Игоръ
БЭЛЗА
Новый концертный сезон в Москве Московская государственная фи- лармония подготовляет к предстоя- щему сезону несколько циклов сим- фонических концертов.
ПРИ ПЕРВОМ ЧТЕНИИ Новес
Вснй КРиГЕР
A.
Н. К К.
ЛЯдов со дня смерти
людей. Они не считали себя героя- ми, не гордились и не бравировали своим поведением, порою даже не замечали или не хотели показывать, что замечают всю исключитель- ность солдатской судьбы, выпавшей на их долю, - они жили по закопу сталинградского боя, и иначе жить не могли, не представляли себе дру- гой жизни в те страшные для всей страны месяцы, Ничего похожего на экзальтацию и этакое солдатское «гасконство» не прорывалось у них никогда, Ясный и трезвый взгляд на вещи и русский юмор помогали им в тяжелую минуту. Ванин полушутя покаялся в своем «пессимизме», Са- буров тоже полушутя, с дружеской грубоватостью разоблачил его, и оба знали, что такого рода разговор между вими может быть только шутливым, и тут же стали обсуж- дать, как и когда быть свадьбе Са- бурова. Симонов, видимо, помнит, что у героев его книги есть один общий предок - капитан Тушин, К эт этому родству он относится с величайшим уважением, как всякий русский, сознающий все особенности своей натуры, и черты сходства с Туши- ным стремится найти в каждомкто полюбился ему. зу ность книги. Героизм советского человека, рус- ского солдата и офицера, обнару- живается в книге в самом простоми естественном его выражении. Ни ра- Симонов не позволяет себе вос- пользоваться приемами внешней, словесной экспрессии. Он несколько даже суховат. Он как будто бонтся нарушить и оскорбить чем-нибудь лишним это общее впечатление про- стоты и естественности людей, со- вершивших чудо сталинградской обороны, В этом для меня - глав- ная сила, прелесть и привлекатель- го Симонов во многом решил задачу, , ставившую в тупик многих из нас, пишущих о войне. Сколько раз мы восклицали в отчаянии: «Как же рассказать о подвиге советского солдата, чтобы, не скрадывая обще- го впечатления исключительности этого подвига и громадного волево- напора, напряжения всех душев- ных сил, проявленного солдатом, по- казать в то же время свойствендую русским людям способность прида- вать черты обыкновенности, буднич- ности самым удивительным и в дей- ствительности совершенно необык- новенным делам и поступкам?» Эпи- теты «скромный», «простой» и г. д., щедро рассыпанные на страни- ничему пеномогно и журнанов, Может быть, сами пишу- щие должны сообщить эти черы простоты и скромности своей лите- ратурной маноре спое Симонов этого добился. Он владеет ясным, каждому понятным, чистым языком, который свойственен и героям его книги, Даже в моменты наивысшего напряжения событий он старается не увлекаться и сохранять общий тон уравновешенности, рассудитель- нести, простоты, чтобы и самому сше больше приблизиться к людям, которых рассказывает нам, и не менать им громыханием словесных рашений, железных эпитетов. на- спех склеенных и пустых в середине мечей, которыми, к со- мо-одех картонных жалению, и до сих пор еще разма- хивают некоторые пишущие о войне.
