Иллюстрации художника д
$ <
д
Вл. БЕЛЯЕВ
‚ Шмаринова к книге «Стихи русских ПОЭТОР» (Детгиз)
©
ВЕ КНИГИ
«РАДЯНСЬКОГО ЛЬВ:ВА»
Во Львове вышли две книги литератур-
но-художественного и общественно-полити-
ческого журнала «Радянський Льв!в» (ло
войны он выходил под названием «ЛЁтера-
тура 1 мистецтво»).
Осенью 1939 года исполнились заветные
мечты передовых представителей украин-
ской интеллигенции о воссоединении укра-
инского народа в пределах Советской
Украины. В эту богатую событиями осень
начался новый расцвет литературы на за-
падно-украинских землях. В бывшем особ-
няке графа Бельского, на улице Коперника,
превращенном в клуб Союза советских пи-
сателей, шла оживленная литературная
‹ ЖИЗНЬ,
Большая группа украинских писателей
Львова приняла в свои ряды бежавших из
Польши от немецкого нашествия польских
ни еврейских писателей. Приезжали во
Львов писатели Киева, Харькова, Москвы
и Ленинграда. Здесь состоялись встречи
Алексеем Толстым и Евгением Петровым.
В первое утро войны от‘немецкой бомбы
погибли видные украинские писатели Тудор
и Гаврилюк, поляки Харшевская и Парец-
кий. В гестапо, в различных немецких
концлагерях смертью мучеников окончили
жизненный путь Тадеуш Бой-Желенский,
Остап Ортвин, Дэедзиц, Шудрих, Кацизна,
Перле, Галина Гурская, Бруно Винавер, Ве-
бер, Тадеуш Голлендер, Эммануил Шлех-
тер; молодой львовский лирик Генрик
Бальк, преследуемый гестаповцами, пустил
себе пулю в лоб в пустынной аллее неодно:
кратно воспетого им в стихах Стрыйского
парка.
В 60ю погиб секретарь львовской орга-
низации Союза советских писателей Олекса
Десняк.
Как велики эти потери, убеждаешься, чи-
тая опубликованную в журнале посмертную
повесть Александра Гаврилюка «Береза».
Из предпосланного повести короткого. лн-
тературного портрета покойного, маписан-
ного Иосифом Нахтом, мы узнаем, что по-
весть была создана Гаврилюком еще в те
годы, когда он был заключен в концентра-
ционный лагерь Береза Картусская. Удиви-
тельные по силе и художественной просто-
те гневные строки повести читаются с ост-
рым вниманием и сегодня. Это грозный об-
винительный приговор режиму, который
мечтают возродить Рачкевичи и Соснков-
ские и против которого выступает новая,
‚свободная и независимая Польша.
с
В этом же номере напечатаны два отрыв-
ка из романа ИШрины Вильде «Сестры Ри-
чинские». Мечтательная девушка Олена
Ричинская знакомится со ‘студентом Оре-
стом Билинским. Борец с рутиной, само-
довольной сытостью местечковой жизни,
он становится наставником Олены, приви-
вает ей любовь к литературе. Но застойный
быт убивает благие порывы: Олена выходит
замуж за рыжего богослова, священника
Аркадия Ричинского, родит пять дочек и
только после смерти мужа встречает у его
могилы героя своей юности.
Через несколько дней после похорон он,
за четверть века ставший рядовым обыва-
телем, приходит помочь Олене советом, как
поступить с полученным от мужа наследст-
вом и в какие деньги лучше перевести
ценные бумаги — в американские доллары
нли в польские злотые...
Мы присутствуем при «идиллическом»
раскрытии еще одной серенькой биогра-
фии. Удивительное спокойствие охватывает
У
нас. Как будто бы ‚здесь недавно не было
немцев, не было страшного Яновского лаге-
ря, не было звериного местного _ напиона-
лизма, отравлявшего нестойкие души:
Все это, казалось, должно было бы оста-
вить значительный след на творчестве та-
Кого опытного писателя, далеко не новичка
в литературе, как Ирина Вильде.
Во второй-третьей книге журнала поме-
щены отрывки из комедии П. Козланюка
«Запроданц!»; ее тема — разоблачение
украинско-немецкого ‚национализма ий бен:
деровского подполья. Петр Козланюк знает
народный язык, герои его говорят сочно, <
юмором; видно, что автор хорошо знает
западно-украннское село. Однако, усердст-
вуя пю части шуток и прибауток, Козланюк
упрощает тему борьбы с украинско-немец-
ким национализмом.
