А. ЕВСЕЕВ

Возвращение Рыбкина

 

Итак, Антоша Рыбкин вновь появился
на горизонте, Впервые мы ‘познакомились
6 этим неунывающим армейским  пова-
рем в одном из первых, боевых киносбор-
ников. Помнится, в острый момент боя
он, сменив черпак на винтовку, с прису-
шей ему ловкостью бил ‘оказавитихея по-
близости фрйцев.

Сейчас Рыбкин — в качестве главного
тероя большого фильма — попадает в бо-
лев сложные переделки. Обстоятельства

складываются так, что ему приходится
выступать в спектакле фронтовой актбр-
ской бригады: Нереодетый ‘в, костюм фа-
пиестекого офицера, он затем в таком ви-
де попадает на поле сражения. Из этого
” проистекает. ряд боевых приключений, ко-
торые должны служить испытанием сме-
лости и сноровки весблого повара.

Можно было бы и пе упоминать о
первой встрече с Рыбкиным, — настолько
она была мимолётной в короткой, мало-
выразительной новелле, — если бы она
не лавала ключ к пониманию сильных и
слабых сторон нового фильма.

Дело в том, что Антоша Рыбкин с са-
мого начала был задуман как repo ко-
медийного цикла. Он должен был перехо-
дить из фальма в фильм, всякий раз по-
ковому раскрывая качества своей натуры
— природное остроумие, смётку, находчи-
вость. Он — сродни неутомимому Bacu-
ago Tepkuny, весельчаку Гранаткину,
рассудительному Фоме Смыслову и мно-
THM другим героям нашей фронтовой ли-
тературы, так или иначе воплошзющим
черты характера» народа, характера рус-
CKOTO человека.

А к числу отдалённых ero предшест:
венников не принадлежит ли отважный,
искращийся остроумием фламандский
ъноша Тиль Уленшиигель? Ведь Тиль то-
же шёл по дорогам войны, по своей род:
ной земле, истерзанной испанскими `ин-
тервентами и немецкими ландскнехтами,
шёл среди костров инквизиции и` ви-
селиц, и пепел сожжённого отца стучал в
его сердце. И Таль смело бился с врала-
ми, никогда не теряя бодрости духа,

храбростью и смёткой одолевая ‘враже-
скую. силу.

Часто задают вопрос: можно ли постро-
ить комедийный сюжет на материале та-
кой яростной и ожесточённой войны, как
война советского народа против’ фаптист-
ских захватчиков?» Не оскорбит ли это
чувства участников боевой стралы? Дру-
тими словами, мыстима ли вообще коме-
дия на военную тему?

«Антоша Рыбкин» К. Юдина ценен пре-
mie всего именно тем, что рассеивает подоб-
ные сомнения. Новый фильм, —по сущест-
ву первая (и; в общем, удачная) киноко-
медия на ‘сегодняшнем материале. В этом
— его неоспоримое новаторское значение,
Авторы его подошли к сложной и ответ-
ственной теме с большим тактом. Их мож-
но упрекнуть даже в чрезмерной  сдер-
жанности, робости при решении  коме-
дийных задач,

В зале, где показывают новую киноко-
медию, смех раздается, пожалуй, слишком
редко.

Здесь приходитея говорить. не о частных
промахах в режиссуре, в актброком ис-
полнении, работе оператора; а в первую
очерель о принцинах построения фильма.