Когда берешь в руки книгу Симо- нова и прочитываешь первые ее страницы, хотя бы описание пере- правы через Волгу возле осажден- ного немцами Сталинграда, кажется, что многое написано им бледно, без напряжения, что в действительности волжская переправа была труднее, чем показывает ее Симонов, и самое эрелище охваченного огнем Сталин- града с новыми и новыми вспышка- ми взрывов и трассирующих пуль, метавшихся в пламени, где все жи- вое должно было давно задохнуть- ся, сгореть и где вопреки всякому вероятию еще жили, держали обо- рону и сами переходили в атаку защитники города, это зрелище, не- виданное прежде ни на каких вой- нах, повергавшее в ужас первых наблюдателей и в то же время на- полнявшее их души чувством во- сторга перед русскими людьми, вы- жившими и продолжавшими сопро- тивляться в этом аду,--Симонова не тронуло, оставило его спокойным. Я не знаю, испытывают ли это впечатление другие читатели, но у меня оно было; хорошо помню, что следующие страницы я читал с не- которым холодком по отношению к книге, которая могла бы показаться написанной рукою вялой и равно- душной. С тем же чувством разоча- рования прочитываешь еще несколь- ко страниц, где описываются по- ступки, как будто ничем не заме- чательные, приводятся разговоры самые обыденные, и отношение лю- дей к своему необыкновенно труд- ному делу рисуется чересчур уж просто и буднично, Но чем дальше углубляешься в чтение, привыкая -к нарочито спокойной и обстоятель- ной манере изложения событий, ко- торым изумился мир, тем со все большей и большей ясностью начи- наешь понимать, что сильные эф- фекты и картинные опизания отсут- ствуют в книге не потому, что у Симонова нехватило на них темпе- рамента или силы воображения или хотя бы писательской памяти, а по- ским людям. оким лодим,казалось тому, что Симонов устраняет их из книги намеренно, вытравляет на- стойчиво, приглушает краски, боит- ся, как бы не проскользнули где-ни- будь заведомо красивые слова, сам отворачивается от картин, которые могли бы показаться эффектными, избегает романтической приподня- тости чувств и экзальтации, свой- ственной первым сторонним наблю- дателям войны, уходит к простому и трезвому взгляду на вещи, свой- ственному русским солдатам, совет- ное. Такую книгу трудно написать во время войны. Первые ее внечат- сознанием общей для всехопасности вызванные картинами поистине грандиозными и поступками необык- новенными, побуждают всех ее сви- детелей, в том и числе и писателей, передать прежде всего это ощуще- ние необыкновенности. Зрелище войны ужасно, но в нем есть свое мрачное величие, и наблюдатели, пораженные виденным, склонны бы- вают к манере повествования пате- иеской взволнованной, им хочет- ся, чтобы в каждой фразе был слы- шен гром многих орудий и каждая стравица открывала картины, впер- вые поразившие воображение свиде- телей, Многое здесь будет изобра-
30-летию Лядова
Внешний
облик
А.
такой, каким он запечатлелся на репинском портрете 1902 года, как- то мало вяжется с творческим на- следнем композитора. В этом обли- ке, несколько апатичном на первый взгляд (пока не вглядишься в непо- вторимую полуулыбку сидящего), трудно увидеть автора «Волшебного озера» и «Скорбной песни». В одном из интимных писем, от- осящихся к неизбежному в жизни каждого настоящего художника пе- риоду влюбленности в свое произве- дение, Лядов сказал о своем «Вол- шебном озере»: «Как оно картинно, чисто, со звездами и таинствен- ностью в глубине!»
В программе концертов - лучшие симфонические произведения рус- ских композиторов-классиков (Глин- ки, Балакирева, Мусоргского, Рим- ского-Корсакова, Бородина, Чайков- ского, Глазунова, Рахманинова, Скря- бина, Танеева) и советских компози- торов (Н. Мясковского, С. Прокофь- ева, Д. Шостаковича, Р. Глиэра, А. Хачатуряна, В. Шебалина, Г. По- пова и др.). Чайковский будет представлен наиболее значительными симфониче- скими произведениями, в том числе шестью симфониями, симфонией «Манфред» и редко исполняемыми сюитами. Выдающимся событием музыкаль- ной жизни будет исполнение канта- ты Чайковского «На открытие по- литехнической выставки». Эта канта- та была написана Петром Ильичем в 1872 году и исполнялась в Моск- ве только один раз, после чего нот- ный материал ее был утерян. Фи- лиал музея Чайковского в Воткин- ске нашел утерянную партитуру кан- ты и передал ее Московской фи- лармонии, Сейчас Н. Голованов