НПублицибтика, которая печатается в жур-
нале, более целеустремленна и остра, чем
проза, драматургия и поэзия. Журнал по-
местил интересную статью писателя Яро-
слава Галана «Мамелюки», показывающую
предательскую «деятельность» перемет-
нувшихся на сторону фашизма (значительно
ранее немецкого’ вторжения на Украину),
презренных «желто-блакитных» литераторов
националистической, фашистской ориента-
ции. Богдан Дудыкевич в обстоятельной
статье «Украинские националисты на служ-
бе у захватчиков» привлекает обширный
архивный материал. Он. рассказывает, как
националисты раньше служили верой и
правдой династии Габсбургов, а после кру-
шения австро-венгерской империи помогали
польским ин украинским помещикам ду-
шить национально-освободительное движе-
ние на западно-украинских землях.
О сложном пути западно-украинской ‘ин-
теллигенции рассказывает в статье
«Отысканный путь» проф. Михаил Рудниц-
кий.
Читатель с инте прочтет в журнале
«Радянський Льшв» статьи А. Тростянец-
кого об украинской поэзии в дни Отечест-
венной войны, Ивана Ковача — о погибших
львовских писателях, Владимира Огонов-
ского — о Закарпатской Украине, Ивана
Мазепы — об исторических победах Совет-
ского Союза и обращение к воимам Закар-
патской Украины, сражавшимея в рядах
Чехословацкой армии (написанное сыном
Василия ‘Стефаника, Семеном). Интересна
публикация акад. М. Возняка— история
пьесы Ивана Франко «Украденное счастье».
Из этой, казалось бы, чисто литературо-
ведческой публикации, в которой много
места уделено текстологическим сравнени-
ям, читатель узнает, какие ‘цензурные ро-
гатки приходилось преодолевать классику
украинской литературы Ивану Франко в
Австро-Венгрии, которую кое-кто из лите-
ратурных деятелей националистического
толка пытался представить, как образец
«демократизма».
Удачны стихи Петра Дорошко, Ярослава
Кондры, Андрея Волощака и Тымко Одуль-
ко. Остальные не подымаются выше уровня
ученических работ.
В журнале введен отдел хроники, которым
заканчивается иомер. В этом отделе чита-
тель найдет много интересных сведений —
о расцвете культуры, науки и искусства на
западно-украинских землях и во всем Со-
ветском Союзе.
Научная фантастика
В 1944 году издательство «Молодая гвар-
дия» создало редакцию научно-популярной
литературы с целью возродить жанр науч-
ной фантастики.
В этом году вышла книга этого жанра —
сборник - научно-фантастических рассказов
И. Re nesons «Белый рог». В ближайшее
время издательство выпустит романы:
А. Казанцева — «Арктический мост» (по-
стройка подводного плавающего туннеля,
соединяющего Мурманск с Аляской}, 10.
Долгушина-—«Генератор чудес» (использо-
вание высокочастотных колебаний для уп-
равления человеческим мозгом и жизнен-
Н. КАЛИТИН
Первая пнига
«Первая книга». Что хотел сказать автор
этим названием? Скрывается ли в нем при-
знание несовершенства первых поэтических
опытов, или, напротив, оно утверждает пра-
во поэта на внимание читателей не только
к сегодняшнему, но и к будущему его твор-
честву? Не знаем, что думал сам
поэт, но достоинства и недостатки его ни
ги позволяют принять в известной мере оба
предложенных об’яснения, В книге Тушно-
вой еще многое незрело и несовершенно,
но, прочитав эту первую книгу, читатель,
несомненно, будет ждать следующей.
Стихи В. Тушновой характерны для твор
чества молодых поэтов, пришедших в лите-
ратуру в дни войны. Горячая ae
ность живого участника и очевидца траг
цеских событий, пережитых страной, глуби-
на и правдивость чувства, стремление pid
разить свое отношение к жизни, утвердить
свой собственный голос — вот несомненное
достоинство этой поэзии: И в то же время
нет-нет, да и прозвучит в горячих
кренних строках слишком уж высоко ик
Тая нота, вдруг сорвется на ней ares
еще не окрепший голос, послыщится чужа
интонация, а то и цитата. Или зэхочется
молодому автору выразиться пооригиналь-
нее, «попоэтичнее», и вот рядом с просты-
ми задушевными стихами появляется вдруг
искусственный, вымученный образ, а в ой
ческое раздумье вкрадутся нивесть отку
взявшиеся сентиментальные нотки.
В сборнике — четыре раздела: «Короткие
рассказы», «Осень 1941 года», «Стихи о до-
чери» и «Лирика». Все они об‘единены об-
щей темой войны.
«Короткие рассказы» — STO pnt ee
лирические зарисовки, © MOCBALLeHHbIe an
дельным эпизодам, поступкам, пережи
мые
Вероника Тушнова. Первая книга. «Молодая
твардия». 1945.
ие
ными функциями человеческого организма)
и А. Студицкого — «Вирус профессора
Озерова» (открытие возбудителя новой
молниеносной` болезни).
