Книга начал и продолжений  его По страницам журналов -располагающее к автору и работе. 2. ей онпоэтический герой сказки, сощедшей до обыденности и возвы- сившей повседневный мир войны до позвии, и притом поэзии чрезвы- чайно драматической, Но несмотря на драматизм обстоятельств поэмы, ее преобладающий тон светлый, лу- каво-иронический. Юмор Теркина - не просто балагурство, сметливость, игра бойкого и расторопного ума, а трезвое чувство жизни, оптимизм, н притом самый почвенный, усмешка бывалого и очень реалистически настроенного человека. Теркин - действительно бывалый солдат, не в том, что в Теркине - этом иде- альном русском богатыре - все со- вершенно естественно, в нем нет ничего бутафорски преувеличенного, его молодечество хорошо уживается с простодушно-язвительной ирони- лубочная картинка, не оловянная фигурка. Казалось бы, все обстонт как тем ли нельзя лучше. Почему же, чем боль- ше вчитываемся мы в эту во гих смыслах выдающуюся поэму, чаще спрашиваем себя: дейст- вительное ли лицо Теркин, живой он и наш ли он современник у Теркина есть своя особенная в жизнь, и мы ее знаем, и все-таки это нечто сконструированное, не судьба, а общность солдатских су- леб. Все в нем в норме, в пропор- ции, он реалеи до безукоризненно- сти, и все-таки он-абстракция поэ- та, идеальный образец для потра- жания, предмет легенды, неларом одной из опубликованных теперь глав рядом с Василием Теркиным появляется Иван Теркин. Происхо- дит недоразумение. Кто же из них настоящий Теркин, герой, умный и бывалый солдат? Какой-то рассуди- тельный старшина улаживает это недоразумение очень быстро. Что вы тут не разберете? Не поймете меж собой? По уставу каждой роте Будет придан Теркин свой. Оказывается, таких Теркиных ного но одного такого Теркина нет, Чтобы сказать более точно, он тнп, воплощение множества ха… рактеров, но не личность во плоти и крови, не имя рек - Василий ержин. Есть еще важное обстоятельство: ни же рись…» в одном из современных поэти ческих произведений так сильно не выражена близость к великим тра- дициям нашей литературы как в «Теркине». В этом преимуществе за- ключена и слабость поэмы, В самом деле, что нового по сравнению с традицией внесло наше время в ха- рактер Теркина? Чем обогатил его социальный опыт советских лет как раздвинулся мир его идей? Теркин ведь не скобелевский солдат, он то- сын своего времени В чем это сказывается? «…Вот поди-ка разбе- 4. Четвертая часть мемуаров генерал- лейтенанта Игнатьева, опубликован. ная в этом номере журнала, как всегда, читается с интересом. В го- ды первой мировой войны Игнатьев находился в самом центре событий. Постоянно связанный C фран- пузской главной квартирой рус- ский военный агент в Пари- о же Игнатьев лучше, чем либо другой, может показать нам кулисы, весь механизм управления действующих сил армии союзников. «Внамени» В опубликованных в записях Игнатьева приведены в систему воспоминация стройную крупного военного работника, орга- низатора слабжения русской армии, Это записи, как мы выразились бы теперь, «хозяйственника», стоящего в центре событий мирового значе- ния. Игнатьев подробно излагает свое дело - всю механику закупок, транспортировки финансовых оне раций, создания аппарата. Это де- лает его мемуары важным и строго деловым свидетельством современ- ника с позиций, так сказать, эконо- мического ведения войны. рес в его воспоминаниях. Как всегда, Игнатьему хорошо памфлетист. в двух-трех ока- рикатуренных, сатирически преуве- личенных чертах он знакомит нас со многими вершителями судеб Tnе- тьей республини от Альбера То- ма и сенатора шпиона Эмбера - деятеля тогдашней «пятой колон- ны» - до простых жуликов и про- ходимцев. Превосходно описание Лушера, Снтроена и других «рыца- рей промышленности». Именно эта сторона дарования мемуариста искусство политического портрета - представляет наибольший инте-