за- канчивает работу над музыкальным релактированием забытой кантаты. Несомненный интерес слушателей вызовет исполнение «Колоколов» Рахманинова - монументальной кан- таты для солистов, хора и оркестра, 6-й симфонии Н. Мясковского, «Рек- виема» Берлиоза и отрывков из опе- ры Танеева «Орестея» (к 30-летию со дня смерти композитора), первое ис- полнение концерта для скрипки С. Ляпунова (рукопись этого кон- церта недавно найдена в Ленинград- ской государственной публичной би- блиотеке им. Салтыкова-Щедрина). К 80-летию со дня рождения из- вестного русского композитора A. Гречанинова Московская филар- мония проведет ряд концертов, по- священныхего творчеству. 25 октяб- ря вдень рождения композитора Государственный симфонический ор- кестр под управлением А. Орлова впервые исполнит симфонию Греча- нинова «Памяти Чайковского» и от- рывки из оперы композитора «Доб- рыня Никитич». В программу кон- церта войдут также новые хоровые произведения А. Гречанинова. В ноябре 1944 г. исполняется 50- летие со дня смерти Антона Ру- бинштейна. Московская филармония ознаменует эту дату исполнением симфонических и камерных произве- дений композитора и проведени- ем цикла концертов памяти А. ру бинштейна в исполнении крупней- граммамA. Рубинштейна, исполнен- ным великим пианистом в сезоне 1888/89 г.). произведения Бетховена (в том числе все девять симфоний). В портфеле Московской филармо- нии имеется ряд готовящихся к ис- полнению новых произведений со- ветских композиторов: симфонии В. Крюкова, И. Морозова, Л. Поло- винкина, М. Вайнберга, симфониче- ская сюита В. Кочетова, фортепиан- ные концерты С. Фейнберга, А. Спа- давеккиа, Зары Левиной, Ю. Леви- тина, скрипичный концерт Н. Ракова. Концерты будут исполняться Госу- дарственным симфоническим оркест- ром СССР под управлением дириже- ров: Н. Аносова, А. Гаука, Н. Го- лованова, К. Иванова, К. Кондрашина, E. Мравинского, А. Орлова, Н. Рах- лина, Б. Хайкина и др., в них так- же примет участие Республиканская русская хоровая капелла (художест- венный руководитель А. Степанов). Циклы камерных концертов фи- лармония будет проводить в Малом зале Московской консерватории, в Доме ученых, в Московском универ- ситете и в Октябрьском зале Дома союзов. Исполнители -- квартет им. Бетховена, квартет Большого те- атра СССР, квартет им. Комитаса, трио в составе Л. Оборина, Д. Ой- страха и С. Кнушевицкого и круп- нейшие солисты-инструменталисты: В. Софроницкий, Э. Гилельс, Д. Ой- страх, Л. Оборич, Я. Флиер и др. В плане сезона - шесть концер- тов-монографий, посвященных твор- честву Д. Шостаковича, С. Прокофь- ева, В. Шебалина, Н. Мясковского, Ю. Шапорина и Ан. Александрова. др.). В цикле западной музыки будет широко представлена новая англий- ская и американская музыка (Холст, Бакс, Блисс, Гершвин), камерная му- зыка славянских композиторов (Мо- нюшко, Шимановский, Дворжак и Показу музыкального искусства братских республик ежемесячно бу- дут посвящены концерты в Зале им. Чайковского. Мастера художественного слова (Д. Журавлев, Э. Каминка, С. Ко- чарян, А. Шварц, Н. Эфрос, М. Яро- славцев, В. Яхонтов) примут участие в литературных концертах, посвя- щенных русской классической поэ- зии и прозе. Московская филармония выпусти- ла 6 абонементов, включающих 32 °концерта; два из них предназначены для школьников и молодежи. *
Я всегда вспоминаю эту фразу, когда думаю о музыке Лядова поэтической, чистой и глубокой. Целый мир образов раскрывается в произведениях Лядова, начиная с просветленной лирики фортепиан- ных миннатюр и кончая былинным эпосом баллады «Про старину» с ее эпиграфом из «Слова о полку Иго- реве»: «Поведем же, братие, сказа-
Первая и четвертая страницы обложки книги К. Симонова «Дни и ночи», выходящей в издательстве «Советский писатель». Фотомонтаж худ, и, николаевцева. жено более красивым и эффектным, чем это представляется людям, не- посредственно участвующим в бою, и хотя в таком способе изображе- ния нет ничего ложного, но нет в вем в то же время и полной прав- ды, Полная правда познается вссе- динении величия и простоты.