Мы недаром вспомнили историю рожде-
ния Рыбкина. Раскрытие этого характера
и должно было стать сюжетным содержа-
нием ленты. Между тем поиски комедий-
ного в фильме пошли по ВВкиМ- то иным,
боковым путям. 2 : Е =

‚Авторы искали смешное А Our
принялись «обыгрывать» пошляка и O6-
Жору — администратора актёрской брига-
лы, вылающего себя за художественного
руководителя: @ни старательно выдумы-
вали забавные недоразумения, связанные
с переодеванием `Рыбкина. Они; добросо-
вестно ворошили испытанный набор ко-
медийных трюков. :

Но остроумие Рыбкина, которое мотло
бы засверкать воеми красками народного
юмора, так и осталось нераскрытым: У
героя нет запоминающейся шутки, умно:
тю и весблого слова, остроты. У Hero Het,
вообще, комелийной реплики. Не найде-
ны в сюжете и поступки, в которых про-
явился бы характер тероя, если He ечи-
тать довольно натянутого эпизода, тле
Рыбкин, выдавая себя ва  фаптистското
офицера, увлекает немцев в реку и там
уничтожает. Вообще Рыбкин в фильме

 

А. ГУРВИЧ

 

Книжка Соболева

«Одно желание» от-
крывается рассказом «Ночь летнего солн-

цестояния».
войну,

Война ещё не началась, вот-вот сверк-
нут её молнии, «но для тральщика это
была просто третья ночь беспокойного до-
зора2. Капитян заметил подозрительный
траненорт противника на’ «ничьей воде».
Вокоре на друтой стороне показались и
военные катера. Гровя войти в советские
волы, полходя к ним вплотную и повора-
чивая в самую последнюю минуту, они
дразнили, притягивали, приманивали к се-
Se ‘советокий тральщик, чтобы даль в03-
можность транспорту выполнить свою ди-
версию.

И вот началась игра,   игра, в которой
спокойствие и тревога, твёрдые. решения
и колебания, ненависть и расчёт, жажда
расправы и самоограничение были нерав-
лучны и тянули в две разные стороны не
только тральщик, метавиийся между тран-
спортом и катерами, но и сердце челове-
ка, стоявшего на капитанеком мостике.

«Ночь летнего солнцестояния» —это рас-
сказ о несостоявиемся Gor, 9 TOM, что
мотло быть и не произошло, о ‘том, как
это не происходило, не свершалось. На
«ничьей воде» с невидимыми, условными
линиями границ разыгрывалась сложная
шахматная партия, обоюдоострая, напря-
женная ло крайнего предела. — , is

Партия окончилась в ничью. «Ничья во-
да» осталась ничьей. Но в эту ночь полит-
рук Костин увидел, как изменилось лицо
капитан-лейтенанта Коли Новикова. Это
произошло в ту минуту, когда в сознании
командира, наблюдавшего за’, манбёврами
противника, вдруг с ослепительной яено-
стью вопыхнуло слово «война». Оно «вмиг
иссушило живое, почти мальчишеское ли-
TO... стянуло молодую кожу глубокой
складкой у бровей, отняло у тлаз их вла-
жный юношеский. блеск, сухими сделало
полные губы». :

Сила рассказа; его суровая влаеть над
читателем—в наэлектризованной ло отказа
атмосфере предгрозья, в безмолвном пафо-
се борьбы: «боевая тишина», «бесцветное
лыхание топок», молчание пушек, готовых
взреветь каждую  секунлу, и молчание
аюдей, принявших страшную весть о вой-
не, «не разменивая ненависть к врагу на
Брики и угрозы».

Когла тральщик вылавливал мины, бук-
вально ползая брюхом по их длинным
рожкам— этим «обнаженным нервам, He
терияшим прикосновения», «напряженная
строгая тишина стояла на мостике, на Па-

Ночь на 22 июня, открывшая

 

] нятием, совсем не похожим на острую   кубки шерсти, которые нарезал из своего
напряженность боя». одеяла комиссар, обувают  согретым „на
Маленькая полводная лодка, любовно   электрической печке валенком. Затем

 Янис НИЕДРЕ

ЛАТЫШСКИЙ
НАРОДНЫЙ
ПИСАТЕЛЬ

В Латвии Андрей Упитс пря ‘жизни
приобрёл славу классика. Его имя и про-
изведения широко популярны у народа.
За сорок лет он написал более восемнид-
‘цати романов, шестнадцать сборников pac-

 

скорее жертва того или иного стечения об-
стоятельств, чем активная действующая фи-
тура (OH неожиданно принужден за-
менить отсутствующего актёра, ему при-
ходится броситься в бой, не снимая теат-
рального костюма ит. д). И вот прекрас-
но задуманный характер оказывается
тусклым, как плохо проявленный / фото-
снимок.