вредная сказкА Это палач народов, Мы узнаем в сказке его конкретные черты. Но как огносятся к дракону жители города, которых он угнетает, насилует? Тут- то и начинается беспардонная фанта- стика Шварца, которая выдает его с головой. Оказывается, жители в во- сторге от своего дракона. «Он удивительный стратег и вели- кий тактик. Он атакует врага вне- запно, забрасывает камнями сверху, потом устремляется отвесно вниз прямо на голову коня и бьет его ог- нем, чем совершенно деморализует бедное животное». «Он сжег предместье и половину жителей свел с ума ядовитым ды- мом. Это великий воин». «Но его добрые дела не забыва- ются». «Мы не жалуемся. Пока он здесь --ни один другой дракон не осме- лится нас тронуть». Так характеризует дракона поло- жительный персонаж пьесы- Шар- лемань. жители выражают свое отношение к дракону еще более вос- торженно: «Бургомистр: Я так искренно при- вязан к нашему дракону. Вот, чест- ное слово даю Сроднился с ним, что ли, Мне, понимаешь, даже, ну, как тебе сказать, хочется отдать за него жизнь…» «Садовник: Ужасные люди… Пор- тят настроение дракону, Это хуже, чем по газону ходить». И дракон, умирая, имеет основа- ние говорить о своем народе: «Меня утешает, что я оставляю тебе (Ланцелоту. - С. Б.) прожжен- ные туши, дырявые души, мертвые души…». Так изображен в этой пьесе на- ради которого сражается ры- царь, явившийся «из далекой стра- ны». И хотя рыцарь долго ходит среди народа, нет никого, кто от- несся бы к нему сочувственно; дра- кон растлил души жителей. Одна только Эльза готова его полю- бить, Это «светлый тений», жертва, сывол, во имя которого рыцарь со- вершает подвиг, вом появлении рыцаря, которому, наконец, и достается. При ближайшем рассмотрении символ предстает не в очень при - влекательном облике, Она была не- вестой Генриха - прислужника дракона, и охотно готовилась к браку с ним. Затем с неменьшей готовностью она собиряется упасть в обятия дракона. Столь же по- спешно она отдает свое сердце ры- царю, а ввиду отсутствия рыцаря, хоти и не очень радостно, но по- слушно отправляется на свадебный пир в качестве невесты бургомист- ра и покидает этого жениха при но- К числу «положительных» персо- нажей надо отнести рабочих, они вооружили рыцаря, сказали емуне- сколько ободряющих слов. Однако, оставшись после гибели дракона и победы Ланцелота среди жителей города, рабочие покорно отправи- лись в тюрьму, где каждый усердно занимался своим делом -- скрипич- ный мастер лепил из хлеба скрип- ку, шапочник шил для мышей кол- пачки, и когда потом Ланцелот спрашивает их: «Почему вы послу- шались и пошли в тюрьму? Ведь вас так много?» - ткачи отвечают: Они не дали нам опомниться». Так предстает народ в виде без- надежно искалеченных, пассивных, эгоистических обывателей, жалую- щихся на исчезновение продуктокри лучше бы, мол, рыщарь не б ол-    ролся с драконом, а то молоко вздэ- рожало, а масло совсем исчезло. Мораль этой сказки, ее «намек» заключается в том что незачем, мол, бороться с драконом, - на его место сядут другие драконы, по- мельче; да и народ не стоит того, чтобы ради него копья ломать; да и рыцарь борется только потому, что не знает всей низости людей, ради которых он борется. «Так было, так будет» - этот пе- чально известный пасквиль Л. Ан- дреева на революцию 1905 г. вопо- минается, когда читаешь сказку E. Шварца. Каким надо обладать черствым сердцем, как далеко надо оказаться от общенародной борьбы с гитлеризмом, чтобы сочинить по- добную дракониаду. Шварц сочинил пасквиль на героическую освободительную борь- бу народа с гитлеризмом. Сказка его это клевета на народы, то- мящиеся под властью дракона, под игом гитлеровской окку- пации, народы, борющиеся с гитле- ровской тиранией. Затем и понадо- бился автору язык иносказаний, сказочная вуаль, наброшенная на пацифистские идейки. 

