазно-
поментичья власть, которая предавала и
продавала, как могла, этого самого. выпол-
нявшего свой воинский долг солдата.
Мог ли народный образ русского солда-
та первой мировой войны в самых своих ос-
новных чертах походить на Тегкина? Ко-
нечно, не мог бы. Только’ советское граж-
‚данство, чувство своего кровного единст-
Ba co всей страной и. поллинно-народной
властью могло дать Теркину ту уверен-
ность в самые трудные времена, то чувство
личной. ответственности 3a исход каждой
боевой операции, за победу советского на-
рода ‘над фашизмом, которое сквозит во
‹всех его действиях.
Теркину — в MpoTHu-
воположность Швейку — всегда «по дооо-
ге» с советской властью, армией. странон.
Потому что он сам — армия, страва и
власть, и отечественная войма советского
зарода против фашизма — это его война.
Западноевоопейская литература о первой
мировой войне исчерпала все свои творче-
ские силы и художественные средства,
страдания терзаемой плоти,
дрожь обнаженных нервов, нигилистиче-
скую иронию, опустошенность «покойника в.
отпуску», который обживает войну, как ка-
меру смертника, как один из кругов ада.
Несмотря на эмпирическую ‘точность этого
изображения, оно было полуправдой даже
для первой мировой войны. Нотому что
поавда в ту пору заключалась в революци”
онном отрицании империалистической вой-
превращения ее в войну
том, отразились ли и как отразились He-
которые традицич за падной военной беллет-
ристики в советской литературе военных
лет. Можно сказать одно: Твардовский. к
чести его, совершению ют них свободен.
Теркина на воплях «потерянного поколе-
ния» не проведешь. Это не значит, что в по”
эме Твардовского война изображена более
‘легкой и менее страной. чем она была на
самом деле. Но Теркин, так же как и весь
советский народ, знает, во имя чего он под-
нал на плечи эту тяжесть и четыре года
нёс ее от Волги до Берлина. Ведь речь тут
идет не о «суб’ективных ошущениях», а о
или не жить всему советско-
ку. р
Но для того, чтобы остаться живым, Me
сгибаемых в беде. Честь и слава советской только физически, но и морально, нало ос-
литературе, что она — в пример и помошь
Евг. РЫСС
+
дневник
I
Четыре года по всем фронтам ездили со-
ветские журналисты. ‘Сколько У каждого
было встреч и разговоров, сколько замечено,
наблюдено. сколько услышано историй,
сколько поверено переживаний! Тысячи ме-
лочей, портретов, пейзажей, диалогов, ШуУ-
ток. Огромная и многообразная воюющая
страна вставала перед нами.
Кончилась война. И нам хочется знать He
только ход событий, не только причины по-
ражений и побед, но и то, о чем разговари-
вали люди в свободное время. как они
держались, как шутили, как выглядели. Чи-
тателю хочется побывать и в штабе, и, 9
командирской землянке, и. на ‚военной доро:
те, увидеть будни и быть войны.
У Койстантина Симонова ‘есть острое чув
ство времени — одно Из важнейших свойств
литератора. Очень своевременно он публи-
кует в журнале «Знамя» отрывки своих Cys
губо личных фронтовых впечатлении — «Из
военных дневников».
Разные люди по-разному BUAAT войну.
Различна точка зрения летчика авиации
мер, снайпера, сутками неблюдающего Ма`
ленький участок. земли, Спенифична и. точка
зрения журналиста. Он видит много. Он He
живет подолиу © ЛЮДЬМИ, НО зато каждый
‘день у него новые знакомые, Диапазон его
видения бесконечно широк. Именно крат:
кость встреч, именно острота впечатлений
создают ощущение великого многообразия,
и то же время единства устремлении. ›,
Симонов не отбрасывает ничего из того,
что запомнилось, что произвело впечатление.
Тут и дливная, очень смешно написанная и<-
тория о том, как на дальнем полуострове Ры*
я многочасового боя ©
a 0 ij чки зрения, напри- после м
дальнего действия от Точки 31 ооней ночи говорит о литературе.
оенный
писателя.