Это лишает исполнителя роли — Б. Чир-
кова интересных актёрских задач н его
игра подчас теряет те качества живой-
непосредетвенности, внутреннего обаяния,
которые особенно привлекали в KUHO-
трилогии о Максиме.

Помня за комедийным «орнаментом»
увела талантливого режиссёра Юдина в
сторону от главного. Могут спросить: о
каком же увлечении идбтг речь, еели в
фильме мало - собственно комедийного,
смешного? Но суть дела именно в том,
что, не решив основной задачи, нельзя
успешно решить остальные.

   

тературоведческих работ, критических бота»
тей, очерков.

В своих романах А. Упитс ray6oxo péa-
листически рисует судьбу латышского’
народа на протяжении более двух веков
эго истории, вскрывает причины той не-
иссякаемой ненависти, ° которую латыши
питают к немцам. В больших циклах ро-
манов — «Робежники», «На рубеже двух
эпох», в романах «У ворот Громовержца»
и «Пол железной пятой» А. Упитс пока
зывает подлинное лицо немецких госнол-
оккупантов и жизнь латышей под немец-
хим ярмом. Герои Упитса проникнуты
страстной жаждой меети, которая  помо-
тает народу превозмочь все тяготы  не-
мецкого владычества и сохранить свой
творческий дух»

Исторические темы  всегла занимали
Андрея Упитса. Он писл пьесы о Жанне
д Арк, о Мирабо, Клеменсе Перье. Каждый
тод жизни писателя отмечен каким-либо
новым произведением, будь то роман,
сборник новелл или пьеса. Но особенно

плодотворно работает Упитс’ во время оте-
чественной войны. Помнмо множества про-
пагандистских статей, он напибал левять
больших рассказов, перевёл в стиках поз-
му Гейне «Германия» и написал лучшее
своё произведение — трагедию «Спартак».

В последних рассказах Упитса действу-
„ют немецко-гитлеровские захватчики в
разных странах и при различных обетоя-
тельствах. В новэлле «Потомок Роланда»
Упитс излагает историю мололого гитлеё-
ровца, этого «культуртрегера выслтей ра-
сы», сконнентри`овавшето в себе самые
низменные, хищнические инстинкты. Вно-
веллах «Клавс Брунис», «Трудовая повин-
ность», «Сало, масло, яйца» ‘Упитс пока-
зывает вымуштрованных дикарей за . Злесь дейст.
вительно всё нормально, но это норма ти
`танов воли, это норма героев. И в то же
время это сила духа простых смертных.
Оставаясь верным природе, Соболев не да-
@т ей вырваться за прелелы физических
возможностей человека, как это бывает у
слабобильных романтиков, теряющих с03-
нание от восторга перед своим героем.
Дьявольская, упрямая воля командира
«Малютки» не одинока, и в крайнюю ми-
нуту к ней приходит на помощь дружба.
Переговорная трубка и люк соелиняют
командира с его командой, с комиссаром.
Эта кучка людей там внизу,
ведёт борьбу с невидимой им приролой за
жизнь своего командира. Через переговор-
ную трубку комиосар просит командира
просунуть’ ногу в люк. Застывшая нога об-
волакивиется теплом. Её растирают обжи-
тающим спиртом, закутывают в тёплые

лубе, в мангине, в, кочегарке», Теперь на-
до было только ждать своей судьбы, и
взоры всех краснофлотцев были © шеотра-
зимой, гитнотической силой прикованы к
нижней части корабля. «И только двое,
подняв головы, смотрели на яебо: это бы-
ли два сигнальщика, искавшие в толубой,
лркой высоте черную точку». Вражёский
самолёт мог появиться в любую минуту.