Кроме того, в первой половине 1946 года
выйдет серия научно-фантастических книг:
повесть С. Беляева «Властелин молнии»
(использование атмосферного электриче-
ства), повесть В. Немцова «Три желания»
(о советских изобретателях), роман Г. Ба-
бата «Король пустоты» (атомная техника
будущего) и роман А. Студицкого «Сокро-
вище Черного моря» (добыча золота, нахо-
дящегося в морской воде).
ниям людей. Стёрый хирург, потерявший
сына, переносит все свое отцовское чувство
на раненых, которых возвращает к жизни;
мальчуган, собиравший в лесу фналки, гиб-
нет от пули фашиста; солдат, вернувшийся
домой, принимает, как родную дочь, девоч-
ку, взятую на воспитание его женой; ста
руха-мать, ‘узнавшая в госпитале о смерти
сына, раздает припасенные для него пироги
раненым бойцам — таково содержание этих
стихов-рассказов.
В них все очень просто, это почти про-
токольные записи, но они согреты теплым
чувством поэта, которое позволяет нам
ощутить внутренний мир героев. Ичогла это
чувство все заключено в одной только
строке, как, например, в стихогворении
«Фиалки», где картина жизни, вновь расцве-
тающей на освобожденной от врага земле,
заканчивается короткой фразой: «а мальчик
не увидит лета». Иногда лирическая кон-
цовка служит своеобразным эпилогом «рас-
сказа». 2
Некуда от странной мысли деться:
Это не игрушка, не пустяк,—
Это, может быть, обломок детства
На. железных скрещенных путях.
Так заканчивается стихотворение о девочке,
рыдающей над разбитой куклой. Но боль-
шей частью чувство это — живое отноше-
ние поэта к событиям и людям — заключе-
образов. В одних случаях это — горечь н
скорбь («эшелоны шли тогда к востоку,
молча шли, без света и воды, полные вне-
запной и жестокой, горькой человеческой
беды»), бесконечная тревога и. боль («не
прозвучит ни слово, ни гудок в развалинах,
задохшихся от дыма. Лежит убитый рус-
ский городок, и кажется — ничто непопра-
вимо»), в других — светлое радостное ощу-
шение побеждающей жизни («и первый
сруб. как первый лист тугой, из черного вы-
ходит корневища»), тихая светлая успо-
коенность («н лежат за окнами поля —
тихие, раздольные края. И вздыхает воль-
ная земля — мокрая, прогретая, своя!»).
В двух следующих разделах сборника
также все очень просто и на первый взгляд
не слишком значительно. Тяжелые дни эва-
куации, тревога за любимого, от которого
„ как на земле Советского’ Союза. Опустоше-
” ко. людей, что из них могли бы составить-
Чся целые нации. И поэтому я считаю нуж-
но в самом тоне стихотворения, в хзрактере,
`вацкой республики
жи Запада, — в Европе будет сохранен мир
че», «горизонт был ровен и белее, словно
с неба краски’ вытер
Франтишек ЛАНГЕР
В советскому читателю
`Тосударственное издательство «Художественная литерат
7 3 Ху; ура» выпустило
переводе повесть современного чешского писателя Ф. Лангера «Дет о Бо
и и кинжал». В связи
с выходом русского надания книжни автор написал специальное обращение к советскому
читателю, которое мы здесь печатаем.
Время действия моей повести — 1939 гол.
подству был с самого начала одинаков в
С тех пор прошло шеств лет. Шесть лет
Чехии везде, так что безразлично, где эта
несчетных злодеяний, совершавшихся на- деревня находится. Она могла быть распо-
цистами. Мир был свидетелем стольких ложена и в Богуминской области Силезин—
проявлений извращенности и бесчеловеч- в индустриальном центре страны, и в ни-
ности нацистов, что`вряд ли можно вообра-.
зить преступление, . которое не ‘значилось.
бы уже в обвинительном акте против’ них.
нигде в мире эти преступления не совер:
шались в таких потрясающих масштабах,
щем предгорье моравской. Валахии, и в
Рудных Горах, и в крае чешских таборитов,
там, где зародились наши народные вос-
стания. Деревень, где царит дух борьбы,
нашлись бы у нас тысячи. Десятки тысяч
сыновей и дочерей чешского народа, заму-
ны области, размерами превосходящие це- ченных немцами в тюрьмах и концентра-
лые государства; уничтожены древние го- ционных лагерях, тысячи и тысячи казнен-
рода и. созданные народом новостройки. ных публично или тайно убитых говорили
Убито, искалечено, угнано в рабство столь- ‘о том, что одним и тем же духом проник-
нута вся страна:
ным сказать братскому советскому читате-
лю несколько слов о внутреннем историче-
ском смысле тех ‘событий, о которых рас-
сказывается в книге, — иначе они могут
показаться ему только каплей в том море
крови и ужаса, куда ввергли людей наци-
сты.