бачьем рвала автору зуб молодая двадиати”
летняя врачиха. Тут и разглагольствования
пьяного капитана мотобота. Все это, каза-
лось бы, не имеет ни малейшего отношения
к материалу, который должен собирать во-
енный корреспондент, но это придает днев-
никам достоверность, жизненность. Перед
нами не «железнодорожное расписание», а
путешествие со случайными разговорами, He-
ожиданными встречами, непредвиденными
происшествиями. Отбор материала происхо-
дит постоянно, ибо если журналист хоро
ий, с сердцем и с ‘умением видеть, зна-
Чит, интересного он ‘не пропустит, и глав-
ная тема, тема великой народной воины,
проступит сквозь хаос беспорядочных впе-
чатлений, :
Одесса и полуостров Рыбачий. Юг и да-
лекий север. Экспансивная толпа Ha жарком
берегу и одинокие землянки в ледяной без:
людной пустыне, Много разных людей. Тан-
‘сия Ивановна, попросту говоря девушка Тая
из Ленинграда, со ‘всей гневной официаль-
ностью девятнадцати лет требует выполне-
ния каких-то параграфов. Полковник Куте-
пов’ знает, ито немцы форсировали Днепр,
что соседние части отступили, но сам от-
ступать из-за того, “TO други дерутся
хуже, чем он, не хочет. Политрук Балашов
увлечением до
Моря:
ки идут защищать Одессу; разведчики от-
правляются в немецкий тыл, подводники
минируют Констанцу. Разные люди — доб-
рые, мужественные, — веселые — делают
свое дело. Одни хорошо, другие плохо,
одни страстно, другие равнодушно, но.
чаше страстно, хоропю.
ш
Та часть ‘дневников, которая уже опубли-
кована, рассказывает о первых пяти меся*
‘вой модного поэта, с собой —
}
приспособлена для жизни. Одно из средств
такой моральной самообороны и <амоут-
верждения — это юмор Теркина. Средство
это не новое, Примерно ту же функцию
юмор несет ив кое-каком русском бытовом
фольклоре, и в жанровой сказке, н,‚ если
угодно, в «Петрушке» или «Царе Максими-
лиане».
Гротескно-бравурный характер такого
юмора лишь подчеркивает, что создан он
живыми, обыкзовенными людьми, постаз-
ленными «волею судеб» в положение вели-
канов, принявших на свои плечи ношу, ко“
торая в пору лишь великанам. ¢
И обыгрывание ‘такой @диспропорции `по-
могает здоровому человеческому сознанию
донести логически непосильную ношу,
стать больше великаном. чем сам великан.
Так что у немудрой шутки Теркина’ —
функция очень серьезная. И недаром шутки
и серьез так хорошо переходят друг в дру-
га, так лално уживаются рядом в лучших
главах поэмы,
Самый серьезный упрек, обращенный к
книге Твардовского, заключается в том, что
Теркин растягивается, как резиновый, что
количество глав и эпизодов может быть
произвольно увеличено или уменьшено,
что в поэме нет ни единого сюжета, ни вч-
димой композиции, что и сам герой остает:
ся везде равным самому себе. Упрек этот
не был лишен серьезных оспований. И лег-
че всего отмахнуться от него так: как сде-
лал это сам Твардовский в одной из глав
поэмы, где он говорит уже «от себя».