На фоне группы застывших в ожидании,
склоненных людей эти лве фигуры е вы-
соко полнятыми к небу головами, не в
молитве, а в зоркой бдительности, врезы-
ваются в память, как скульптурный образ
мужества и воли гордых ‘людей, cmoco6-
ных переупрямить не только любой шторм,
но и самую смерть.

Если не всякий писатель прельстился
бы расоказом о несостоявшемся сражении,
TO ещё меньше охотников нашлось бы
описать то, что составляет содержание
рассказа «Все нормально», о котором сам
автор говорит: «это. было монотонным за-

 

командир опускает в люк вторую ногу и
так поочерёдно, в промежутки межлу на-
катами волн, своеобразная кухня тотовит
для командира спасительное блюдо, й ве-
селый голое кричит ему ` наверх: «ТГова-
ришж старший лейтенант, LODE SOA EES, 6
пылу, с жару»

Неожиданно звучат эти простые житей-
ские слова в безбрежном парестве лелемя-
щего шторма. В них горячее дыхание
дружбы. ;

В «Грузиноких сказках» терои рассказа
оказываются в положении, достигающем
наивысшего драматизма. Они в подводном
плену. Нал ними гробовой крышкой pac--

прозванная моряками  «Малюткой», илёт
Hg. север в трудный ‘и опасный ‘поход. Мы.
нё’внаем ни начала, ни конца этого похо-
да, не знаем ни задания, ни операции, в
которой оно будет выполнено. «Малютка»
воплывает внезалено, среди моря, в жесто-
кий Шторм, давно загнавигий в гавани да-
же самые большие корабли.

Можно было бы спокойно плыть пол во-
дой, если бы в аккумуляторах не иссякли
запасы электроэнергии, которую можно
накоплять только на поверхности. Можно
было бы, хотя бы время от времени, ухо-
дить под воду, если бы командир не ре-
ил WITH к цели с полным запасом элек-

оэнергии. И вот он стоит на мостике ко- ео АЕ т
р олиноког Ha вебм пространстве Е ие Ив
Балтийского моря, бушующего, грозного, Первым понял положение капитан-лей-

тенант. Затаив в 0ебе тревогу, он охранял
спокойствие команды, но вскоре  0еспо-
койство овладело и другими. Краснофлот-*
цы молчали, Молчал капитан, Он «полол-
ту задерживал на чих вагляд, как бы опо-
нивая каждого заново». Три часа нового.
курса, три часа безмолвното ожнлания, и.
все-таки опять, опять этот жутинй толчок.
в гробовую крышку. a

Лолка опять ушла в глубину. Энертия
была на исходе. Навнела. угроза стралтной;
беавестной гибели, нев борьбе, а в. бёепо-
мощном ожидании конца. Надо было

бросающего на «Малютку» миллионы тонн
упругой ледяной воды.

Уже давно ослеп обледенелый пери-
CKOT, папка командира бпаялась © во-
ротником пальто в ледяной колпак, и не-
умолимый холод пронизал валенки, уже
поднятый командиром боевой флат стра-
ны не развевался, а стоял, как «лист MOE
нутой жести» с едва мерпающей под мут-
Hott глазурью льда’ красной звезлой, уже
«Малютка» стала похолить о на айсберг —
но лодка упрямо шла на север, на север,
наперекор стяхии, в логово врага, туда,
тле еб ноявлёние B BVUT шторм покзжется
чулом самым бывалым морским волкам.

Но это рассказ не о чуде. т

облегчить людям это длительное испыта-
ние, сделать его посильным. Капитан взял

?

сказов, семь пьес и несколько томов ди- 

   
  

 

: (Центральная
‚В центре — Б. Чирков в роли Рыбкина,

взаперти,  

‘происшествия. Он отказывается

ждать молча, И в 10 же время надо. было!