Скогодии

Мацкин 1. Очередная книжка журнала «Зна- мя» ваполнена преимущественно крупными произведеннями, ни одно из которых еще не закончено печа- тапием. Это книжка «начал и про- должений», и поэтому наши впечат… ления могут быть только предвари… тельными. Мы познакомились с первыми вами нового романа К. Симонова «Дни и ночи». Симонов пислинградские не стихи и очерки, пьесы и сцена- рим. Но как бы ни был универса- лен талант писателя, одна из его сторон всегда сильнее других. Суще- ствовало мнение что Симонов - по преимуществу поэт, Нам же кажет- ся, что даже в лирической поэзии, несмотря на ее субектив ность, внутренний мир поэта не вы- ходит наружу, остается в себе, что его поэзия обективная, рассудитель, ная, поэзия событий а не внутрен, н- нах состояний. Теперь, читая «Дни и ночи», ук- репляешься в этом мнении, Да, Си- монов - романист по призванию, его область - жизнь в бесконечном множестве ее элементов, сложность общественных и человеческих отно- шений. В самом деле, вы не замети- те в его романе картиннойстороны войны, Только миноходом появля- ются у него ролжский нейзаж, осен- няя степная природа; нет как буд- то и живописных баталий, да и са- мые места боев он описывает под- робно, но с какой-то техничностью, о оперативно, по-штаб, ному. Но, знакомясь с его героями, хоть и не счень склоннымн к само- наблюдению, вы неожиданно для се- бя открываете нечто неоценимо важное, вы до тонкости узнаете мотивы поведения сталинградского солдата. Роман Симонова передает то вол- нение, которое испытали все, кому пришлось добираться от затерянного где-то в солончаковой пустыне го- родка Эльтон к сталинградской пе- реправе: война ,и Волга - эти два понятия, которые при всей своей очевидности викак не вязались друг с другом, и мысль, что вы, именно вы, не можете с этим примириться, - чувство вашего предназначения, вашей особенной военной судьбы; и трезвое профессионально-военное понимание сложившейся обстановки -ее критической фазы, И, наконец, отношение к смерти, без всякой лег- кости или фатализма, сознание ее обыденности, неприязнь к ней нор- мального и здорового человека; и трудное умение не думать о ней, когда она рядом и вокруг тебя. Война у Симонова менее всего по… хожа на исключительное состояние. Несмотря на душевное ожесточение в романе преобладает тон деловито- сти спокойнои энергии. воюют у Симонова очень профессчонально, да и быт войны, такой необычный и часто меняющийся, вы воспринимае… как нечто устоявшееся. «Посте- те ценно все образовывалось»,-говорит Симонов, Сталинградские встречи и наблю- дения Симонова еще слишком живы в его памяти, их очень много, иони не нашли своей окончательной фор- мы Но в этих громоздящихся запи- сях романиста мы видим войну во всей ее подлинности, близость к со- бытиям и психологии современного человека Симонов - писатель-сов- не только по своей бног… ременник рафии, и по кругу своих тем он целиком принадлежит нашему вре- мени, и никто покуда так полно не выразил внутренний мир «поколе- ния тридцатилетних», как Симонов сын своего века, Уже одно это заставляет с величайшим внимани- ем отнестись к его творчеству. …Таково начало нового сталин- градского романа Симонова «Дни и ночи», окончательное суждение о кололно, прелле- временным. Уже теперь кое-что B романе заставляет насторожиться: например, история предателя Ва- сильева, явно введенная для внеш- него сюожетного интереса. Это ошно- жение старого солдата Конокова, рыжеусого лубочного гиганта. Рас- точителен Симонов в подробностях, ненужных и отвлекающих от сути (мелодраматическая фигура старика Тимофеева); наконец, слишком раз- машиста и тороплива фраза. Но как бы ни были важны все эти об- стоятельства, впечатление от первых глав романа осталось у нас сильное 

Сказка, иносказание, давно стала одной из форм сатирической литера- туры. Но какой бы отвлеченной ни была сатирическая сказка, сказы- вается она затем, чтобы слушатель нечто уразумел в ней, о чем-то до- гадался. В средние века у нас на Руси и на Западе сказка была одной из наиболее распространенных форм выражения прогрессивной, революци- онной и народной мысли. Эта форма была улобна.- рассказчик всегда мог сослаться на то, что он всего только сказку сказывает. Такой сохранилась сказка в фольклоре, и Пушкин писал: Сказка ложь, да в ней намек: Добрым молодцам урок. Очень сомнительный урок препо- дает сказка Евгения Шварца «Дракон», изложенная в драматиче- ской форме и распространенная Все- союзным управлением по охране ав- торских прав. В этом произведении речь идет о некоем городе, расположенном, если мно-Остальные мецком царстве. Живет там и царст- вует дракот Он существает ста лет, и жители чрезвычайно при- выкли к своему дракону, Время от времени дракон получает от жителей установленную дань в виде скота, овощей и по одной красивой девуш- ке ежегодно, Жители не только не тяготятся этим, но даже боятся по- терять чудовищеи утратить привыч- ный ход жизни, даже прославляют своего дракона, ибо он оказывает им взаимные услуги, … например, во время холеры вскипятил целое оверо и тем спас город от эпи- демии, дав жителям неограниченные запасы кипяченой воды. Поэтому, когда приходит странствующий ры- царь Ланцелот и встает на защиту девушки, обреченной дракону, жите- пе толье сочрод, но и мешают, По существи нисто не жалеет о девушке: в ее честь испекут булочки, лицемерно всплакнут и спокойно возвратятся к очередным делам. Нет никого. кто помог бы рыцарю, И лишь пятеро рабочих, предводительствуемых ос- лом, оказывяют Ланцелоту помощь. Опираясь на эту помощь Ланцелот борется с драконом, побеждает но сам получает рану, и только осел спасает Ланцелота от смерти, Выздо- ровевши, рыцарь возвращается в спасенный им город, находит жите- лей сохранившими все драконовы порядки в неприкосновенности. Только один ребенок не выражает неудовольствия от возвращения ры- царя. Таков сюжет сказки. Автор этой сказки поставил себе за правило следовать традициям за- падноевропейского фольклора. Но  сквозь сказочную вуаль и традици онность образов протаскивается вредная, антинсторическая и ан- тинародная, обывательская точка зрения на современность. Дракон наделен конкретными чер- тами. так: Сам дракон характеризует себя «Я сын войны. Война - это Кровь мертвых гуннов течет в моих жилах,- это холодная кровь. В бою я холоден, спокоен и точен». «Вы хотите, чтобы я дал вам вре- мя вооружиться? Нет. Я ведь ска- что буду воевать с вами всерьез. Дракон презирает им же самим подписанные документы: «Довольно о документах. Мы взрослые люди». Из этого ясна и «идеология» дра- кона и его реальный прототип.