Смысл авторских возражений . сводится,
примерно, к следующему: «Я вам про вой-
ну, а вы мне про сюжет и композицию!». А
почему же во время войны не поговорить о
композиции и сюжете? Замечательный рус-
ский поэт Александр Блок говаривал, что
работа везде одна — что печку сложить,
что стихи написать. И если во время войны
мы обязаны пред’являть требования про-
фесоионального. порядка к любому работни-
ку фронта и тыла, то и поэт здесь не <ос-
тавляет исключения,
«На войне сюжета нет», говорит Тваодов-
ский. Это, конечно. чисто полемический вы-
пад. «Сюжетца» на войне действительно
нет. А сюжет такой, какой умеет творчески
воплотить Твардовский, один из самых .сю-
жетных советских поэтов, конечно, есть И
Ча войне. Более того, сюжет, изгнанный
Твардовским в первых главах Теркина в
дверь, стал, во второй части поэмы, возепз-
щаться в окно. Но природа, как известно,
всегда возвращается в окно в искалечен-
ном виде. И такие главы второй части
«Теркина», как «Отдых Теркина» или «Тер-
кин—Теркин», где естественность, народ-
ность сменяются условностью, останут-
ся в поэме памятью о незаконном и раз-
рушительном вторжении изгнанного сюже-
та. Несмотря на превосходную главу «Бой
на болоте», несмотря на целый ряд удачных
строф, образов, положений, «Теркин» во вто-
рой части поэмы действительно, что назы-
вается, затоптался на месте, как-то начал
отставать от движения войны. Он снова на-
гнал ее в третьей части поэмы уже в насту-
плении, у Днепра. Главы «На Днепре»,
«По дороге на Берлин», «От автора» стоят
в ряду лучших глав поэмы. Опять без лии-
них слов и комментариев Твардовский су-
мел во весь рост показать советекого че-
ловека, прошедшего путь от Волги до Бер-
лина, победителя в Отечественной войне,
освободителя народов Европы. Трудно не
залюбоваться Теркиным таким,
дан в главах наступления и побелы. И тут
мы видим, что Теркин этих глав уже не тот,
ито был в первой и второй части поэмы. Он
вырос вместе со всем советским народом за
эти четыре года; возросло его достоинст-
во. И он хоть скромен, но цену себе знает.
И жаль расставаться © ним в последней
т лаве, тем более что автор опять-таки,
в целях полемических, готов ° ограничить
права своего героя в советской литературе
послевоенных лет, ;
И ‘теперь, Kak ©молкли IyDIRE,
Предположим шаугад. .
Пусть нас где-нибудь в пивнушке
Вспомнит после третьей кружки
С рукавом пустым солдат.
Пусть в какой-нибудь каптерке
У кухонного крыльца +
Скажут в шутку: «Эй, ты, Теркин»,
Про какого-то бойца.
Begs lah Me eet eel pa) i idee g Leto ER cae ine ow
Я ловолен был бы, право, -
И—не гордый человек-ч
Ни на чью иную славу
Не сменил того. вовек.
Александр Блок, услышав раз в уличном
театрике романс на слова Аполлона Гри-
горьева, писал о том, что «буйный Григорь-
ев так и живет до сей поры без имени, на
‚ улице, в устах бедного работника малень-
кой сцены». «Не лучше ли, — спрашивал
Блок, — для поэта такая память, чем TOM
критических статей и мраморный памятник?»
Лело тут было, конечно, не в Григорьеве.
Этими словами-—как и многими другими
Блок ссорился со своей прилипчивой сла-
художником,
чье творчество было недоступно народу.
Но какие основания ссориться‘ со’ своей
славой — большой или малой — советско-
му поэту? Разве есть в советской стране
«народ. да не тот»?.
Хуже ли стал Теркин оттого, что он жил
в лни войны и в кабинете одного из круп-
нейших русских ученых, и у аспирантов
лярья, и на Уральском заводе?
Воевал весь советский народ и победил
весь советский народ. -
И о литературе военных лет весь он бу:
дет судить Ha ‘основании общего опыта.
любовью, но без скидки. ]
цах войны, когда наши люди еще не привык”
ли к войне, еще только пробовали ‹ебя,
когда вопросы личного поведения, страха,
выдержки приходилось каждому решать в
условиях, необыкновенно тяжелых. *
Симонов тбже привыкает к военному де-
лу. Он вглядывается в тех, кто воюет доль-
ше, кто опытней и испытанней. Симонов.рас-
сказывает такой эпизод; фоторепортер Ха-
лип решает снять минометчиков, ведущих
огонь: Минометчики сидят в окопе, но сни-
открытом месте. Немцы стреляют, И Симо-
нову и Халипу страшно. При этом Халий
еще бесконечно возится с аппаратом ин ни-
как не может решить, какая нужна выдерж-
ка. Симонов советует ему снимать на «тик-
так».