То, что происходило в маленькой“ чеше-
ской деревне, ты, советский читатель, уви-
дишь в правильном освещении, если вспом-
нишь недавние исторические события. Тебе
знакомо имя «Мюнхен». В Мюнхене осенью
1938 года, после воплей и угроз Гитлера,
западные державы решили, что от Чехосло-
будут отторгнуты и
присоединены к Германской империи гор-
ные области, образующие ‘естественный вал,
защиту против Германии. Такой ничтожной
ценой, ценой уступки незначительной тер-
риторни, — говорили государственные му-
ласти, неподалеку от прекрасной
Праги,
потому
что на долю этой области. выпала
лось в.первые же дни немецкой. оккупация.
Он был убит неизвестно кем, ночью, при
обстоятельствах, казавшихся необ’яснимы-
ми. Автор избрал Кладненскую область еще
из центров антинемецкого сопрогивления.
Кладненские шахтеры и сталелитейщики
принадлежат к числу самых сознательных
граждан во всей стране, и они всегда стоя-
ли в первых рядах чешского рабочего дви-
жения. Развалины кладненской деревни
Лидице, которая за свое участие в борьбе
‚< нацистами была вместе со своими жите-
лями стерта с лица земли, служат ярким
доказательством этому. И
долгом, хотя бы в нескольких последних
строках повести, вспомнить ‘об этой герои-
хотя бы для одного поколения. На деле ‘ческой деревне.
этот мир не продержался и двенаднати ме-
сяцев. А ради него все бывшие союзники
Чехословакии ‘ рабторгли свои’ договоры с
нею. Все, кроме СССР, — и за это чехосло-
вацкий народ навсегда останется благода-
рен Советскому Союзу. Итак, державы ра-
сторгли ‘договоры и заставили своего союз-
ника отдать горы и крепости немцам. И был
мир. ;
Но уже через шесть месяцев Гитлер сде-
лал следующий шаг. В марте 1939 года он
вторгся на территорию республики, лишен-
ной теперь всякой естественной защиты. В
одну ночь чешские земли были оккупиро-
ваны немецкими дивизиями и очутились
под. властью немецких солдат, генералов,
гестаповцев и полицейских, Весь миэ встре-
тил это известие молча, как неприятный, но
‚«совершившийся» факт. Весь мир, кроме
СССР, который не признал этот акт наси-
лия. Страны Запада молчали, что было’ рав-
носильно согласию.
Для народа, привыкшего чувствовать се-
бя свободным, нацистская, пруссаческая,
«сверхчеловеческая» грубость и надмен-
ность — это провокация, вызов и оскорбле-
ние. Оккупанты шаг за шагом ведут на-
ступление на свободу и права народа с дав-
ними демократическими традициями. М на-
роду становится ясно, что ero попросту
превращают в раба. И хотя на мировом го-
ризонте он еще не видит реальных надежд
на освобождение от этого ига, он собирает
силы для битвы против немецких рабовла-
дельцев.
Моя книга рассказывает о стране, кото-
рую гитлеровские банды захватили при по-
мощи шантажа, подлога, грабежа и тому
подобных «мирных» средств. И о первом
подпольном сопротивлении, возникшем ‘в чья мощь являются решающими для всего
Европе против немецких оккупантов. Фон хода будущей всемирной истории. И -чеш-
событий, о которых говорится в повести, ский народ, который в течение всей своей
это — фальшивый, мнимый мир Мюнхена, прошлой истории безуспешно искал чеетно-
царивший тогда над Европой. Помни, чи- го союзника в борьбе с угнетателями, нашел
татель, об этом историческом фоне, когда теперь на востоке великую, исполинскую
будешь читать о борьбе маленькой чешской союзную державу. Будущее её‘ необозримо
деревни с нацистской военной н государ- ‘в своём величии, и, опираясь на нае, чёхо:
ственной машиной, о борьбе исконно благо- словацкий народ может обеспечить свое
родного народа против подлой, извращен- свободное развитие. у a es
ной нацистской морали, о борьбе, почти Вот все, что я хотел сказать тебе, бовет-
символической, чешских крестьян за души ский читатель, и мне остается только до-
их детей, к которым протянули свон когт бавить, что наш союз — великое добро не
немецкие дьяволы. ° [только для одной стороны, ‘потому что и
Деревня, названная в повести Подолье,— совётский народ найдет верную, надежную
это не какая-нибудь определенная деревня, и сердечную дружбу у того вольнолюби-
и ее нельзя найти на карте Кладненской об- вого и честного народа, с которым ты не-
ласти. Дух сопротивления немецкому гос- много познакомишься в моей книге. ^^
все же можешь считать его реальным обра-
и чувства чешского народа. Подолье пока-
зывает также и образ жизни чешского на-
рода, конечно, только отчасти; Чешский
народ — это братский тебе
ний народ по’дороге на Запад, с которым
его языке — хлеб, земля, человек, сердце,
душа, мир и множество других больших: й
языке.