Сталинградский роман К. Симоно… ва открывает прозу журнала, а ста, записи Б. Агапова от- крывают его публицистику Агацов - талантливый писатель, у него хороший вкус к техническим про- бломам но последняя его работя «После батвы» («Сталинградские записи») вызывает у нас чувство неуловлетворенности (за исплюче- нием глав, непосредственно касаю щихся возрождения города). Заканчивается очерк Агапова об- ращением к читателю: как сделать, чтобы потомки не только по учеб- нику прошли, а сердцем знали, ка- кой кровью и какими страданиями мы сохранили для них счастливую жизнь, Таков действительно долт нашей литературы, и, правильно рассудив, Аганов отправился в Ста- линград. Но здесь, перед громадно- стью и трагичностью открывшейся перед ним картины, он почувство- вал себя совершенно растерянным. Аганов искренен в своих чувствах, но эти чувства неестественно преуве- личены ипоэтому кажутся ненужно сентиментальными. Он в этом при- внается и сам. Рассказывая о своем первом посещении тракторного заво- да, Аганов пишет, что пытался со- хранить спокойствие, потому что знал. что «не должен распускать нюни». Но спокойствие ему плохо удавалось, В другом месте он гово- рит о чувстве, которое у него воз- никло в тот момент, когда он на блюдал группу сталинградских ин- женеров. Он вспомнил о знаменитом хирурге из Боткинской больницы, который оперировал его смертельно заболевшую жену. Незадолго перед операцией он увидел этого спокой- ного и улыбающегося ученого и был уже уверен в исходе операции. Так и теперь, глядя на инженеров, он думал, что вот с такими не пропа- дешь, что они обязательно выручат. В этом сравнении хорошо выражено доверчивое и беспомощное состоя- ние человека, нуждающегося в опо… ре, в чужой сильной руке, крайне кране тий, а не их участника. Симонов, описывая сталлинград- ские события с нимает в них участие, несмотря на то, что никогла не говорит от первого лица; у Аганова же, ко- торый ведет рассказ от своего име- ни, сохраняется дистанция между пишущим и описываемым. И не в том дело, что сталинградские вне чатления Симонова-пережитые, ау Аганова-выспрошенные (я говорюо всенных эпизодах),-хотя это важ- но, очень важно, -- и не в том, что одному пришлось быть при осаде, а другому - при начале реконструк- лии города, а в том, что писатель, удивившись инеразобравшись в от- крывшейся перед ним картине, взял неверный тон, нарочито торжествен- ный или до приторности чувстви- тельный. Описывая впечатления от первой ночи в Сталинграде и музыку, ко- торую он слышал среди развалин, Аганов говорит: «Огромный рояль ночи… играл на гор лом», В том же патетически-вн вышенном стиле, сравнивая после зомлетрясе- ний в Геркулану и Лиссабоне со сталинградскими озрушениями он пишет: «то были невинные потяги- вания земли» Разрушенная лестии, ца кажется ему похожей на скру- тую морену», глаза девочки-«на- полнены лучистой влагой радости», », он ступает по «сухарям обвалившен- ся штукатурки». Если бы очерки Агапова целиком были посвящены возрождению Ста линграда, может быть, они достигли бы своей цели, но Аганов «после битвы» непрерывно возвращается к битве, И эта «война с чужого голо- са», этот цикл военных интервью не может ити ни в какое сравнение с 3.