«— Ha «тик-так»? = воззрился на меня
Яша, —‘на «тик-так» я не могу, у меня Py-
\ки дрожат, — и этим искренним признанием
навсегда подкуцил меня, ибс, несмотря на
то, что ему было очень страшно, он все-та“
ки продолжал снимать дрожащими руками
и по своей’ профессиональной привычке сни-
мал отвратительно долго и тщательно.
° Балашов, очевидно, слышавший разговор,
отозвал меня в сторону и сказал:
— Молодец! :
В свете последнего замечания Яши я вос-
принял реплику Балашова, как иронию. Ока-
залось, что это не так, :
— Молодец! -— убежденно повторил Ба“
лашов. — Вот ведь как боится. а все-таки
снимает. Так и все мы, — добавил он. —
В этом все дело на войне. А больше ничего
особенного на войне нет»,
Опыт войны многообразен. Это и опыт
полководцев, научившихся решать сложней-
wine стратегические задачи, это и опыт офи-
церов, научившихся руководить людьми, это
опыт летчика, танкиста, артиллериста, о лю-,
Дей. практически изучивших свою специаль-
ность; и, наконец, это личный опыт челове-
ка, научившегося работать под обстрелом,
не бежать, когда страшно, держаться внеш-
не спокойно, ‘словом, ‘научимиегося вести
себя на войне.
Военные историки закрепят. стратегиче-
ский опыт войны. В военных училищах ис”
‚ пользуют опыт лучших летчиков и артил-
каким OF}
Н. КАЛИТИН
ЕНИЖНАЯ
1
co NY
My
К
Иллюстрации художника Н. Кузьмина к «Труженикам моря» В. Гюго. (Военмориздат).
oo 9
Творчество Антона, Пришельна не отли: рямые ростки все-таки каждый Tron mbo6u-
чается особенной широтой тематики,
поражает обилием интонаций, яркостью и
цветистостью образов. И в дни войны и
раныше мы слышали поэтические голоса; б0-
лее громкие, призывы более мужественные и
эцелгичные. И все же есть в этой неболь-
шой книжке *, подводящей итог семи лет
поэтического творчества, своя тема, свое
ощущение мира, умение рассказать о ви-
денном и пережитом словами, идущими от
сердца, образами, привлекающими искрен-
ностью и непосредственностью.
не
Лирика природы — вот основной жанр,
основная стихия Пришельца. Лучшие ero
стихи так или иначе связаны с природой,
в них всегда ‘есть любование русским,
большею частью сельским пейзажем. Но
это не перепевы старых мотивов «крестьян-
ских» поэтов, и это не природа, взятая. са-
ма по себе. Через восприятие природы рас-
зрывается мир лирического героя, для жо-
торого чувство родины несравненно шире
и глубже, чем влюбленность в родную бе-
резу и речку. Жизнеутверждение, радост-
ное ощущение устремлевности в будущее,
которое неот‘емлемо от восприятия совет-
ского человека, умение через единенье с
природой глубже ощутить свое единство
со страной, с ее людьми, — все это неиз-
менно присутствует в лирике Пришельца.
И присутствует органично, непосредствен-
но вытекая из знакомых каждому ` ошуше-
Hu, не облекаясь в глубокомысленные
афоризмы, расчетливо приберегаемые к
коицу стихотворения. Даже такую глубо-
ко личную тему, которой продиктован Цикл
«Стихов о сыне», Пришелец сплошь и ря-
дом разрешает, снова и снова обращаясь к
родной природе, к ее образам.
Жадно тянется к солнцу молодой вих-
растый вязок, и как ни бьется управлом,
утрамбовывая и заливая асфальтом пло-
щадку на месте срубленного деревца, уп-
* Anton Пришелеп. «Свидание». Ооветзкнй
писатель». Москва, 1945.
лый барахтающийся листок»,
ваются наружу и тянутся вверх. И управ-
дом побежден; он уже сам расчишает
место вокруг молодых побегов, и уже CaM
доволен: «Ну, тянись!, Ты, вижу,
любишь жизнь!» Веселый, озорной ветер
пробегает ‘по полям, не пропуская. ни од-
ной былинки, ни одного стебелька,
озевая своим дыханием, своей лаской.