и монов ищет величия именно в самой простоте солдатского отношения к делу войны. -Он сразу изолирует свое внимание и свою тему от тех людей, которые могли наблюдать обороняющийся Сталинград со стороны, скажем, с левого, восточного берега. Он не останавливается на описанин всего города, полуразрушенного, горяще- го поминутно раздираемогэ новы- ми и новыми взрывами. Он хочет видеть толькото, что видел отдель- ный солдат и его непосредственный начальник, командир взвода, роты, батальона, дивизии, такой дивизии, которая к концу сталинградскойобо- роны насчитывала меньше штыков, чем обычная рота. Он сразу вводит нас в узкое, темное укрытие или в подвал полуразрушенного дома или в бетонную канализационную тру- бу, где разместился штаб батальона, туда, где можно близко разгля- деть лица солдат и офицеров, услы- шать, о чем они говорят между со- бой, посмотреть, как они живут в таком месте, где, казалось бы, не- мыслима никакая жизнь, где даже камни разрушаются от сотрясения, а люди выдерживают и остаются в бою неделями, месяцами, ооставляе лицу немыслимым, невозмож- узкую прибрежную полосу, олице- творявшую для них Сталинград, бовамый город с его высокими в руках немцев, Симонов не хочет ни удивлять, ни пугать вас. В пове- дении и в высказываниях Сабурова, Проценко, Ремизова, Матвеева, Ва- нина и солдат, дравшихся под их командованием, он старательно и упорно подчеркивает простоту и не- которую даже обыденность, трезвый взгляд на вещи, умение как можно лучше, удобней, хозяйственней уст- реить свое существование в таком месте, которое вряд ли мнюгим от- личалось от кратера вулкана. Им чтобы нужно было выжить, продол- жать бой и они делали все, чтобы выжить т. e. действовали более хладнокровно, расчетливо и в то же время более мужественно и храбро, чем немцы, обладавшие вначале громадным превосходством сил. Бы- ло ли у них при этом сознание об- реченности? Симонов говорит--нет. И он прав. Не было у советских ар- мейских людей этого сознания ни в Сталинграде, ни в окружении, стра- шную муку которого многие испыта- ли в первые дни войны, ни в тех случаях, когда понесшая потери ро- та в районе Тракторного завода сдерживала напор десятков немец- ких танков и сотен немецких авто- матчиков, Не было потому, что в самых тяжелых обстоятельствах со- ветские войска не теряли веры в ко- нечную победу. Не было потому, что русскому человеку вообще не свой- ственно преувеличивать опасности и находить своеобразное мрачное удо- влетворение в «романтике обречен- ности». … Статьей тов. Е. Кригера редакция K. Симонова в це ся сни Если говорить о чисто литера- турной стороне дела, о легкости или трудности освоения темы, то нали- чие такого рода «романтики», имей она от какиенибуоособенно шей стране и в нашем народе, зна- чительно облегчило бы задачу Си- монова. Вспомним «На западном фронте без перемен» Ремарка, или «Потоп» Бергера, или «Конец пути» Шерифа, или даже «Прощай, ору- жие» Хемингуэя, эти книги и пьесы, развивающие каждая по-сво- ему тему потерянности и обречен- ности получили широкую извест- ность и привлекли к себе внимание силу того, что человеческое серд- легче всего взволновать и растро- гать судьбами тех, кто живет ощущением близкой гибели. Но са- мая мысль о возможности обратить- к такой теме показалась бы ди- кой Симонову и любому из наших пи- сателей, ибо она противоречит при- роде советского человека и не нахо- дит в его душе никакого отклика, авучит для него фальшиво и ложно. Симонов пишет о советских солда- тахи офицерах, о русских людях на войне, выполнивших с честью и ве- ликой славой сталинский план раз- грома немцев на самом трудном и решающем в то время участке гран- диозного фронта, и задача писателя здесь неизмеримо труднее но затов тысячу раз благодарнее,чем у «ро- мантиков обреченности». Защитники Сталинграда в самом отчаянном по- ложении не терялижизнеспособно- сти, воли к отпору, твердости ха- которая отожествлялают любовью к родине. Когда батальон своих людей иобясняют. своих людей и все же продолжал удерживать прежние позинии против комиссар батальона Ван ска зал: « Все никак не можем привык- нуть, капитан, что батальон уже не батальон. Все называем: «роты взво- ды, отделения». Сами уже все вме- сте взятые давно ротой стали, а привыкнуть не можем. - И не надо,-сказал Сабуров.-- Когда мы, милый, привыкнем к то- му, что мы не батальон, а рота, то нам придется два дома из трех ос- тавить, потому что ротой мы не мо- жем три дома оборонять, мы их жем оборонять только батальоном. А стоит нам представить себе, что мы рота, и уже сил нехватит. … И так иногда нехватает. … Ты, по-моему, в пессимизм уда- рился. * Немного. Смотрю на этот быв- ший город, и душа болит. А что, нельзя? - Нельзя.