 

Л. ПЕРВО МАЙСКИЙ

а <

пАМмЯТИи

Три залпа тихо прозвучали,

И скрылся гроб в могильной мгле...
Мы не впервые постигали

Боль расставанья на. земле,

И не в последний раз, в печали,
Замолкли мы, окаменев. `
Мы выстрелами присягали

На верность, на свяшенный гнев.
В лесу когда-то, ночью мая,
Быть доводилось вместе нам...
Грустя, дивились ‘мы, внимая
Полузабытым соловьям.

Едва знакомы, непохожи,

Мы братски слушали. вдвоём,
Как птицы, темноту тревожа,

В ночи звенели серебром.

Мы спали на одной шинели,
Сидели вместе за. чайком,
Болтали о недавнем, пели,
Из-под полы куря тайком.
Играл он несенку простую
Нам на гармонике губной.

А ветер трогал сень густую,

 

10. ГОЛОВАЩЕНКО

 

Высокий берег реки, а на прутон её
стороне — утопающий в зелени малень-
кий город. Спиной к зрителям, на бугре,
прямая фигура в чёрном — человек смот-
рит на расстилаюниеся перед ним гори
зонты. Это инженер Черкун — на пороге
<огненной, земли», варварской, патриар-
хальной России, земли, которую он дол:
жен преобразовать. Такова центральная
мизанецена первого акта «Варваров» ня
слене драматического театра г. Горького
(постановка Н. А. Покровското).

И в том же первом акте, во вниматель:
HOM взгляде Належлы Монаховой, устрем-
ленном на Черкуна — вопрос и ожидание,
утверждение и требование. Кто он, этот че-
ловек? Что принесёт он в застоявшуюся
жизнь? Когда опускается занавес, этот
вопрошающий взгляд Надежды долто не
‘забывается. В порьковском спектакле Rpy-
шение Черкуна раскрыто прежде  всето
зерез образ Належды (арт. М. Проко-
пович). Именно её напрасная вера в To,
что пришел, наконец, настоящий  чело-
век, её трагедия, ев смерть беспощадно об-
нажнли варварство «пивилизаторов».
Мысль Александра Блока о том, что Mo-
нахова «и есть «человек». — истинная те-
роиня пьесы.... — получила в этом спек
танле полное оправдание. _

Когда во втором акте Належла роняет
на землю цветы, и. красные маки расен-
паются у ног Черкуна, котла в_ третьем
акте она уходит за Черкуном в тлубину
сада, и еб глаза смотрят странно и тре-
вожно -— судьба Надежды становится
судьбой пьесы:

В глубине темной комнаты (четеёртый
акт), у маленькой настольной лампы, На-
лежда сидит с Черкуном, и только eé
лицо выплывает из черноты огромной и
пустынной квартиры. Глаза Належлы, 0з8-
рённые огнём, полны огромным, наконец:

 

_об’единенная киностудия).

i 4
BHATY,—9T0 Siete «Грудинекие canny, —и
стал Читать «сосредоточенно, “HHOT 1a YCME-

хаясь и переворачивая страницы, чтобы
пооечесть понравившееся место». Это ви-

  дели краснофлотцы. И только. боцман Вяз-

нов увидел то, чего не заметил никто.
Когда” командир поднял глаза, на часы,
боцман поймал однажды его вафляд. И та-
‘кое подметил боцман в усталых, воспа-
ленных тлазах капитан-лейтенанта, что
«дрогнуло в’ нем сердце; и циферблат глу-
бомера на миг заволокся радужной плёен-
ОЙ».

Мужество было Asis Люди
спаслись. И когда’ капитан, поднявшись

по трапу, открывает люк, и «веселые мел-
кие льдинки обдают ето звенящим` душем»
и «свежий морозный воздух хлынул в руб-
ки», читатель впервые вместе с героями
рассказа вадыхает полной  грудью.