Девушка выходит на тропинку, _
На плечах—зеленая KOCHINKAa.
Он раскрыл косынху пополам,
Раснахнул ее. как лва крыла:
На тебе. девченка,
И лети! ее
Нам с тобой
По пути.
И. должно быть. правда:
Лля o60ux—
Bee кругом, что хочешь выбирай.
И такое небо голубее, .,
И такой большой весенний кра&.
В таких, может быть,
тивных, но трогаюцких своей теплотой и
искренностью образах рэзскрывается’ миро-
ощушение поэта. которому дорог и «весе-
только что
раскрывший почку, и весенний гром, и
первая песня жаворонка, торжественно от-
крываюшая весну «всему району».
Радостно жить на нашей земле, где так
крепка дружба людей, взаимная забота и
ласка, что не могут их поколебать ни расе
сегодня
стояние, ни разлука («Дело, видишь, не в
разлуке. не в пооптанье, дело в том, что ол-
ной большой порукой мы в стране своей жи-
вем»), гле даже прошание с юностью несет
не горечь и боль, а ошущение преемствен-
ности, поодолжения своей жизни в рало-
стном бытии новых счастливых поколе-
НИЙ:
Когла ковчаетея наша. юность,
Покажется вларуг. °
Что и сад—фне тот, у
Что май отшмумел
И за тихим июнем ›
Все. что мы любим. навек уйлет.
М. только излали мы заметим, .
Когла рассбется торький дым.
Что май—вее ToT же, :
И сая в расдвете.
Что. нашу юность подхватят лети
MOKA _
Стихи Антона Пришельца
несколько прими-:
Тем. обилнее, что наряду < этим в 6650-
И так же. как
Отдалут другим. :
И за это тепло, за этот уют, за счастли-
вое «право жить трудом» за светлую
юность. перед которой открыто будушее,
мы.
о >
И советский человек готов пойти на любые
‘лишения, на любые жертвы. Эта мысль
все Чень хорошо выражена в стихотвогении
\«Леонтию Котомке», в котором поэт обра-
шается к другу, потерявшему на войне
единственного сына:
Het! Мы выстояли в огне,
Нужно выстоять
И в ¢rporctne!
Разорвется кровавый ian, :
Светлый ветер B Onto засвишет.
Й хоть мы не войдем в TOT Cad.
Что посалим на пепелище,
Все ж увилим его —
Хоть мнражем на горизонте.
Рали этого дня
Сейчас
Нужно жить. булем жить, Леонтий!
Tina поэтической манеры Пришельца ха“
рактерно умелое использование вырази-
тельных запоминающихся деталей и сав-
нений, придающим живость ето пейзажным
зарисовкам, подтверждающих достовер-
‘ность переживаний. Светлая шепочка, дро-
жашая в густом чубе старика, строящеге
“новый ДОМ, и «первый собранный венец»,
который «ложится золотою рамой», далеко
видный над полем журавель колодца, напо-
ившего бойца холодной водой, тугая вет-
ка, «стреляюшая в плечо», жолуль; «тяже-
лой каплей» падающий «в густой осыпав-
шийся пух», таких удачных метафор и срав-
нений. зрительно освязаемых и в то же
время полных внутреннего смысла, много в
неболыной книжке Пришельна.
нике встречаются бледные эпитеты, неточ-
ные ‘словоупотребления, прозаизмы. Ослаб-
ляет общее впечатление от стихов При-
шельша некоторая монотонность их — ре-
зультат олнообразия размера, каким OHH
написаны. При более широком диапазоне
чем и поэтических впечатлений этот нело-
статок, быть может, не бросался бы в гла-
за, — в данном же случае оно ошушается -
довольно явственно.
Р. ЯНУШКЕВИЧЕНЕ
Недавно вышел из печати сдвоенный но-
мер литературно-художественного литов*
ского журнала «Пергале» (Победа) № 1—2
за 1945 г. Этот журнал начал издаваться
в 1942 голу в Балахне, где в то время
формировалась‘ литовская дивизия. Внача-
ле бн был литературным приложением ~K
армейской газете «Родина зовет», об еди-
нившим наиболее видных писателей Лит-
вы; находившихся в эвакуации. В дальней-
шем журнал «Пергале» издавался в Моск-,
ве, в 1944 году он выходил уже в совет-
ской Литве.