Это отдаленное славянское племя глубо-
ко чувствует и сознает свое родство е ве-
личайшим из славянских народов. В тече-
ние всей своей тысячелетней истории чехи
неизменно оглядывались в сторону России,
и чем ближе к современности, тем чаще. В
те времена, когда чехословацкий народ был
под властью австрийских монархов и толь-
ко начинал путь к освобождению, он укреп-
лял свое национальное
мыслью о могучем братском народе на ‘во-
стоке. Сейчас эта мысль питается совер-
шенно конкретными фактами: чехословац-
кий народ получает сейчас с востока He
только моральную поддержку для своего
национального
чешскую страну, как могучая реальная си-
ла, вошла непобедимая Красная Армия и
принесла освобождение. Как гордится наш
народ, что бок о бок с Красной Армией сра-
жались его собственные дети! На востоке
для нас теперь не просто сказочный. брат-
богатырь, как когда-то; там стоит. гигант:
Писатели Чехословакии -—
советским писателям
Союзом советских писателей СССР ‘по- шлет горячий привет героическому Союзу
лучена из Праги следующая телеграмма:
«Общее собрание членов чехословацкого
Пенклуба, состоявшееся в Праге 3 ноября,
>
дружбу между писателями обоих братских
славянских народов». :
>
Новые книги, вышедшие в Праге: «Основной закон Союза ССР», «Открываем соб+
рание» и «Вещаем по радио» Эмиля Бурьяна и «Новый лик Италии» М. Тара-
сова.
ыы
нет вестей, будничные заботы и невзгоды,
светлые воспоминания о мирных, радостных
днях прошлого — таково содержание этих
стихов. С натуралистической почти -точ-
ностью переданы в этих стихотворениях,
напоминающих страницы из дневника, даже
самые второстепенные подробности. Но за
всеми этими деталями читатель ошущает
не только горе, которое узнали в те дни
тысячи наших людей, но и мужество, вну-
треннюю ‘силу советского человека, совет-
ской женщины, сумевшей в тягостных усло-
виях остаться верной своему долгу. (На увидеть за этим незначительным большое
находит в себе силу ободрять окружаю- и важное («Беженец», «Кукла», «Дорога»).
щих, верит, непоколебимо верит в победу, Той же цели служат и концовки стихотво-
Тушновой встречаются вялые
строки, искусственные сравнения: «человек
метался на кровати, что-то исступленное
крича», «танками изрытая дорога медленно
свивается в дугу», «усталые по непривычке
ноги», «счастливый путь, любимый чело-
век!»
Мы уже говорили, что. в стихотворениях,
посвященных, на первый вгляд, малозначи-
тельной теме, автор умеет найти какой-то
поворот, какую-то деталь, позволяющие
в радость встречи с любимым. И потому, рений, над которыми тщательно работает
как ни тяжело матери, она умеет скрыть поэт. Мы верим переживаниям женщины,
свое горе от маленькой дочери («я за- которая, только что узнав о смерти мужа,
смеюсь — ее улыбки ради, я булу `пла- не позволяет - подруге задернуть шторы
кать после, в темноте...»), и потому“ окна, за которым радостно сверкают раке-
даже самые суровые испытания перено- ты праздничного салюта.
сятся легче:
И лолгий путь сквозь мокрое ненастье
Осенней ночью — хриплой и бездомнойы—
Мне кажется ничтожно малой частью
Одной дороги — ‘общей и огромной.
Слабее последний раздел книги — «Ли-
рика». В нем есть искренние, запоминаю-
щиеся стихи (в частности, цикл стихов о
творчестве, такие стихотворения, как «Чиж»,
«Костер» и в особенности «Весна»), но на-
ряду с ними здесь немало бледных, невы-
разительных строк, непреодоленной тради-
ционности в решении знакомых тем разлу-
ки, ожидания встречи и т. д. («Разлука»,
«Да, ты мой сон», «Ожидание»).
Стихи Тушновой радуют искренностью,
теплотой. У автора есть настоящая поэти-
ческая наблюдательность, свое ‘видение
мира. Лучшие образы оригинальны и выра-
зительны («и первый снег, как перья бе-
лой птицы. у Пушкина на бронзовом пле»
..женщина промолвила с укором:
<— Зачем? Пускай любуется малыш».
И, помолчав, добавила устало,
Почти уйдя в густеющую тьму;
«..Мне это все еще дороже стало —
Ведь это будто памятник ему».