Канонерская подка.

Акварель и. струнникова.

Выставка работ Студии военных художников им Грекова. *-

*

ИСТОРИЯ

Виктор Шкловский 

ВЕЛИКОГО ИЗОБРЕТЕНИЯ Ползунов сделал первый шаг в создании универсального парового двигателя, Кроме того он же ввел паровое дутье в топку на много опередив работу Стефенсона. За Уаттом остается первенство в создании паровой машины, рабочий ход которой осуществляется давле- нием пара. Гумилевский увлекательно расска- зывает о рождении железной доро- мир. ги. Железная дорога завоевывает Механик нижнетагильских горных заводов братьев Демидовых … Ми- хаил Алексеевич Черепанов строил в России водоотливные огневые ма- шины. Сын его привез из Англии известие о колесопроводах, как на- зывали тонда рельсы. В 1834 году на Урале пошел первый русский паровоз, собруженный руссками ма- стерами из русских матерналов. Это событие не было замечено. Ликолай Никол I решил, что первая до- рога должна соединить Питер с Мо- сквой. По своему времени она бы- ла грандиозна, На этой работе вы… делились русские инженеры П. П. Мельнчков, Б. И. Журавский. В России начали строить паровозы. Возникло огромное железнодорожное хозяйство. Создались такие мировые гиган- ты, как транссибирский путь, Рус- ские железнодорожные инженеры вышли на первое место в мире. Гумилево левсктй начинает расчленять понятие о железной дороге, проиля краткую историю ее возникновения. Он пишет о том, как изыскивается трасса железной дороги как сопро- тивляется природа, пишет о вечной мерзлоте, и этот кусок выливается отлельную трателию борьбы с при- родой,- он пишет о борьбе с во- дой, о рельсах, об укладке пути, пишет о мостах, туннелях, станциях, огорках. Мы начинаем понимать, читая книгу, что такое машинист, что такое его почерк, как творческая става. личность машиниста решает вопрос об экономии топлива и о весе со- Одновременно Гумплевский дает анализ методов борьбы со сравни- парово… тельной неэкономичностью за. Книга разбирает различные типы паровозов и переходит к новым ти- пам транспортных машин … тепло- возам, турбовозам. Дальше Гумилев- ский анализирует борьбу за ско- рость и безопасность движенля, пе- реходит к советскому железнодо- рожному хозяйству, говорит о со- ветских типах паровозов, о героях транспорта, о детских железных до… рогах и сравнительно бегло остала- вливается на роли железной доро- ги в Великой отечественной войне. Эта беглость обясняется тем, что книга создавалась уже давно и сравнительно долго печаталась. Гумилевекти написал увлекатель- имную связь, мы видим, что мысля- щий человек способен на создание чуда. «Железная дорога» - это книга о славе. В ней названы великие рус- ские железнодорожники, прославле- ны крупнейшие русские строители прошлого. В книге Льва Гумилевского тру дящееся человечество справедливо говорит о своих предках. Это патриотичная, большая и ин- тересная книга. Алексей Максимович Горький докладе на I сезде советских пи- сателей говорил: «Основным героем наших книг мы должны избрать труд, то-есть человека, организуе- мого процессами труда, который у нас вооружен всей мощью совре- менной техниюи, человека, в свою очередь делающего труд более лег- ким, продуктивным, возводя его на степень искусства». в  Неоднократно Горький писал том, что старая литература почти не умела изображать человека B труде. Именно поэтому в старой литера- туре мало больших книт по исторни техники. История техники драматична и революционна. Сейчас Лев Гумилевский нацисал большую книгу. В нед рас- сказывается об одном из величай- ших разделов человеческой техни- ки - о железнодорожном транс- порте. Лев Гумилевский умеет писать творчески значительные книги по истории техники, Он умеет показать и внутренние затруднения в разви- тии человеческой мысли и счастли- вые находки труда. Гумилевский начинает книгу с элементарнейшего рассказа о том, что такое цилиндр и поршень, Даль… ше анализируется ход мысли чело- вечества, которая осознала давленте атмосферы, Перед нами проходят имена Филона Византийского, Тори- челли, Герике. Человечество создало насос, который подымает воду, пользуясь атмосферным давлением. Французский ученый Дени Папен пытается построить двигатель, осно- ванный на атмосферном давлении. Папену удается создать свой дви гатель, но он не сумел соединтть цилиндр с паровым котлом, это сделал Ньюкомен. Английские угольные копи зали- вались водой, Воду надо было отка- чивать, Ньюкомен, идя навстречу потребности времени успешно вы- полнил свою задачу. Его машина была тяжела. она потребляла неи- моверное количество угля, но уголь был рядом. машина тактм образом: Работала поршень в цилиндре атмосферной машнны поднимался от действия противовеса на другом конце коро- мысла. Поршень подымался до своего крайнего верхнего положения про- странство под поршнем было напол- нено паром. После этого цилиндр обливали холодной водой из-под крана водяного бака, предваритель- но закрыв доступ пара. Пар конденсировался, атмосфер- ное давление гнало поршень вниз. В это время другой конец коромыс- ла подымался и тянул вверх пор- шень водяного насоса. Эти машины имели успех. Их ста- вили во многих местах, В Росснл, в еще не могла понять, что изобретен двигатель. Маркс отмечает, что величайшим проявлением гения Уатта является его решение увидеть в паровой ма- шине универсальный двигатель, До Уатта в России это сделал солдат- ский сын Ползунов, построивший в Барнауле в 1766 году атмосферную машину с двумя цилиндрами. Лек Гумилевский. «Железная доро- га» Трансжелдориздат, Москва, 1943. 