«Задача «Пергале» -—— мобилизовав все на
ни творческие силы, поднять на должную
высоту литовскую литературу, обнишавшую
за время немецкой оккупации», — так оп-
ределяет задачи журнала К. Корсакас в ме-
редовой, которой открывается сдвоенный
вомер «Пергале» за 1945 год. В’ круг ЭТИХ! свет и правду поэт
задач входит также ознакомление широких чать.
кругов читателей < литсратурамн братских
республик и с произведениями классиков
мировой литературы.
В рецензируемом номере надо отметить
удачный подбор произведений. Прежде
всего это относится к ‘лирическим сонетам
Людаса Гира «Пуня» и «Вильнюс»
хотворении «Вильнюс» поэт говорит
надежной рпопытке немцев задушить древ-
нюю литовскую столицу. Народ не забудет
обид, которые нанесли ему немцы. .
Истерзанной и изувеченной была Литва
после немецкой оккупации. Поэту она на-
‘лицо врага.
рассказе «Секунды` молчания»
В сти-
о без-! ской канонадыз солдату,
`шая после битвы, кажется
Журнал писателей Литвы
поминает лерево, расшепленное молнией,
иссушенное злою засухой. Не слышно пе-
HMA NTH B разоренных гне?лах. жизнь за-
мерла. Но и такая измученная, полуживая
Литва дорога каждому литовцу.. Так изо-
‘бражает К. Корсакас свою родину в СТИ:
хотворении «Литва». Несмотря на кажу-
нем сильны оптимистические ноты; автор
уверен; что его свободная родина расцве-
тет с небывалым блеском.
Хороши эпические стихи А. Зенилова
«Чуть прикрою глаза», «Весений дождь»
и особенно «Терцины о родине». Мастерски
написана поэма Т. Тильвитиса «Пахари»,
созданная им в пору немецкой оккупацин.
«Ничего нет страшнее желтого песка, B
который зарывают лучших людей Литвы», но
за
не имеет права Мол-
И в резкой сатирической форме
Тильвитис в поэме «Пахари» разоблачает
Очень поэтично посмертное
стихотворение Саломеи Нерис «Предве-
сенние ветры». : : ne
Талантливый беллетрист М. Балтушис в
описывает
ошушения бойца после грома артиллерий-
еше ‘не закален-
ному в огне сражений. тишина, наступив-
самым ° страш-
ным из всего, что ему приходится испыты<
вать. 30 втором рассказе «Не К чему вы-
бирать!». писатель. говорит. о’ простом РУС-
ском старике, который добровольцем. всту-
во время самой ожесточенной борьбы
с К. Борута «Бал-
щийся мрачный колорит стихотворения, :
] пает в ряды Красной Армии, чтобы мстить
TANONIS немцам. На длинных и трудных
войны оя осматривает трупы немцев, оты-
уничтожил его
орга.
oe скивая того, кто зверски
семью. пока не убеждается, что все фа-
‚ дорогах.
NEGAL)
московского вуза, и у ‘работников Запо-
издаче (Внленюс) — С
а
мать их нужно сверху, стоя на совершенно,
1
4
шисты — убийцы. Лаконичные по форме,
Ти R A STA ] эти изо чении RDORSRONAT вильное
Pett
МЕСПИВЕН
Обложки книг. изланных в литовском Гос-
ь Нерис «Соловей He ..
может не петь» и Ю. Янонис «Сочинения».
ен
‚леристов. Дневники
военных корреспондентов, их
помогут. ностизь
ловека на войне.
личный опыт
ГУ
Жанр дневника — рассказа, не ограничен-
ного рамками тематического или композици-
онного задания, ‘определил большую стиле“
вую свободу Симонова. Юмор соседствует с
героикой, Лирика сменяется. шуткой.
Люди, настроения, эпизоды свободно сменя-
ются. Так рассказывают друзьям, переска-
кивая от’ темы к теме, от настроения к на-
строению, избегая внешнего пафоса, говоря
о самом высоком простыми, обыденными сло-
вами. Неверно, что пафос отсутствует. Он
есть, он только переплетается с иронией, ©
бытом и этим не снижен, а поднят.
