M. ПРАТУСЕВИЧ

Вера СМИРНОВА

Мастер короткого рассказа О художественной прозе азербайджан- ского народа русский читатель имеет весь- ма смутное представление. Отдельные гла- вы из романов и немногие новеллы, по- мещенные в антологии азербайджанской литературы, вызвали естественный интерес и желание глубже познакомиться с твор- чеством азербайджанских прозаиков. Вы- шедшая на русском языке книга избран- ных произведений Джалил Мамед-Кули- Заде отвечает этому желанию. Начало литературной деятельности Ма- мед-Кули-Заде совпало с периодом рево- люции 1905 года. Любимый ученик извест- ного писателя и просветителя Ахундова, он возглавил в азербайджанской литерату- ре революционно-демократическое течение. Основатель и редактор сатирического жур- нала «Молла Насреддин», к голосу кото- рого прислушивались миллионы трудящих- ся не только Азербайджана, но и всего Ближнего Востока, Мамед-Кули-Заде явил- ся вместе с тем создателем нового жан- ра в азербайджанской литературе. Он ис- пользовал приемы народного мудреца, по- лулегендарного Молла-Насреддина, в шут-  ках которого под простотой и безобидно- стью скрывался тонкий яд сатиры. Журнал вел борьбу против феодальных порядков и новых методов эксплоатации, проводимых нарождавшейся буржуазией. Особенно сильно обрушивался он на про- дажное духовенство. осменвая религнозные обряды и варварские обычаи. Чтобы избе- жать рогаток царской цензуры и не от- пугнуть массы слишком резкими выпада- ми против основ ислама, журналу прихо- дилось действовать с исключительной гибкостью и осторожностью. Вот тогда на- ряду с фельетонами и публицистическими статьями в журнале стали появляться своеобразные короткие рассказы Мамед- Кули-заде. Форма народного анекдота бы- ла обогащена и доведена писателем до со- вершенства.   Рецензируемая книга содержит девять новелл, повесть и пьесу. Рассказы Мамед- Кули-Заде прежде всего привлекают своей предельнэй лаконичностью. Композиция х непринужденна, словесный рисунок чен. Они проникнуты мягкой, извиняю- щейся улыбкой автора Описывая незна- чительные на первый взгляд случаи, пи- сатель говорит о большом и важном Сквозь тонкую ткань веселого анекдота вырисовываются контуры большой со- циальной трагедии Участникам описываемых событий автор предоставляет полную свободу. Он словно говорит читателям: «Я человек мирный, уживчивый. Я честно вас знакомлю с людьми, с их жизнью, А если вам что- нибудь придется не по душе, я не ви- новат», Но это безразличие только кажу- щееся. Тонкими штрихами, вскользь бро- шенными фразами, микроскопическими де- талями автор направляет зрение и мысль читателя. Разоблачая религиозный фанатизм и деспотизм в семейной жизни, направляя свои стрелы против ханов, беков и рус- ских чиновников. Джалил Мамед-Кули- Заде прячет основную тему в дета- лях и выдвигает на передний план побочные темы. Секрет его мастерства за- ключается в искусном распределении све- и тони, в умелом и внезанном осве- та и тени, в умелом и внезапном осве- рт лали» трагическую судьбу женщины.  Молла Фазлали приехал из Ирана. Он беден и голоден, у него нет пристанища. Насреддин уступает ему свою комнату, кормит его, устраивает на работу в чече- ти. Все было бы хорошо, если бы не бессонцица гостя. Она его измучила Да и хозяева потеряли сон, Чтобы вернуть ут- раченный покой, Насреддин решил же- нить друга на своей родственнице Хей- ранисе Однако гость и после женитьбы не переставал тревожить Насреддина. Однажды он разбудил его ночью и попро- сил сопровождать в баню, ибо по мусуль- вежливо дал понять, что в баню можно ходить и одному, гость обиделся и уехал. Вот и все. Хорошие отношения испорчены нелепым случаем. Однако не это задевает чита- теля Его волнует другое. В рассказе два раза упоминается имя Хейранисы. Две короткие фразы, Но они крепко запечат- леваются в памяти. «За одно платье и шестнадцать рублей деньгами Хейраниса стала женой ахунда», - говорится в од- ном месте рассказа, и кончается новелла фразой: «Он рассчитался с Хейранисой и уехал к себе на родину». Ни одного слова больше. Но анекдота уже нет. Гостеприим- ство, дружба, обида - все отходит на задний план, служа прекрасно выписан- ным фоном для изображения трагической судьбы женщины. Нарушенный покой - вот повод, чтобы отдать ее в рабство; случайная обида на друга - вот основа- ние, чтобы выбросить ее, как ненужную вещь.