поэмы Твардовского? Грубо говоря, В этой же книге «Знамени» опуб… ликованы новые главы «Василия Теркина» А. Твардовского. Теркин живет с нами всю войну он наш добрый знакомый и друг. Теркина уже сравнивали с Уленшиигелем, Томми Аткинсом (в лондонских газетах), с героями мирового эпоса, упуская при этом из виду, что Теркин явление неповторимое, характер глубоко национальный. В чем же притягательная сила

Рисунок художника В. Таубера к сказам П. Бажова.

«Знамя» № 9--10, 1943.

послушать иного «ученого», как сыплются с его уст - -«откровение новых стилевых качеств», «художе- ственная эманация», «емкий роман», «опосредствование», «текстологичес-ся кий материал» (просто текст), даже «текстуарий» (D. Начинающий сту- щей науки! Бедный, он не пони- маст что это пыль и мусор сып- лются на его молодые мозги. Это не но твнетояют ст ществующие программы истории но- вой русской литературы, не удов- летворяют нас и распространенней- шие учебники. Мы хотим большего, соответствующего успехам совет- ской науки, успехам советской куль- туры, перешелшей рубеж первого двадцатипятилетия. И однако, глав- ная беда не в программах, не в учебниках, а в самом методе вузов- ского преподавания истории литера- туры. Преподавание это, как известно, лекционным методом. Изучение ли- тературы готово превратиться в на- певание профессором пластинок по- мещенных в мозгу слушателя. Бла- гополучным считается положение, при котором профессор высказал все, что мог и должен был выска- зать о литературе той или иной эпо- хи, а слушатель высказанные уоло- вия записал, заучил и на экзамене выложил. Лучшим преподавателем слывет тот, кто читает медленно, речитативно: «можно успеть запи- сать все», чтобы потом не затруд- няться отыскиванием фактов, ана- лизом их, выводом из них. Процесс обучения приобретает чисто пассив- ный характер. Словно забыто основное требова- ние вузовского преподавания: не набивать головы готовыми знания- ми а учить приобретать знания; не нагнетать память учащегося, а сти- мулировать его мышление. Отдельным преподавателям удает- ся достичь многого. Студенты начи- тываются: Они могут сказать мно- гое по поводу произведения: опи и № 13 (117) Литература

знают, кто и как о нем высказался из авторитетов, они знают, какие «влияния» иностранной литературы нем отразились; но они становят- часто в тупик перед залачей ана- лиза произведения. Между тем, че- му, как не этому, в первую очередь тературоведа? в Говоря о желательном для нас ти- соответствия учебника задачам молодежи. Эти слова, радумеется. могут быть приложены не только к учебнику, но и ко всему учебному процессу, Каждый раз, когда под- нимается речь о необходимости со- кращения числа лекций в пользу семинарских занятий, о сужении об- щих курсов и расширении курсов специальных, об их большем разно- образии,--начинаются ссылки на не- тостаточную подготовку студентов по литературе, на неудовлетвори- тельность учебы в средней школе т На стях нашей работы мы не орленти- руемся на отстающих? Почему здесь никак не можем мы вырвать- ся из порочного круга? Почему стре- мясь исправить недочеты средней школы, мы снижаем качество ву- зовского преподавания; снизив, вы- пускаем преподавателей-словесников невысокого качества. Те идут в шко- лу и… и сказочка начинается сна- чала. Задача идейно-политического вос- питания лежит на всех работаю- щих по подготовке молодых литера- туроведческих кадров. Решительный пересмотр учебных планов и программ по истории рус- ской литературы (а то же можно бы- ло бы сказать и об историях запад- ных литератур) стал задачей момен- та. Повысив качество вузовского преподавания литературы, мы высим и качество нашей критики, мы поможем и нашей художест- венной литературе подняться на еще большую высоту, мы дадим и нашему литературоведению новые, хорошо вооруженные кадры работ- ников.