Вот как говорится о строительстве бар-
рикал в Одессе:
«Яша фотографировал баррикады. Это бы-
ло истинное несчастье, ибо работавшие Ha
них одесситы, в особенности девушки, при
виле фоторепортера становились в театраль-
ные позы и пристально, не сводя глаз, смот-
рели на него. Под конец Яша уже останав-
ливал машину далеко от баррикалы и потом,
как тигр для прыжка, подкрадывался отку-
да-то < неожиданной стороны. Но все это
нисколько не помогало: обязательно какая“
нибудь из зорких девйи замечала его крапу>
щуюся тень, и ‘снова позы, снова устремлен“
ные ка него взоры и т, д. и т. п».
На скульптурную группу непохоже, но
зато строители достоверны, локальны и OT
этого ничуть не менее героичны.
Симонов профессиональный журналист,
занимающий на войне свое определенное Ме-
сто, человек занятый и полезный Поэтому
он уверенно входит в военную <реду и лег*
ко усваивает принятый в ней тон. Так обыч-
но разговаривают на войне. шутя друг <
другом, с охотой обсуждая дела служебные
и бытовые, очень мало и сдержанно говоря
© гепоическом, Тон днезника убедителен”
потому, что он нё выдуман литератором,
услышан, усвоен и естественно перешел
литературу. И сдержанность, некоторая сни-
Е НО НЕЕ
науку › поведения чё
впечатление. Драматичен Рассказ молодой
писательницы Г. Корсакене «Последние» —
о преследованиях немцами евреев.
В рассказе известной — писательницы
И. Симонайтите «Адольф Кемфео» автор
показывает сопротивление литовцев, укры-
вающих в лесу скот от немцев.
и записи писателей, женность тона только подчеркивают пафос
происходящего. й se
«Моряки в ожилании толпились на улн-
це у дома, где ‘их переобмунлировывалн.
Выходили из домов какие-то женшины, бы-
ло здесь много слез и поцелуев, и один мо-
рячок долго отпрашивался у
сбегать домой, — он жил на соседней ули-
це. Но знаменитая одесская почта уже дей-
ствовала, и когда он, наконец, дтпросился,
оказалось, что по этой почте матери уже все
у Все передано, — она сама прибежала сюда и бро-
одинаково правомочно. Резкие интонацион-
ные контрасты не требуют мотивировка..
силась целовать его, Вообще все было очень
трогательно ‘еще и потому, что моряки, как
это всегда бывает с мужчинами, когда они
собираются толпой и когда у них есть <во-.
бодная минута, с упоением возились с деть-
ми, поднимали их на’руки и: цацкались. с ни-
мн невероятно. Играла гармошка. и кто-то
плясал «яблочко». Вокруг подпевали. Все
это было освяшено близостью предстояше-
го боя: сегодня же они будут на передовой.
Моряки. приехали спасать Одессу, ‘они’ хо-
тели быть героями; и женшины верили, что
они будут героями, и оттого на улице было
такое нервное, скоротечное и немножко ше-
мящее душу веселье». - :
Здесь все увидено верно. Здесь понято
настроение улицы, оно стало авторским на-
строением, оно не только об’яснено, но в
звучит в интонации и Поэтому требует
очень немногих слов.
У -
Чужеродным телом в дневнике кажется
глава «Севастополь — Констанца». В ней
рассказывается о том, как подволная лодка СЯ.
ходила минировать Констанцу. Во apes
этого рейса не произошло почти ничего та-
кого, что бы лично Увидел автор. Пришел
‘командир. с’ел компот и сказал «заминиоо-
вали». Потом Симонов смот
дир наблюдал в перископ.
бездейственной и затянутой,
должна была быть много короче.
3, Kak коман-
Вероятно, она
Когда Мы говорили о. неотобранности ма“
териала, мы, разумеется, не имели в виду,
уто все написанное в дневнике полжно обя-
а зательно попадать в печать. И важное и
в неважное, и главное и второстепенное ne
ler право существовать в дневнике, но OT-
командира-
‚ная
смысле. дают возможность
деть почти воочию многообразие прошедших
дней Великой Отечественной войны.