Детям о У детей нет памяти о прошлом - им нечего вспоминать. Они живут в настоя- щем и мечтают о будущем. Мемориальные доски на улицах и домах, памятники и музеи, календарные праздники и окай- мленные трауром даты сами по себе ни- чего им не напоминают. Детям надо рас- сказывать о прошлом, чтобы они предста- вили себе бывшую до них жизнь, почув- ствовали людей, ее делавших, пережили, хоть в воображении, давно свершившиеся события. Лучше всего это могут сделать книги. У нас есть библиотека мемуаров, с ог- ромным интересом читаем мы воспомина- ния участников, записки очевидцев рево- люционных боев прошлого, их дневникии письма, Но для детского чтения большин- ство мемуаров чрезвычайно трудно, преж- де всего погому, что у детей нет необ- ходимых предварительных знаний эпохи и автора. Подчас именно непосредственность авто- ра, индивидуальность его точки зрения, пристрастность оценок, чрезвычайно инте- ресные для взрослого читателя, могутспу- тать подростка. Дети в книгах принимают все всерьез и на веру, поэтому им мож- но давать только очень авторитетные суж- дения, проверенные сведения. нечно, свое отношение к тому, о чем он пишет, тем не менее жизнь в произведе- ниях великих художников предстает пе- ред юным читателем в каком-то большом обобщении, очищенной огнем искусства от случайных мелких пристрастий, личных ошибок и несправедливости. Гораздо легче, доступнее и даже инте реснее для детей другой путь узнавания прошлого - художественная литература У любого писателя-беллетриста есть, ко- Небольшая книга М. Подзелинского «На рассвете» - повесть о первых револю- ционных шагах русского рабочего клас- са-находится где-то посредине между ме- муарной и художественной литературой. Это промежуточное, в смысле жанра, су- ществование является, в сущности, основ- ным недостатком книги, главной ее бедой Совершенно очевидно, автор был впра- ве выступить перед ребятами с расска- зом о событиях, многие из которых, ве- роятно, прошли у него на глазах, о лю- дях, которых он, несомненно, знал лично. Возможно, что как раз он мог бы напи- сать свои воспоминания специально для детей и сделал бы полезное дело, Но он отступил от своих и чужих воспомина- ний, а для художественной эпопеи, кото- рой требовал большой и разнообразный материал книги, у него нехватило писа- тельских данных. Эпиграфом к своей повести Подзелин- ский взял слова Горького. И Горький, в самом деле, не раз вспоминается, когда читаешь «На рассвете», но эти воспоми- нания еще больше утверждают в мысли, что автор пытался сломить дерево не по нм, ок молотото нитрдопа 90-х годов до 1902 года) провел его бук- вально через все известные этапы русско- го рабочего движения, Конечно, можно се- бе представить человека, у которого было типичное для рабочего, сиротливое и ни- щенское детство, который в юности попал на завод и получил боевое революционное крещение на первой забастовке. Вполне естественно, что такой юноша мог участ- вовать в организации страховых касс, встретиться с Бабушкиным, попасть в ра- бочий кружок, на конспиративных «бли- нах» слушать споры народников с эко- Дальше - стачка ткачей 1896 года, арест, суд, ссылка в Сибирь, побег, «нелегаль- ное положение». Став уже революциона- ром в полном смысле слова, герой книги организует демонстрацию у Казанского собора, участвует в забастовке на Обухов- ском заводе, распространяет нелегальную литературу, читает «Искру», борется с эко- номистами, ведет переписку с Лениным, который живет за границей Потом опять арест, опять тюрьма шифрованные пись- ма, протест-голодовка, побег, переход че- рез границу, Мюнхен, В Мюнхене он ви-