годаря чему они связываются в группы, школы, течения. Проблема построения историко- литературного процесса - это уже методологическая проблема, но воп- росов методологии обойти нельзя, раз коснулся вопроса преподавания истории новой русской литературы. Методологическая сторона под- линно ахиллесова пята нашей про- граммы русской литературы XIX в. ст ит задержаться на применяемой в ней терминологии. Литературный процесс, согласно программе, сла- гается из деятельности: 1) группи- ровок, 2) школ, 3) течений, 4) на- правлений, В нем различаются сти- ли: 1) стиль писателя (инливиду альный), 2) стиль школы, 3) стиль общественио-политической группы (революционно - демократический стиль). Неизвестно, что такое, на- пример, романтизм--школа, течение, направление или стиль; неизвестно это и о ралном, но кроме романти ма, говорится о романтике (напря- мер, о романтике ернышевского), кроме реализма -о «реалистичности» (наиример, о реалистичности лири- ки Пушкина, о «реалистичности от- рицания» у народников, о «реали- стичности описаний» у Таршина). Из других распространенных тер- минов отметим лиризм (лиризм Го- голя, лиризм Тургенева, лиризм Чернышевского, лиризм Глеба Ус- ненского, лиризм Короленко) - очевидно, хорошее, хоть и не обяза- тельное, качество, и психологизм, качество не очень как будто хоро- шес, но зато и нечастое (он отме- чен у Достоевского да еще у Тар- шина).  Не стану вдаваться в другие де- тали, но не ясно ли из приведен- ных примеров, что термины упо- требляются без сознания ответствен- ности за них, что и старые их зна- чения, присвоенные им в дооктя- брьском литературоведении, и уста- навливавшиеся в советской науке, мало заботят составителей програм- мы, К сожалению, часто прихолит- ся наблюдать и на аспирантских докладах и на защитах иных дис- сертаций, как эта игра в термины является сретством прикрыть убо- жество теоретической мысли. Стоит

Литературный процесс слагается, конечно. из творчества отдельных пнсателей, но надобно, чтобы они не являлись в курсах отдельными, Важно не только то, чем писатель от других отличается: для общего Наука тут не при чем, но мно- го ли, спросим прямо, науки в на- ших программах, учебниках, учеб- ном процессо? 0, конечно, у нас есть замечательные преподаватели, прекраст тории русской литературы (не учеб- ники: учебником я затрудняюсь на- звать библиотечку, в целом обни- мающую 2082, а в недалеком буду- щем 3000 страниц!). Но они по- ка что отнюдь не типичное бенно литературы XIX вска＿ это истории, И программы и лекции представляют, по существу, собра- ние портретов и характеристик за- мечательных русских писателей, портретов плохо связанных друг с другом вступительными очерками «эпох» или течений. Привязанность к портретности столь велика. что Тургенев, Гончаров, Островский в цитированиом выше учебнике стали писателями первой половины сновия приходится товорить долго до того, как пойдет речь о революционном народничестве, «Обрыве» и Марке Волохове … до того, как будет дана характеристика, общественных течений 60-х годов! Поэтому Достоевский, например, мо- жет не быть упомянут в обзоре «на- туральной школы» 40-х годов хотя бы Белинский и увидел в «Бедных людях» лучшее воплощение своих ожиданий от молодого поколения русских писателей 40-х годов, Де- лается это из боязни нарушить цельность портрета, А цельностьэта будто бы требует, чтобы о писателе было сказано непременно однажды, все сразу, потому что студент, буд- то бы, не сможет связать воедино сказанное в разных отделах курса. Но, право, студент наш, как бы ни была парализована его активность методами нашего преполавания, все же заслуживает лучшего о себе мне- ния. обзора важнее то, чем носители про- цесса друг с другом роднятся, бла-