В морских рассказах Соболева показан
тлавныйтерой войны—непреклонный, нето-
бедимый человек, сила которого возрастает
вместе с опасностью. С этой стороны ге-
рои. Соболева для нас — проверенные,
испытанные люди. Но ничего больше мы
о них не знаем; И поэтому истоки их му-

‚жества, его’ особая для каждого человека

природа остаются для нас. закрытыми. Три
‘капитана, с которыми мы познакомились,
прожили разную жизнь, у них, надо пола-
тать, и разное проньтое, и возраст, и склад.
ума, и черты характера, но если бы “OHM
обменялись ‘6воими кораблями, рассказы
Соболева сохранились бы . полностью. Их
не пришаяось бы изменять, тако как все
терой раскрыты злесБ только в том, что
их неотличимо сливает.в триединую фигу.
ру. :   iy

Это рассказы о незнакомых. людях, ещё
точнее, это—первые встречи с ними. Ав-
тор не знает прошлого овойих героев, не

‘знает, какими путями пришли они к ре-

шающей мннуте своей жизни; он не втор-
твется в сокровенное, не читает их за-
та@нных мыслей. Соболев здесь — только
«свидетель», чрезвычайно точный, наблю-
‘дательный, глубоко заинтересованный, но
ограничивиий сво@ право рассказчика ис-
ключительно тем, что можно было непо-
средетвенно увидеть услышать на месте
от пере-
воплощения. И это самоограйичение С0бо-
лев не только не желает сделать незамет-
ным, но, наоборот, всячески ero  подчер-

‚ кивает, как елинственно достоверный ири-

éu, гарантирующий ето от вопроса; «от-
кулагвы это знаете?»
Но: всякому душевному движению своего

repost он подходит осторожно, останавли-

‚ваясв на пороге между видимым и незри-

мым,: не решаясь переступить его.
Переживания тероев выражены только в
замеченных кем-либо изменениях лица.

©

„ВАРВАРЬ

    
  

СОЛОВЬИ

КОМИ 0 АРА МАКАРОВА,
И на заре начнется бой...

И нам не думалось, что каждый
Себя навеки отдает, —

Вставал алевший не однажды
Тревожный, словно жизнь, ‘восход.
Когда же из укрытий пушки
Загрохотали всё сильней,

На вековой густой верхушке
Зашелся песней соловей.

Нал ближним озером, над лесом,
Над степью, что вдали легла,
Над смертью, кровью и железом
Та песнь победная текла.

Такой на свете нету снлы,е

Чтоб мы с дорог своих сошли,
Чтоб мы забыли про могилы, №
Где вы, товариши, легли: .
И вспоминая встречи наши,

И эти смертные бои,

К могилам тем вернемся раньше,
Чем- там т COTOBBE,

ed Перевод Веры Звягинцевой.

 

66 В ГОРЬКОВСКОМ
ТЕАТРЕ ДРАМЫ

то найденным счастьем. А позже, в фи-
нале пьесы, на авансцене, совсем перед.
зрителями, она говорит: «Никто не может
меня любить... Никто». И вдруг становит-
ся пустым еб взгляд: «Вы убили челове-
ка». Эта мысль звучит в спектакле рэнь-
ше, чем Монахов произнёс её. М. Проко-
пович, как и многйе другие исполнитель-
ницы этой роли, не избежала излишне за-
острённой внешней характерности образа
— чересчур медлительна

чур торжествениа поступь.
постановщик так отчётливо
главное в характере Надежды — нёпри-
миримость её требовательности,  страст-
ность ее мечты — что излишняя стущен-
ность красок не заслоняет существа об-
раза...

Своеобразно толкование Н. Покров-
ским образа Черкунё. Артист убедительно
показывает сложность характера это-
го бездушного этоиста. В пьесе даже его
положительные  постунки
формальны. Если можно TAK сказать, у
Черкуна есть принципы, но нет идеалов.
Поэтому так быстро и гаснет ето пыл.
Покровский изображает Черкуна иначе.
Черкун Покровского вызывает симпагию,
рассказывая © том, что было время, когла
его унижали. Ho разве для Черкуна глав-
ное то, что oH страдал? Важнее то,
что он ненавидит. «Мне очень нудно по:
считаться с людьми» — в этих ето словах
ключ в образу. Своей трактовкой Покров-
ский полемизирует с ии на нашей
сцене нополнением роли Чёеркуна, лиша-
ющим его каких бы то ни было элементов
человечности и поэтому упрощающим горь-
ковокий образ. Однако мера обаятельных
чёрточек в характере Черкуна у Покров-
ского перешла должную грань, отчего глав-
ная тема этого «цивилизованного варва.
ра» — холодный эгоизм «конквистадора
на рубеже двадцатого века» — несколько
потеряла в своей остроте.