PERGALE
Трудно судить по
отрывку о веей пове-
тарагская мельница»,
построенной на народ-
ном фольклоре. Хо:
рошо. перевелен- Г:
Корсакене рассказ
Кожевникова «Март-апрель».
Журнал улеляет значительное внимание
русской классической литературе. Т. Тиль-
витис с болыной точностью перевел отрывки
из «Горе от ума» Грибоедова и еше удач-
ней басни И. Крылова «Рыцарь» и
«Тришкин кафтан».
Удачно перевёл крыловские басни «Дере-
во», «Парнас», «Муха и порожные» Мико-
лайтис Путивас.
Опытный переводчик А. Хургинас пере
вел: «Родину» К. Симонова, «Потомкам»
С. Шипачева и «Человек склонился над во
Ss А. Суркова. .---
Г
В отделе критики помешена статья
А. Лайсвидаса «И. Крылов»; в статье, кро-
ме привёденной биографии, мы нахолим
материал о творческом пути знаменитого
русского баснописиа и ‘сообщения с Пер-
вых переводах басен Крылова на литов“
ский язык, 3 :
В краткой статье И. Бутенае «35-летие
литературной деятельности. Бутку-Юзё»
(Иозас. Буткус) расеказыватся о жизнен-
Гном и творческом пути вилного литовского
поэта. В библиографическом отделе жур-
сбор помещена ренензия И. Юргиниса Hq
сборник «Литва в огне», изланный в Аме-
рике на литовском языке в 1944 г.
Статья А. Венилова «Витаутас МонтЕи-
ла» показывает тяжелый путь литовского
пролетарского поэта, погибшего от рук фа-
шистеких палачей.
В журнале помешен дневник повседнев-
ной работы советских писателей Литвы,
хроника искусств Советского Союза за по-
следние месяцы и большая статья А. Гри-
пюса «Возрождение искусства в советской _
Литве».
1 PPP
сутствие качественного отбора жанровым
‘признаком ‘являться, конечно, не может.
Рядом с людьми, которые хотя и описаны
мельком, все же яснс вилны и запоминают-
ся, есть у Симонова люди, описанные мни-
мо характерными подробностями. Так, неясен
и непримечателен казах-сапер, который хо-
дит зымой без верхней олежлы и вместо
«фуфайка» говорит «пупайка». Это мнимо
выразительные подробности, и образ из них
не вырастает. В этом смысле хотелось бы
более строгого отбора’ материала.
Дневники — это личные впечатления, Их
суб’ективность всегда оправдана. Чем нн-
пивидуальнее писательское восприятие. тем
больше оснований имеет выбор формы
дневника. Также бесспорно и то, что з
дневнике. автор неизбежно является одним
из основных персонажей. Олнако все же
следует помннть. что дневник — это впе-
чатления автора, но не впечатления об ав-
торе. Главным все-таки остаются события,
люди, факты. В этом жанре особенно мно-
го зависит от. такта и чузства меры. Невер-
интонация, ‘несколько лишних слов
Легко могут прилать’ оттенок самолюбова-
ция. Нам кажется, что в этом смысле Си-
монов порой нарушает. пропориию. Иногла
хочется больше узнать о том. что видел
Симонов и меньше услышать © Симонове
самом.
И еше олно замечание: ‘немного обидно,
что автор так смешно и весело шутит нал
своим. спутниками — фоторепортерами и
так осторожно шутит нал собой. События
и люли увилены верным глазом, о них зас-
сказано верным голосом, и можно не боять-
что Шутка снизит образы. в том числе
И образ гассказчика. Несмотря на все это,
за дневникамя Симонова остается безус-
ловная заслуга: правнльно и своевременно
утверждается в нашей литературе и журна»
листике жанр суб’ехтизного рассказа ©
лава‘ кажется войне, в котором факты и наблюдения. ино
гда несущественные в прямом логическом
читателю уви-
seat ER олени от ирина мниоочт
oS
Литературная газета
№ 37 5