ние от времен Владимировых древ- нИх…» И наряду с этим … симфониче- шедевры: «Баба-Яга» A. К. Лядов Портрет работы и. е. репина. из обихода» … высокий образец ские на сю- жет русской народной сказки, запи- саьной А. Афанасьевым, «Кикимо- ра», которая «зло на уме держит на весь люд честной» («Сказания русского хорового многоголосия. Но даже в тех произведениях Ля- дова, которые, казалось бы, лишены элементов полифонии, она присутст-
рус- ского народа» И. Сахарова), «Из Апокалипсиса», где «семь громов вует в скрытом виде, так как все гармонические голоса разработаны обычно с поразительной мелодиче- Ля- великого проговорили голосами своими»… Ученик Римского-Корсакова, дов воспринял от своего ской щедро едростью, не дающей права считать их «сопровождающими», И в этом отношении Лядов, подобно Танееву, прямой продолжатель
учителя живые традиции русской музыкальной классики, националь- ные черты которой проявились до- Глинки, у которого никогда не было ничего «второстепенного» в музы- кальной фактуре, ничего лишнего статочно ярко уже в фортепиаьных вариациях на тему Глинки, в балла- де «Про старину», в нескольких ци- или мишурного. Эмоциональное богатство музыки
клах детских песен на народные слова и в других произведениях Лядова. Лядова неисчерпаемо, Человек высо- кого ума и большого сердца, всесто- ронне образованный и начитанный, Огромную роль в углублен ении и развитии этих черт сыграло обраще- ние композитора к истокам русско- го народного песнетворчества, В из- вестном письме от 18 декабря 1896 года Балакирев от имени Русского географического общества обратился к Лядову с просьбой гармонизовать ряд русских народьых песен, зани- санных Истоминым выразив надеж- ду, что композитор согласится при- нять участие в этой работе «к воз- величению нашей народной музы- кальной чести». И Лядов полностью оправдал эти надежды, Около двух- сот песен русского народа, обедн- ненных в несколько циклов и сбор- нков, в сольных, хоровых и орке- стровых обработках Лядова вошли в сокровищницу нашей музыкальной культуры, возвеличив ее честь и славу. Значение этих работ Лядова ог- ромно, С одной стороны, как отме- чает академик Б. Асафьев в сборни- ке «Русский романс», «…сборники русских народных песен в одного- лосной редакции с фортепианным сопровождением, в конце концов, в руках такого мастера миниатюры, Лядов страстно любил и изучал жизнь во всех ее проявлениях не- навидя всякую ложь и несправедли- вость, Вот почему Пушкинбыл бо- жеством Лядова, по собственному признанию композитора. Вот почему в его музыке запечатлелись такой гармонически чистый строй челове- ческих чувств, такие волшебные кар- тины природы и красочного мира русских народных сказок, Эта музыка возвышает и облаго- раживает человека, черпающего в ней силы для нравсть вственного очище- ния, подобно Оресту, которого спас от пресподования вменил Аполлон. стее», концепция «Предварительного действа» Скрябина! А как близка этой идее русского этоса, раскрытой на основе антич- ного сюжета в танеевской «Оре- Высокие моральные идел, которые всегда насыщали и насыщают рус- ское искусство, воплотились в му- зыке Лядова. Эти идеи Лядов завещал евоим ученикам, к числу которых принад- лежат такие мастера русской музы- кальной культуры, как Мясковский,
как Лядов, превратились в парал- лельные романсу образцы высоко- удожественной городской песенной Асафьев, Прокофьев и многие дру- гие. Американский музыков ковед и композитор Л. Саминский, же учившийся у Лядова, писал к ирики на народной основе». в С другой же стороны, именно лядовских обработках получили раз- 35-летию музыкальной деятельности свосго оо учеников его - и тот, кто был об-
решение многие проблемы нацио- нального многоголосия, так волно- вавшие Глинку в последние годы ласкан его строгой школой, и тот, кто был в немилости я ушел далеко в сторону от нее, … не найдет в его жизни, проблемы, над которыми одновременно с Лядовым неу неустанно ° трудился Танеев. Один из крупнейших полифони- стов своего времени, Лядов, как известно, делил всех композиторов на две группы - имеющих прирож- денную способность к контрапункту и лишенных ее. Фортепнанные фуги и каноны Ля- себе чувства глубокой признатель- ности, уважения и любви к одному из обаятельнейших российских ху- дожников?» Эти чувства сейчас особенно близ- ки и понятны нам, в цни нового расцвета русской музыкальной куль- туры, связанного с могучим творче- ским подемом всего нашего народа, которому Лядов, подобно Танееву, передал высокие заветы русской
- Ну, что ж, нельзя, так нельзя. Мне Масленников сказал, что ты вроде как жениться собрался, добавил Ванин после паузы». Я выбрал почти наугад это место изкниги Симонова. Можно раскрыть книгу на любой странице и встре- титься со все тем же впечатленнем ставшей при- вычной Сабурову и его людям, ви- какими испытаниями неискоренимой воли к сопротивлению и победе. Она стала законом существования этих открывает обсуждение романа «Дни и ночи».