Нам понятно ощущение человека, заду-
мавшегося над тем, что «если лучше в
прошлое вглядеться, увидеть можно буду-
щее в нем». Может быть, несколько излиш+
не патетичны, но во всяком случае искрен-
ни строки молодого поэта о себе и своём
творчестве: «Мне мало звезд, мне лучших
песен мало, когда не мною созданы они»,
Но порою стремление поэта к яркой кон-
цовке, к ее афористичности становится са-
моцелью, и это, конечно, плохо. В таких
случаях перед нами либо мнимая значи-
тельность обобщений. связанная обычно ©
недостаточной эначительностью темы («Я
знаю, я клялась тогда», «Ты мне чужой»),
либо повторение общих мест: «минуты при-
ближенья к счастью много дучше счастья
самого», «мне кажется: кто так вот ждет,
когда-нибудь. дождется встречи».
Таких стихотворений в книге Тушновой.
немного, но указать поэту на недостатки
необходимо, ибо то лучшее, что есть в ее
кто-то»). Мы видим
фиалки, которые собирает в лесу мальчик,
и, кажется, ощущаем дрожание их лепест-
ков:
Он так был счастлив, отыскав
Семью душистых, мокрых, милых,
С тончайшей сетью темных жилок
На лиловатых лепестках.
Действие происходит в Кладненской об-
большая честь: там, на чешской земле, был .
убит первый гестаповец, причем это случи-.
и потому, что ее можно было считать одним,
автор счел своим
Таким образом, если Подолье и нельзя
найти на карте, то ты, советский читатель,
зом, точно и верно олицетворяющим мысли
народ, самый
западный из славянских народов, послед-
ты всегда можешь легко сговориться: на
добрых слов’ звучит так же, как и на твоем
самосознание
самосознания. В братскую
ская реальность-——Советский Союз, чей дух,
советских писателей и пожелание укрепить
Но рядом с такими образами в стихах
аические.
сборнике, говорит о больших возможностях. [
_ Сергей МАРКОВ
«Рукопись на тысячу лет старше
‚‘меня»,—говорит ученый, с любовью и вол-
‘неннем разглядывая древнюю арабскую
книгу. — «Жизнь меня научила, что людей
нельзя отделять от книг», — пишет дальше
‘акад. И. Крачковский. И с молодой во-
сторженностью он рассказывает нам о ра-
дости открытий, о судьбах людей и книг. В
‘небольшой книге собраны рассказы о много-
‘летних трудах и скитаниях заслуженного
русского ученого. Он был в угрюмых горах
Иудеи, в долинах Галилеи, у подножья Ли-
ванских гор, на берегах Красного и Среди-
земного морей. Ему знакомы древнейшие
прочесть в золотой «Книге царств».
‚ Дамаск и Алеппо, Бейрут и Каир, шум-
ная Александрия... Арабы открывали перед
И. Крачковским двери библиотек, где хра-
нились древнейшие рукописи. В Аравии,
Сирии и Палестине он виделся со смуглыми
переводчиками рассказов А. П. Чехова, а в
Каире — со знатоком творений Льва Toa-
стого. Как удивительный узор, развертыва-
ет перед читателем И. Крачковский свое
повествование о судьбах людей и книг. Он
разгадывал эти судьбы в городах Востока и
на берегах Невы — в азиатском музее и
русских сокровищницах, где хранятся жем-
‘чужины, ближнего Востока.
И. Крачковский открывает для нас мир
чудес. Он с удивительной простотой и про-
никновением рассказывает о том, как на бе-
регу Зеравшана в Средней Азии были най-
дены письмена, начертанные на козлиной
коже. Они пролежали в туркестанской зем-
ле, на горе Муг, двенадцать столетий!
Понадобилось невероятное — напряже-
‚ние мысли, воли и чувств, и Крачковский
победил жестокую власть двенадцати сто-
летий. Буква за буквой прочел он послание
сотдийского властителя Дивасти к араб-
скому наместнику в Согдиане, написанное в
718—719 годах нашей эры. Какое-нибудь
десятилетие отделяло эти годы от времени
окончательного завоевания Средней Азии
арабскими полчищами. Но. вот на куске коз-
линой кожи было написано, что Дивасти не
подчинился воинственным пришельцам, а
своих людей увел в крепость, название ко-
торой со временем тоже удалось установить.
Книги, бронза, люди — обо всем этом
И. Крачковский говорит со страстью и
восхищением перед силой мауки. Он расска-
зывает нам о самоотверженных русских во-
стоковедах, о неведомом мире азиатского
‚музея, одинаково проникновенно рисуя `об-
разы-и академиков и русских самородков
из крестьян и шипкинских солдат — слу-
жителей и верных стражей‘наших научных
хранилищ, ‘
В книге мы найдем рассказ о шейхе Му-
хаммед АйЙяд ат Тантави из деревни Танта
близ Каира. В 1840 году он приехал в
Санкт-Петербург, где и умер, прожив свы-
ше двадцати лет в России. Он был профес-
сором петербургского университета, препо-
давал арабский язык.