В сиектакле неожиданно
трактован образ

Но актриса н
подчеркнули

и по-новому
Павлина Головастикова
(арт. А. Новиков). Это — все и. всех
ненавидятщая, злобная душа большой силы.
Своим всюду проникающим взглядом он
утверждает вечную нерушимость, неёзыб-
лемость старого мира. Рядом с таким Го-
ловастиковым 06060 тротательным стано-
вится Монахов, которого блестяще играет
засл. арт. РОФСР В. Соколовский, Его

  Монахов тоже видит всё “HaCKBOSb, MOHH-

Maer всех людей. Но если Толовастиков
ненавидит всё человечество и каждого ч6-
левека в отлельности, то Монахов всех
пснимает своим исстрадавиимеся сердцем.
Когда Соколовский произносит фразу —
«Вы все прекрасные люди, и я хороший
‘Человек... Главное не надо мешать друг
другу», в его интонации звучит тратедлия
маленького человека, никому ненужного и
одинокото в жестокой, варварской Жизни,
раздавившей его.

Третий акт спектакля кончается  сце-

`ной, когда в темном саду пьяные фигуры

вокруг хохочущего Цыганова возникяют в
слепящих бенгальских огнях, как уродли-
вые призраки. Это «покойники» — п к
ним всем должно быль обращено уничто-
жающее слово Надежды: Несмотря на
тратический Финал пьесы, спектакль рож-
дает торжеетвующую мысль, что варвар-
ству нет больше места на нантёй земле.

За одну ночь на много лег повзрослел
командир тральщика, а в усталых, воспа-
лённых глазах командира, подводной лод-
ки появилось что-то новое.

В одном из рассказов
следующие ‘строки:

«В боях и в вечной к ним готовности
военным людям некогда разговаривать
„друг с другом о овоих чувствах. И чувст-
BO HX, Kak жемчуг, оседает сгустком плот-
ным и драгоценным. Но ‘сердце живёт и
тоскует и‹жаждет открыть невысказанные
никому свои тайны. И вот в тихой беселе
с гостем, случайным человеком, тотовым
слушать всю ночь, в такой ли землянке
под грохот снарядов, в окопе ли в ночь
перел наступлением, в каюте ли идущего
в бой корабля военные сердца раскрыва-
ются доверчиво и желанно.

И такое увидишь порой в прекрасной и
простой их глубине, что и сам войн и
полвиги его освещаются новым  оветом>.

Но такой ‘беселы не было ин на траль-
шике, ни на «Малютке», ни на лодке, ме-
тавшейся в подводном плену, и Соболев
проходит мимо. того, что считает самым
драгоценным, что осветило бы новым све-
Том и самого воина и его подвиг. А ведь
место ‘поэта именно там, тде «сердце жи-
вбт и тоскует и жаждет открыть невыска-
ванные никому овси тайны». Этот тайный.
мир подвластен художнику и открыт ему
даже тотда, когда у его героя нет слов
для выражения своих чувств. Достовер-
ность их не нуждается ни в каких дока-
зательствах. Они утверждают себя своей
человечностью, понятностью, своей ©пособ-
ностью нас волновать.

Мы таки не узнали, о чем думал в
долгие и томительные часы  капитан-лей-
тенант, держа в руках «Грузинские сказ-

Как расширился и углубилея бы
рассказ, если бы мысли этого молчаливо-
то человека были раскрыты. Они соелини-
ли бы море с землей, настоящее — с
прошлым й ещё более сблизили бы нас с
капитаном.