дова - настоящие полифонические шедевры, к числу которых относят- музыкальной классики, ее глубину, ся и потрясающие «Переложения правдивость и человечность. Новые издания произведений Лядова К 30-летию со дня смерти А. Ля- дова Государственное музыкальное цией проф. Л. Оборина. Принята к изданию и сдается в на- выпускает новое изда- о издательство ние русских народных песен, обрабо бор популярная монография Лядо- ве (из серии «Классики русской му- танных композитором. зыки»), написанная доцентом Москов- двухтомник избранных фортепианных В. Васиной-Гроссман.
Рисунок В. Иванова к повести «Дни и ночи».
Рисупок В. Иванова повести «Дни ночн».
ческие каноны эпигонской поэзии «Цеха поэтов» вступают в борьбу с подлинным, живым, новым. Обратимся к третьему молодому автору - В. Захарченко. В выпу- щенной Гослитиздатом книге его стихов «Кровью этой земли» есть по- казательное в этом смысле стихо- творение «Театр военных действий», «Мы вошли в театр»-начинает ав- тор повествование, в театр, в кото- ром «властными ладонями Морфея на пол опрокинуты бойцы». Они спят, «расставив пулеметы», и «сжав в тяжелых пальцах автомат». Здесь недавно раздавали роли На героев с пламенной судьбой. Но война… зубы сжав до боли, Мы сегодня принимаем бой Место и время действия ясны. Ав- тор видит «на плафонной резкой крутизне» намалеваны «курносень- кие музы». Как удалось ему увидеть их, если в первых же строках сво- его стхотворения он предупредил нас, что в театре «темно и пусто»? Но оставим вопросы театрального освещения в стороне. «Курносень- кие музы» понадобились В. Захар- ченко для того, чтобы «подготовить» читателя к почти афористической остроте. Он обращается к «курно- сеньким»: Что ж, висите невесомым грузом, Свежестью нетронутой полны. Никогда не умирали музы В орудийном грохоте войны! И тут же, отдав должное музам, поэт обращается снова к бойцам: Спят бойцы…
стям? Сила литературной инерции велика, и под пером молодых поэ- тов, может быть, и незаметно для них самих оживают давно забытые эпигонские сборники 10-20-х годов нашего века, «розовая пена» плохо усвоенного раннего Пастернака (вспомним знаменитое «рояль дро- жащий пену с губ оближет»), Моло- дые поэты повторяют идейно-эсте- тические зады нашей литературы, забывая, что их учителя ушли впе- ред и тот же Пастернак выдвигает своим знаменем выче реализм, прав- ду жизни. В передовой русской литературе правда всегда была спутницей красо- ты. Русский писатель никогда не за- ставлял свою музу потешать и «нра- виться». Русский писатель прежде всего нравился, поскольку был прав- див, а красив был тоже, поскольку был правдив. Нам возразят: «Тогда можно ту же самую правду излагать в форме статей», Мы ответим: речь идет о правде, высказанной худож- ником, т. е. о правде, ставшей ис- кусством. У художника есть своя свое соответствие дейст- точность, вительности, правде жизни, Эта точ- ность у лучших наших поэтов была производным от глубины проникно- вения в действительность, умножен- ной на живость воспроизведения ее. Задачи, стоящие перед молодой поэзией, - трудны. Но ведь она звено в развитии всей советской по- эзии, у которой был такой поэт, как Маяковский. A ведь никто иной, как Маяковский, разрушил эстетское средостение, стоявшее в начале его деятельности между поэзией и читателем, искусством и народом, и обратился к современки- кам на языке улицы «во весь го- лос». Надо забыть о ложных и дав- но перечеркнутых жизнью «красо- тах» и говорить на языке (речьидет только о словаре, но и о психо- логии) нашего народа. Это и значит «писать войною». М. Дудин в сти- хотворении «Романтика» говорит: Такквыходи, живое слово. На караул солдатом стань И обнажи, как штык, сурово Свою отточенную грань!