прошлом

дит Мартова, Засулич, Плеханова, дажб «отца анархистов» Крапоткина и т. д. т. д. Все это вполне возможно и прав- и доподобно. Так Клим Самгин у Горького проходит по всем торным путям российской интел- лигенции. Но Клим Самгин - личность, тип, ха- рактер, образ, а книга Горького - заме- чательная эпопея русской жизни, настоя- щее «зеркало русской революции». У Подзелинского же его Алеша Бахча- нов - только литературная условность, нечто вроде очков для стереоскопического кино. У него нет ни лица, ни характе- ра, ни собственного взгляда, его участие во всех событиях, о которых повествует книга, ничего не прибавляет к ним и ни- чего не меняет в нем самом. Думаю, что Подзелинского трудно даже в этом винить, ибо для задачи такого размаха нужен поистине горьковский та- лант, смелый, сильный и яркий. В дан- ном же случае получилась скромная, ста- рательно сделанная книжечка «для де- тей», в которой автор методически-добро- совестно пытается проиллюстрировать историю русского рабочего движения. В ней, как говорится, «все правильно», все на своих местах, но все схематично и бледно, и читатель равнодушно встре- чается и расстается со множеством лиц, не запомнив как следует и не успев по- любить никого. Большие люди выведены эпизодически, и ничего нового о них мы не узнаем из повести. Вторая половина книги читается с боль- шим интересом, очевидно, потому, что по- вествование несколько неожиданно приоб- ретает характер приключенческий Новы- нужденный, в некотором роде, скакать «галопом по Европам», автор иногла ока- зывается чересчур поверхностным. Лучше уже было бы вовсе не упоминать о Мар- тове, Засулич, Плеханове и Крапоткине, чем ограничиться только кратчайшим описанием их наружности. Это допустимо в «записках» и вызывает недоумение в детской повести. Порой очень наивно вы- глядит желание автора втиснуть в эпи- зод как можно больше известного ему материала, Невольно вспоминаются слова Маяковского: «Начнешь это слово в строч- ку всовывать, а оно не лезет - нажал и сломал», Сломать можно не только стих, прозу тоже. Когда Подзелинский заставляет Ленина за один раз (в пер- вую же встречу) не только провести бе- седу с рабочими кружковцами, не только преподать им урок конспирации, но и быть учителем пения и разучить с ними свою любимую революционную песню, то это разбивает впечатление и от беседы, и от урока конспирации, и от песни. Литературная беспомощность Подзелин- ского яснее всего обнаруживается в язы- ке книги. Начиная со старомодно-симво- лического заглавия и кончая традицион- ными лучами солнца, «уже встающегонал вековечными вершинами могучих гор» - это тот смешанный, заимствованный ото- воюду невыразительный, неряшливый, способен навести уныние. Иной раз авторские ремарки напоми- нают речь чеховского конторщика Внихо- «Унственный горвоят ео разди- цветистый наряд». Щедро разбросаны по всей книге затертые литературные штам- пы, вроде: «Бесконечной чередой побе- жали дни», «Нужда настойчиво стуча- лась в дом» или такие фразы: «Трудя- щаяся часть человечества беднеет и ни- щает с каждым годом». Особенно же неуклюжей становится речь автора, когда он хочет выразиться покра- сивее: «Он прошел по старым прекрас- овладеть». Вот поистине оригинальный способ восхищаться скульптурой! Каига Подзелинского - одна из тех, б которых обычно редакторы и библиотека- ри говорят: «это, конечно, не художест- венное произведение, но это очень нуж- ная книга», Положа руку на сердце, я думаю что ребятам полезнее читать и перечитывать «Мать» Горького, и «Хозяи- на», и «Мои университеты», и отрывки из «Клима Самгива», чем эту серенькую книжку с таким старомодно-символиче- ским названием.