Акад. А. БЕлецкия Наука и схоластика Цейтлина, сделанных без «исчерны- вающей полноты». В «Евгении Онегине» Пушкли бытовые картины, разработанные подлинной фламандской сочностью Эпосу Пушкина присуща психоло- гическая глубина характеров, ши- сочность бытовых описаний. Луч- шими сторонами творческого метода Гончарова являются сочность и вер- ность его бытовых описаний. У Тургенева «акварельная живопись» - и этим его искусство отличается от сочных картин маслом Гончарова и Льва Толстого. с Я слелал эти выписки из одной книги, по, к сожалению, это не осо- бенности одной этой книги, это ус- танавливающаяся дурная традиция. одноло «еиност ввтих сочность мхожякатьност рель ба с формализмом. превратившим огненный «пророческий глагол» в сумму звуковых повторов, фигур и приемов, велась для того, чтобы притти вот к такому «эстетическо- му» пустословию? Преподаватели и студенты, я ча- сто и составители учебников не чувствуют специфики литературно- го искусства, остаются перед нею беспомощны. Почему? Потому что литература не осознается ими, как особый тип художественного мыш- ления, Чуть занявшись поэтом, они торопятся перевести его с языка поэзии на язык своей собственной провы. И только тогда, когда этот перевод сделан, когда произведение лишилось того, что, собственно, и яв- лялось его ценностью, начинается у них так называемый анализ Критик такого рола не замечает, что анали- зирует он вовсе не поэта, а свою, подчас очень слабую копию с заме чательного оригинала, Но затем, сравнив эту копию с подлинником и почувствовав некое смятение со- вести, он успокаивает ее компли- ментами по адресу великого пися- теля, в которых тот не нуждается и которые на учащихся могут дей- ствовать только пагубным обазом. ники, программы, лекции. Есть ве- ликая задача воспитания молодых литературоведческих кадров. И вот здесь-то дело обстоит не совсем бла- гополучно. Если в 20-х годах у нас методо-   вуз, уносил с собой не понятия о писателях, а только «социологичес- не ярлычки (представитель ка- кие» питализирующегося дворянства, идеолог ущемленной мелкой бур- жуазии и т. п.), то сейчас, когда ярлычки убраны из программ и учебников, сплошь да рядом снят c очереди и вопрос о понима- нии историко-литературного процес- са. История литературы превра- щается нередко и на лекциях и да- локорнотению отдельных вели- ких писателей. Так называемый «анализ» литературного явления стал слагаться из следующих четы- рех моментов: Велики и разнообразны достиже- ния советского литературоведения во95 лет советской вла- за первые сти. Они еще недостаточно оценены, о них у нас мало говорят и пишут. Громадную работу проделала теоре… ическая мысль, в спорах, дискус- вульгарного социологизма и соблаз- ны мнимо точного «формального ме- тода». В новом свете предстала пе- ред нами и история художественно- го слова в древней Руси, и история русской литературы XVIII века, и творчество крупнейших писателей XIX века -- Пушкина. Лермонтова, Некрасова, Щедрина, Л. Н. Голсто- го и других. Наши образцо- вые издания классиков оставили далеко позади даже издания таких каункых текот го, как Тихонравов, Манковносили результаты научного нсследования на столбцы распространенных газет, и массовый читатель стал углуб- ляться в изучение Пушкина или Лермонтова, заинтересовался «Сло- вом о полку Игореве», древними эпосами других народов Советского Союза. Под ем народного самосозна- ния в годы Великой отечественной войны поставил перед нами с осо- бой остротой вопрос о мировой цен- ности и мировой роли русской лите- ратуры, заставил под новым крити- ческим углом зрения начать пере- смотр нашего великого художествен- ного наследства… Все это бесспорно, и все это не позволяет ни успокаиваться, ни ду- мать, что на фронте литературове- дения все обстоит совершенно бла- гополучно. Есть достижения, но имеются и недочеты, Нужно гово- рить и о них из уважения к дости- жениям, из желания сделать по- следние еще выше, еще общедоступ- нее. Кроме науки исследовательских институтов, существует вузовская учебная практика. К сожалению, между той и другой нет совершен- ной спаянности. Кроме исследова-  тельских работ, есть вузовские учеб-

1) «обзор тематики», т. е по су- ществу пересказ «содержания», т. е. сюжета; 2) «анализ образов», т. е. просто характеристики действующих лиц, иначе говоря, вновь пересказ некоторых элементов содержания; 3) характеристика «идейной сторо- ны», часто превращаемая в извлече- ние уроков элементарной общест- венной морали из прочитанного и пересказанного; и в заключение - 4) ряд суждений субективно-оце- ночного характера насчет «мастер- ства» или даже «формальной сторо- ны» (как будто у художественного произведения есть особая «формаль- ная» сторона!) суждений, прини- мающих обычно форму похвальных или поощрительных замечаний о «типичности обравов», «глубине ха- рактеров». «ясности» или «вырази- тельности» языка и т. п. Фразеоло- гия этой «эстетической критики» не очень разнообразна. Штампы утоми- тельно повторяются, Вот несколько выписок из учебника «Истории пус-  ской литературы XIX века» А. Г.



 

Искусство 3