Академик И. Крачковский долгое время
работал над составлением жизнеописания
араба-петербуржца. В 1927 году автор дер-
жал в руках список одного из творений
Тантави — «Подарок смышленым © сообще-
ниями про страну Россию шейха Мухамме-
да Айяда ат Тантави»... Рукопись была най.
И. Крачковский. «Над арабскими рукопися-
ми». Изд. Академии наук СССР. 1945, стр. И8.
Ан. ТАРАСЕНКОВ
Жизнь дала молодому поэту многообра-
зие тем. Он прошел войну со всеми ее тя-
желыми и крутыми поворотами, — это ясно
видно по его сборнику стихов, еше дале-
ких от художественного совершенства, но
сильных своей связью с действитель-
ностью, с борьбой, Печать достоверности
лежит на стихах Бориса Озерного, той до-
стоверности, которую не может заменить
собой ни звонкая рифма, ни оригинальный
эпитет, ни небывалый ритмический ход. Ко-
гда Борис Озерный пишет:
два’ спустилась мгла ночная
И улеглаеь на рубеже,
Зажглась, приветливо мигая;
Контилка в нашем блинлаже.
°И мы сидим, закончив споры,
Собрав в ‘мешочек домино.
- Всё темы длинных разговоров
Уже исчерпаны давно
— фронтовой быт злесь нарисован точно,
упрекнуть Озерного в недостаточной вни-
мательности к пейзажу войны, к подребно-
стям человеческих жестов и интонаций. Это
ценно, в этом залог его дальнейшего роста.
Пройдя. через испытания войны, автор не
утратил ни чувства красоты, ни склонности
к раздумью, — в этом он сродни миллио-
нам советских людей, близок читателям
своих стихов. Сквозь «едкий чад» войны Бо-
рис Озерный умеет увидеть и «яблоки чу-
десные, литые», и услышать голоса деву-
шек, поющих песню, и вспомнить о звездах,
осыпающихся «ранним листопадом».
И вместе с тем, если мы желаем добра
молодому лоэту, нужно сказать прямо: сти-
хи его в большинстве случаев — только.
черновые наброски, только макеты будущих
произведений искусства. Рядом с хорошей
строчкой об осыпающихся ранним листопа-
дом звездах стоит строка, как-будто бы
вытащенная из пыльных хрестоматий вось-
мидесятых годов прошлого века: - «город
мирно грезил в сладком сене». Рядом с «ли-
тыми яблоками» — безвкусица и баналь-
ность: «простор манящий, ясный, голубой».
Вместо того, чтобы выбрать один эпитет из
сотен возможных, Озерный ставит сразу
три, — и все три, увы, невыразительны,
беспредметны. Эпитет вообще — одно из
наиболее слабых «мест» Озерного. Метели
у него обязательно «злые», морозы-—«сви-
репые», час атак — «грозный», тишина —
«глухая», березы — «кудрявые», а фрицыы-—
«проклятые». Всего этого мало, чтобы у чи-
тателя возникло то чувство ралостного и
всегда немного неожиданного «узнавания»
в стихах знакомых предметов и явлений
жизни, без которого нет и не может быть
Борие Озерный. «Рубежи». Саратовское об-
ластное издательство, 1945, стр. 42,
$х®>®
РАССЫПАННЫХ ЖЕ
страны н города мира, о которых можно
приметливо. Вряд ли кто-нибудь сможет.
ллюстрации художника Д. Шмаринова к книге «Стихи русских поэтов» ({Детгиз)
КНИГА
МЧУЖИН
дена в мечети Риза Паши, что в Румели-
Хисар. Крачковский считает, что это—луча
шее из произведений Тантави. В нем шейх
описывал свой путь от Каира до Петербур-
ra, поездки в Финляндию и на берега Бал-
тийского моря, Он знакомил арабский мир
с северной столицей, он хотел, чтобы Адми-
ралтейская игла светила Каиру и Александ-
рии. В 1928 году в книжной лавке Литейно»
го отыскался драгоненный черновик «Опи-
сания России», начертанный собственной
рукой шейха. Тантави исправлял и допол-
нял рукопись. Каирский шейх, разбитый
параличом, немеющей рукой выводил вязь
арабских строк и исписал почти стопу бу-
маги, борясь со страшным недугом и близ
кой смертью... Крачковский нашел эти руз
кописи Тантави в олмой из библиотек... Так
рождалось жизнеописание араба — профес-
сора русского университета, преемника Сен-
ковского. Крачковский сетует на то, что
творение Тантави о России до сих пор не
издано. Но жизнь каирского шейха описана
русским ученым...