Перемещение планов происходит и в рассказе «Жена консула». Два учителя, неловкие и назойливые, являются в кон- сульство в неприемный день. Им здесь не чинят препятствий. Старик-консул вни- мателен и демократичен. Учителя говорят напыщенно о недолговечности жизни, о непредугаданности человеческой судьбы. Решив, что речь идет о каком-то несча- стьи с сыном, живущим в Москве, кон- сул не на шутку взволновался. Учителя его успокаивают, Они, мол, явились не как вестники беды, а выражают сочув- ствие по поводу смерти консульской жены. Консул недоволен - как можно попусту волновать человека. «Может быть, в таком городе у меня на каждой улице есть по сийге» 1. Учителя поняли свою не- ловкость. Проклиная все на свете они ретировались. Рассказ написан весело. Фигуры назой- ливых и бестактных учителей смешны. Они чем-то отдаленно напоминают фигу- ры Добчинского и Бобчинского. Однако нет анекдота и здесь. Трагедия Альмы, чье имя только вскользь упоминается в рассказе, запечатлевается больше, нежели смешные положения, в которые попали учителя. Образ консула, как будто бы справедливого человека, трогательно любя- щего сына, претерпевает изменения. В сознании читателя -- это уже деспот бес- чувственный человек.

В Детиздате готовится к печати книжка О.  ну смерчей». На снимке: иллюстрации

Городовикова «Поход через стра- художника В. Коновалова к книге.



А. КАРАВАЕВА, А. КАРЦЕВ

«ПОБЕДИТЕЛЬ» Книга рассказов молодого писателя Василия Петрищева свидетельствует о несомненном художественном росте авто- ра, по сравнению с его первой книжкой и отдельными произведениями, печатавшиВ мися в Орловском альманахе. Герой рассказа, давшего название сбор- нику, знаменитый профессор-металлург, уже 80-летний старик, тяжко болен, Но какв поисках своей «бессмертной» стали, так и теперь он оказывается победителем. Благодаря упорству и воле к жизни он отодвивул от себя час конца, дожд приезда сына, тоже инженера, дождалсяи старого друга мастера, чтобы с их помощью передать народу все, нал чем работал последние годы. Облик старого ученого, который даже в предсмертные часы полон творческой страсти, автору удалось передать волну- юще верно. Ведь именно эта страсть дает старику силы завершить победой свой долгий трудовой путь. Хорош конец рассказа: в момент смерти профессора родилась в цехе новая сталь, созданная его мыслью и талантом. Рассказ оптимистичен и оттого, что с большой любовью обрисовацы в нем и другие советские люди, лучшие люди на- шего времени. Герой второго рассказа - «Мастер- стер ство» - старый рабочий-металлист мастер высшей квалификации, вызван- в Москну вственат ренать с упя дома против воли отца, стал музыкантом. Отцу хотелось, чтобы сын вырос в круп- ного мастера на производстве, И только тогда слается старик когда его покормет сила другого высокого мастерства - игра Степана на скрипке; только теперь оп начинает по-настоящему чувствовать и понимать, что в области музыкального ис- кусства сыном проявлен талант, столь же ценный и нужный людям, как и любой талант во всяком общественно-полезном труде. да отца на Степана, - обида, которая проходит далеко не сразу. Рассказы «Простое дело» и «Машина идет в Кремль» тоже говорят о В. Петри- щеве как об одаренном беллетристе. Во втором из них есть, правда, излиш- няя усложненность, сбивчив ход мыслей у героя расскава, но в известной мере это можно об яснить состоянием большого душевного под ема, переживаемого им; ведь он едет к человеку, с которым встре- тится, видимо, впервые, но который, тем не менее, был его влохновителем на всем пути борьбы и труда в рядах партии, в рядах строителей социализма… Рассказ

В. ПЕТРИЩЕВА

«Машина идет в Кремль» местами и не- расплывчат, как говорится, «не но он и не снижает общего хо- сколько отжат»; рошего уровня книги. мость чуть время лишь что всю ты его рассказе «Простое дело» автор, по- жалуй, излишне подчеркивает неустраши- работника уголовного розыска сводя ли не все его переживания (за пребывания в бандитском гнезде) к зубной боли; если бы не она, пожалуй, получилось бы у Петрищева, человек, изображенный им, не испы- тывает никакой тревоги, несмотря на опасность и сложность своей рабо- тем пеоо тельствует о росте описательного уменьяу Петрищева; что же касается способности интересно и даже увлекательно строить сюжет, то это достоинство писателя уже отмечалось в «Литературной газете» в связи с обсуждением в Москве прежних произведений. Рассказ «Молодость»-- слабее осталь- ных. В нем, во-первых, чувствуется рас- тянутость, обилие лишних подробностей (о бригадире Тамбурге, о случайной встре- че трех друзей с женщиной в модной шляп- ке и т. г.). «Лихость» езды молодого журналиста на дрезине столь же чрез- мерна, как и «жертвенность» поступка любимой им девушки, работающей в типографии обожженными руками, «Молодость» пестрит неряшливыми или просто невнятными фразами «Троих товарищей хорошо знали завсеглатаи парав, хотя том опи порлались пако» комнату, Гыбальченко, чуть прищурив коричневый глаз, другой такой же корич- невый был искусственным, поздоровался с Сергеем».