…необычней стократ Вьется, кружится, плещется Штраус, Крепнет светлого вальса раскат. шмиттом». Поэт велит нам погля- деть вокруг себя. Внизу, т. е. на земле Композиторам везет, У М. Дудина - Шопен, у Я. ХелемскогоШтра- ус. Оба призваны олицетворять и символизировать красоту жизни, очевидно, за недостатком других для этого средств. сверкание мирного вальса. Словно брызги в траву уронив. Пианьста певучие пальцы Лепят чистый, как сказка, мотив. На виду у заоблачной смерти И в готовности номер один Все пилоты сидят на концерте. Не покинув привычных кабин. Рояль, стоящий на трехтонке и «не чужой в их орлином кругу», устремившийся ьвысь и звучащий, как сон наяву, Отразил в своем блеске бездонном, Оловно в темной воде, синеву высотного боя. Наконец, в небе возникает звезда, «летучим пожаром» несущаяся к го- ризонту Что это? Командир эскад- рильи припадает к биноклю: Это «Мессер»! Ликующий крик, Пусть продолжится музыка! Быстрый Валье опять ослепительно чист Блещут клавиши так, словно искры И ногами он пробует землю, Ощущением жизни влеком, Высекает из них пианист. Громче вальс! Все ясно: победитель, «чуть ша- таясь», идет, «как в дыму», и из кабины ему рукоплещут друзья, и звуки рвутся навстречу -- Золотистой мелодин внемля, Посвященной ему пеликом Какая эффектная сцена! И как она неприкрыто переплетается с са- мым трезвым расчетом - поразить читателя бенгальской вспышкой се- кундного эффектa. Если поэт и ви- дел такую сцену в жизни, то дол- жен был бы хорошенько подумать, прежде чем переносить ее в свои стихи Поэт польстилсяна бездонный блеск крышки рояля, отразившего в своей глубине «роспись» (как изящ- но сказано!) - «синеву и узоры вы- сотного боя». Хроникер верен ви- денному, художник-реалист верен прежде всего характерам и обстоя- тельствам, К счастью, такие, хотя и гладко написанные, стихи не так уж часто встречаются у Я. Хелем- Но все же старые эстети-
Лев ОЗЕРОВ и литературные Правда жизни каноны «Можно не писать о войне, надо писать войною»,---говорил Маяков- ский, Эти слова звучат свежо, как будто сказаны сегодня о нашей поэзии. В появляющихся в печати стихах молодых наших поэтов можно на- людать, как старое борется с но- Что может еще добавить к этому автор? Оказывается, он ставит себя на место друга. Случится с ним та- кое, и он скажет: <…:Ребята, дайте знать Ирине У нас сегодня пели соловьи». И полетит письмо в Москву, и «потом просохнут слезы», и «не со мной, а с кем-нибудь другим» будет стоять Ирина. Пусть даже так, Потом родятся дети Для подвигов, для песен, для любви, Пусть их разбулят рано на рассвете Томительные птецы соловьи. вM. Дудин подобрал эффектный фон для своего умирающего героя и не заметил, как желание «выглядеть привело к шикарно» искусственОловно В равнодушию к судьбе человека. стихотворении есть удачные строки, но все оно написано согласно лож- ным идейно-художественным кано- нам, Красивость здесь убила красо- ту, а вместе с ней убила и правду ее единоутробную сестру. Так легкомыслие, против которого удачно выступил М. Дудин, отом- стило ему, У М. Дудина хватило таланта, чтобы избежать шаблона, но нехватило глубины и такта, что- бы избежать красивости и внешних эффектов. Это стихотворение, как и сотни других, менее примечательных, напи- сано о войне. Оно не писалось вой- ной как того требовал Маяков- ский. Это «сочинение на тему», а не пережитая поэтом и вынесенная из огня войны правда, не нуждаю- шаяся в книжных опосредствова- ниях. Возьмем другой пример. Я. Хелем- ский - не новичок в поэзии, и его новая книга «По орловской земле» заслуживала бы похвал, если бы не тот же порок - красивость. В высоте июньского неба (сти- хотворение «Вальс») видна «рос- пись воздушного боя». Автор с на- ми остается на земле, так как звук воздушного сражения им «не услы- шан, а угадан», но не в этом суть, Я. Хелемский, в отличие от М. Ду- Полечился воздушный бой с дина, не открывает сразу свои кар- ты, … потом, мол, узнаете, чем кон- «Мессер-ского. А что же будет, если он поверкт В такого допотонного врага? Вряд ли мы можем что-либо воз- разить М. Дудину, ход его мысли правилен, Но, показывая трудную, а не легкомысленную (как у осмеян- ного им художника) войну, М. Ду- дин, равно как и многие молодые поэты, не уберегся от другой бе-