И все-таки морские рассказы Соболева,
несмотря на то, что автор в них, как ми-
ну подводную, обходит «неизвестную ве-
личину», производят сильное впечатле-
ние, Они i жутся нам лучшими не только
в инижке Соболева, но и во всей «морской
библиотеке» отечественной войны.

Соболева есть

Мы не стали бы делить рассказы, со-
бранные в книжке «Одно желание», по
теографическому признаку, если бы He

случилось так, что всё рассказы о море
здесь наиболее земные, з «наземные» час-
то отрываются от реальной почвы. Под-

еб речь, черес-.

холодны, .

  время

 
   
   
 
 
 
 
   
 
  
  
  
  

Ю. КЕЛДЫШ

УКРАИНСКОЕ
ТРИО  
_лятошинского

Выдающийся мастер украинском му-
зыкального искусства, Б. Лятошинский за,
‘отечественной войны напаясал
много интересных и значительных иройз-
ведений в различных музыкальных жан»
рах.

Среди этих произведений лучшее — се-
PHA романсов на патриотические тексты
советских украинских поэтов и трио №2
— для фортепиано, скрипки и. виолонче-
ли. Особенный интерес предетавляет трио,
открывающее цикл задуманных автором
крупных инструментальных произвелений,
Им всем присущи ярко выраженный нацио-
нальный. характер и глубокая стилисти-
ческая связь с народными первоистоками,

Вместе о тем, это не простые ‘обработ-
ки народных мелолий. Пронизывая му-
зыкальную ткань своих сочинений народ-
но-цесенными. элементами, композитов
пользуется ими весьма свободно.

Трио Лятошгинского неоднократно пере-

 

давалось украинским Радиокомитетом Ha

фронты отечественной войны и для ок-
купированных областей Украины, а так-
же исполнялось в открытых концертах в
Саратове. Произведение это, получившее
высокую оценку музыкальной обществен-
ности, — ценный вклад в советскую ка-
мерную литературу. :

Трио — это поэма композитора-патрио-
та о своей родине. :

Как в способах использования народ-
ных элементов, так и в общем характере
трио явственно ошущается связь с тра-
дициями русской и украинской нацио-
нальной музыкальной классики. Местами
чувствуется близость и к Чайковскому, и
к Бородину, и к Мусортскому. Однако
речь может итти здесь не о безличном
подражании, но о самостоятельной твор-
ческой переработке образов и приёмов,
близких композитору по своему внутрен-
нему строю. . ‘

Форма трио ‘своеобразна: оно состоят
из обычных для крупного инструменталь“
ного произвеления четырех ‘частей, но их
связь и последовательность отступают от
общепринятой схемы: это как бы цикл
самостоятельных пьес, в целом образую-
щих род свободной раисодии.

Первая часть трио — вдохновенная, па-
тетическая интролукция, выдержанная в
широком эпическом складе и напоминаю-
щая вступительную импровизанию кобза->
ря-бандуриста перед началом своего по-
вествования.

Затем следует чудесная, глубоко выра-
зительная «Дума», в которой звучит
скорбь, смягчённая лирической задушев>
ностью и нежной теплотой. В основе этой
части — две темы. Первая из них —
подлинная мелодия украинской народной
песни на слова о печальной женской до-
ле. Композитор мастерски пользуетея раз-
личными инструментальными красками лля
усиления её выразительности. «Пустые»,
далёкие звучания одновременно сопоста-
вляемых крайних регистров  оттеняют
выражаемые чувства, тоски, печали и стра-
дания.

Третья часть,
os, образует светлый контраст скорбной
и сосредоточенной «Думе». Однако в ней
продолжает господеотвовать тот же мягкий
и интимный задушевно-лирический коло-
pur.

Последняя часть, самая значительная и
интересная по своему замыслу, написана
в виде вариаций на тему украинской. на-
родной песни  —