Древнему арабскому географу Ибн-Фад=
лану повезло больше, чем чернобородому
петербургскому шейху; описание путешеста
вия Фадлана в страну волжских болгар из-
дано сейчас Академией наук. Это — ценные
свидетельства о «русах» [Х века. Фадлан
ездил на Волгу в составе посольства Хали-
фа Муктадира в 921 году, когда княжил
Игорь.
Хорошо бы издать, кроме Ибн-Фадлана;
еще и труд багладца Ибн-Хаукаля — «Книз
гу путей и государств», творения Хурдалз
бека, «Книгу драгоценных сокровиш» —
Ибн-Даста. В этих книгах приведены свидез
тельства о наших предках — русах и славяч
нах. Арабы и мы давно знаем друг о друге.
Нет нужды пересказывать все содержа
ние этой обаятельной книги ученого-поэтаз
Она проникнута стремлением сблизить нау
ку с поэзией. Язык И. Крачковского свез
тел и прозрачен. Ни цифровые даты, ни
исторические имена или географические
названия, без которых невозможно обойтись
в произведениях такого рола, нисколько не
тревожат глаза или слуха. Они сливаются
< поэтической речью. Поэзия и наука в
этой книге неотделимы друг от друга и
идут рука об руку. Это — редкая удача.
Читая книгу Крачковского, невольно дуз
маешь: как много русская наука сделала
для изучения стран Востока, его людей;
книг, устного творчества, материальной
культуры, но как мало написано об этом!
Мы ничего не знаем о жизни и трулаф зназ
менитого русского востоковеда В. Гриз
горьева, никто по-настоящему не писал <
подвигах крупнейшего синолога Макинфа
Бичурина, зачаровавшего _А. С. Пушкина
рассказами о Китае и Восточном Туркестач
не. У нас были замечательные собираз
тели жемчужин Востока — Н. Ханыков, гез
ниальные способности которого удивляли
всех, когла ему было всего девятнадцать
лет, Даниил Хвольсон, исследовавший исз
торию «сабейцев», о которых мы теперь чиз
таем у Крачковского, знаток сирийской и
халдейской письменности. «Книгой рассыз
панных жемчужин» назвал свое сочинение
Абд-Эль-Ваххаб аш-Шарани, один из геро-
ев Крачковского. Это название как нельзя
лучше подходит к вдохновенной книге coo
ветского ученого. /
sg SpA TOM A 8 2
НАЧАЛО ПУТИ
настоящего искусства. Реализм стиха, к коз
торому стремится Озерный, заключается
вовсе не втом, чтобы показать предмет, яв-
ление или человека через привычный сло-
весный материал. Создавая подлинное явле_
ние искусства, поэт как бы заново откры-
вает для себя и для читателя тысячу раз
описанные до него вещи. В этом «открыва-
нии» неизбежна новизна, а следовательно;
обязательны и новые слова, новые эпитеты;
новые образы. Ими Борис Озерный беден.
Скупость многих его строк идет не от зре-
лости художника, который, тщательно взве.
шивая слово, боится сказать лишнее, не
идущее к делу. Скупость Озерного—от не-
большого запаса изобразительных средств:
Часто поэт слишком назойливо коммен-_
тирует то, что уже описал. Вот он изо:
бражает женщину, заколотую вражеским
штыком, и тут же добавляет: «Здесь был
разбой, насилие, погром». Разве это и без
того не ясно? Описывая березку в з0-
лотых сережках, Озерный не может удер-
жаться, чтобы не сказать: «по-своему изяш-
на и красива»... Все это лишнее, наноснов.
Поэт убеждает показом, логикой образа, а
не своими толкованиями уже описанного.
Эта азбучная истина должна быть повторе-
на еще и еще раз.
Чувство меры для художника обязатель-
но. Его еще тоже нет У Озерного. В одном
из своих стихотворений он говорит с де-
вушке-солдате, о трудной ее сульбе:
Скоро и тебе придется. пруже,
По-солдатски думать и стралать,
Дуть на руки, синие от стужи,
На морозе сутками не спать.
Но лишенья могут стать привычкой
Тяжелей, — солдаты говорят —
После боя быть на перекличке,
Ранить сердце горечью утрат...
Это сказано мужественно, точно и выраз
зительно. Зачем же понадобились поэту
дальнейшие строки?
+
Тяжелей с земле сырой подняться
И итти пол шквалами сгинпа.
Но солдаты пули не боятся,
Ты соллат, —
Так будь им ло конца!
Эта строфа бледна, неинтересна, она тольз
ко портит все стихотворение. Здесь автор
потерял чувство меры, не сумел во-время
поставить точку. Так случается с Озерным,
к сожалению, часто.
Но в его книжке, полной несовер-
щенств, есть правильное чувство жизни и
борьбы. Значит, есть у автора и перспектива
роста. А это — главное.
—ЩШж==щ=5=———ы—ы<—.
Литературная газета
№ 49
3