вым, архаическое с новаторским, косное с живым, версификаторство и начетничество с поэтической ха- рактерностью и своеобразием. Не ды. Мы говорим о красивости, ко- торая во все века была врагом кра- соты. Романтический, приподнятый го- всем молодым поэтам ясно, от каких «принципов» следует отказаться и какие развить, углубить. Три поэта, о которых здесь идет речь - М. Дудин, Я. Хелемский, B. Захарченко, поэты-фронтовики. Их творчество навеяно пережитым на войне. У них есть что сказать читателям, Но есть в художествен- ных воззрениях этих авторов (да и не только их!) такое, что мешает зрелости их поэзии. Почти все молодые поэты, про шедшие школу войны и избравшие войну основной своей темой, высту лос М. Дудина славословит жизнь из одноименного сти- образе соловья хотворения. хотворения.нной ро ты, гибнет на поле боя. Товарищ умирал «и, понимая это, смотрел на нас и молча ждал конца».Удесь, собственно, автору и надлежит в меру своих сил и умения раскрыть драматизм события, сказать свои слова о жизни и смерти. Но автор ищет помощи на стороне. Едва замолк поэт, как сразу же «томительно защелкал соловей». Тут же в связи с этим «мир раскрывал-
лают (иногда декларативно, иногда косвенно) против поверхностного ее зображения, М. Дудин в программ- ом стихотворении «Кукушка» гово- рит о легкомысленном художнике, изобразившем вражеского снайпера, ся… Набухал росой…» И лан- дыш, «приподнявшись на песок», загляделся в воронку от разрыва. Еще минута, и «задымит сиреньклу- бами фиолетового дыма» и, наконец: Как будто здесь рыдает сам Шопен, клавнш розовую нену. предчувствии великих перемен Оплакивая тяжкую измену. мгновенье. Перекосит рот От сердце раздирающего крика Посмотри, цветет, целящегося «неведомо куда» и от крытого для взгляда идущих мимо красноармейцев: Роняя e В Еще Они того солдата в две минуты,
Тревожный сон неровен. Люди перед боем говорят… В зале, где вчера звучал Бетховен, Несколько часов тому назад. Полушопотом приняв пароли. Каждый из бойцов теперь берет Кровью переписанные роли, Автомат, гранаты, пулемет, Тирада произнесена, занавес опу-о щен, свет рампы воистину погас. Назван под занавес третий у нас по счету композитор. «Обыграны» му- зы на плафонах, не умирающие «в орудийном грохоте войны», во всю Откуда такая любовь к красиво- эту историю вплетены бойцы, опро- кинутые на пол Морфеем. Все сти- хотворение сделано безвкусно, осо- бенно кощунственно и грубо сказа- ны последние слова о бойцах, кото- рые берут «кровью переписанные роли». Это стихотворение не войной написано.
По замыслу художника, возьмут, Так на каргине… А на самом деле? Священной нашей намяти не тронь! Мы шли в осатанелый вой метелу Оквозь окаянный пушечный огонь. И если вспомнить, на любой опушке, Где густы ели, где опасен мрак, За пять шагов не различишь «кукушки». Вот как умел мастироваться враг! Но успокойся, Цветет на минном поле земляника. Отличное утешение: когда «пере- косит рот от сердце раздирающего крика», посоветуйте умирающему другу смотреть, как цветет земляни- ка, Врачуйте умирающего «розовой пеной» эпигонских словоизлияний! M. Дудин справедливо высмеива- легкомысленного художника. Лю- ди будут подтрунивать над таким крозовым» изображением войны, как подтрунивал над ним веснушатый нальчишка -- герой М. Дудина, уви- девший на выставке эту картину: А я бы эту самую «кукушку». Как воробья, рогаткой уложил. Так сказал мальчишка, Но М. Ду- дин при этом замечает: «Звенят стрижи, малиновки словно позирует еще все Друг Действительность перед умирающим. ждет конца, и автор для того, что- бы снова вовлечь умирающего в сю- жет несколько затянувшегося пове- Тем ствования, говорит: Смерть не вмещается в мозгу, нас свои. Когда Оказал: «Ребята, он, руки сегодня разбросав передайте пели соловьи…»
Чем скорее воплотится в жизнь поэзия это пожелание, тем скорее молодых двинется вперед.
Партизан
Гравюра эстонского художника Айно БАХ
№ 35 (139) Литература и Искусство 3
боле,