В своих рассказах Джалил Мамед-Кули- Заде создал незабываемые образы кресть- ян, задавленных нишетой, угнетаемых по- мещиками, отравленных религиозным ядом, а также деспотов - беков и ханов, заискивающих у царских чиновников. Особенно хорош рассказ «Почтовый ящик», С большой художественной силой разоблачал писатель в других новеллах религиозный фанатизм, под покровом ко- торого творились самые гнусные дела, по- зорный институт брака «сийга», являвший- ся по существу институтом проституции. Наибольшего расцвета сатирический та- лант Мамед-Кули-Заде достиг в драматур- гических произведениях Здесь писатель выступает открыто. Он не маскирует идеи, а, напротив, обнажает ее. В книге помещена одна из его первых пьес «Мерт- вецы» В этой комедии дается широкая картина жизни дореволюционного захо- лустного городка в Азербайджане. Благо- даря остроумной и оригинальной компо- зиции комедии в ней блестяще раскрыва- ются порочные страсти городских запра- вия и духовенства. В этом смысле незабы- ваемое впечатление оставляет 3-е дейст вие. вне.ный м вершить чудо - воскресить мертвых, На кладбище собирается много народа. Шейх составляет список мертвецов, подлежащих воскрешению, Но не так легко составить этот список, Не всех близких и родствен- ников просят воскресить горожане. Одни предпочитают не видеть в живых заму- ченных жен друтие ограбленных братьев и отцов, третьи - свидетелей иных пре- ступлений. В защиту «пропущенных» мертвецов выступают заинтересованные в их воскрешении люди. В пылу разобла- чений, споров, торгов забывают про тех, кого хотели воскресить, чья смерть раз- жизнь дореволюционного азербайджанского общества с его волчьими законами, осно- ванными на насилии, семейной тирании, религиозном фанатизме. Единственный че- ловек в городе, понявший и возненави- девший этот мир «мертвецов» и мракобе- сов, пьяница Искандер. Рассказы и комедии, помещенные B книге, достаточно ярко показывают боль- шой и своеобразный талант Джалила Ма- мед-Кули-Заде - одного из крупнейших представителей азербайджанской прозы. 1 Брак «сийга» заключается у мусуль- ман на определенный срок, Действие его прекращается при первом желании муж- чины.

Правда, подобные «огрехи» попада- ются и в других рассказах, но значи- тельно реже: «…удобный поезд на Москву, которым всем хотелось уехать». Но все эти мелкие промахи легко по- художественной самостоятельности, рань- Ше лишь намечавшиеся. В отличие от прежней манеры письма, Петрищев глубже разрабатывает темы, за которые берется, и больше работает над раскры- тием психологии изображаемых им людей; ог конфликтов, нередко надуманных, ус- ловных, он перешел к сюжетам жизнен- ным, способным волновать советского чи- тателя. Автор все внимательнее, пристальнее всматривается в своих героев --в людей сталинской эпохи, мастеров подлинно твор- ческого труда, патриотов своей родины.



Джалил Мамед-Кули-Заде (Молла-Нас- реддин), Избранные произведения. Пере- вод Азиз Шарифа. Москва. Гослитиздат, 1940 г.

М. Подзелинский, «На рассвете», Дет- издат. 1940 г.

B 10-й книге «Знамени» за 1940 год напечатано продолжение мемуаров генерал- майора А. А. Игнатьева, первая часть которых вызвала живейший интерес у чи- тателей. Вторая часть начинается с красочного ния бала в Зимнем дворце. Велико- описания светский Петербург, гвардия, сановники, липломатический корпус, царь с царицей… Автор, тогда еще молодой гвардейский ка- питан, дир дирижирует танцами… Но в те енно часы когда «полковник в крас- ном чекуене гвардейских казаков Ни- колай П» усердно и исправно выполнял команду дирижера танцев, на другом кон- це России, в далеком Порт-Артуре, шли ко дну суда русского флота, подвергшие- ся неожиданному нападению Японии. Вторая часть мемуаров А. А. Игнать ева охватывает период, начавшийся в ту роковую ночь и продолжавшийся два го- да. Это были два года, памятные в ис- тории России, годы русско-японской войны, Автор мемуаров участвовал в этой войне в качестве офицера при штабе главнокомандующего. Он провел почти всю кампанию в непосредственной близо- сти к ген. Куропаткину. Это придает осо- бую ценность его воспоминаниям: перед читателем проходят лица, события, взаи- ротношения, порядки, которые сыграли решающую роль в разгроме русской ар- мии во время русско-японской войны и которые видеть и наблюдать можно было только из командного центра. Неподготовленность армии выявилась, едва начались военные лействия. Все ста- ло разваливаться сразу. Обмундирование не годилось: нельзя было в бою носить белые рубахи и фуражки. Солдаты стали сами перекрашивать их в разные защит- ные цвета, и очень скоро армия сделалась похожей на толпу оборванцев. Сапоги без гвоздей не годились для лазания по го- рам. Воевать приходилось в горной мест- ности, а горной артиллерии не было. По- левых телефонов тоже не было. Разведки тоже не было. «В академии нас с тайной разведкой даже не знакомили. Это просто не вхо- из тех

Мемуары участника и очевидца Виктор ФИНК Но возникло препятствие, Стоявший тут же командир батальона умоляюще просил этого не делать, ибо он не может. в та- ком случае, отвечать за потерю казенно- го имущества. Никакие доводы, что инте- ресы боя и солдатские жизни дороже ве- щевых мешков, не могли сломить упор- ства старого служаки». За чинушами робкими следуют чинущи злобные и высокомерные. Вот как было проиграно сражение под Вафангоу. Командир дивизии генерал Герн- ор- гросс нуждался в помощи. Командир кор- пуса выслал к нему свежую дивизию под командой генерала Глазко и предложил лействовать совместно. «Гернгросс посы- лал этому Глазко записку за запиской указывая, где надо действовать. Но гене- рал Глазко был чином старше генерала Геригросса, считал, что не может полу- чать уназаний от генерала, стоящего ни- же его по чину, и не сдвинулся с места. Сражение было проиграно, войска были разбиты». Одни из гепералов приехали за чинами. Таков, например, генерал Алексеев, Едва раздавался первый выстрел, он начинал эвакуировать имущество. Во время мук- денской операции Алексеев, чтобы избе- жать встречи с аомией Ноги и спасти имушество, откатился сразу перехода на два. Вечером этого дня он жаловался свое- му орлинарцу, что дела его плохи. Орди- нарец подумал, что геперал сожалеет о сдаче позиций и плачевном исходе Мук- денского сражения. Ординарец ошибался. У генерала было другое на уме. «Ах, да что вы, дорогой, - возра- жал Алексеев.- Это все пустяки! А ведь корпуса-то мне теперь не дадут?». Другие попали на войну, сами не зная как, зачем и почему. Вот генерал Левестам. Давно еще мо- лодым поручиком, участвуя в кавказской к парскому двору «на ловлю славы и чинов». Вот полковник Мадритов. Сам «Куропаткин дважды требовал увольне- ния со службы этого проходимца, но да- же военный министр был бессилен про- тив него, потому что Мадритов был про- теже Безобразова» - владельца роковых концессий на Ялу. За проходимцами илут бездарности и пеучи. Командир разведывательного отряда князь Долгоруков послал из разведки та- кое официальное донесение: «16 июня 3 ч. 30 м. С сопок. Видны две колонны, которые идут параллельно нашей колон- не. Командир 3-й сотни 2-го Читинского полка кн. Долгоруков». «Нужно ли говорить, - замечает геп. Игнатьев, --- что в Манчжурии слова «с сопок» так же мало определяют место отправки донесения, как на юге слова «из степей». Но вдобавок выяснилось, что эти колонны были не японские: принял за противника две наши собственные роты. Если такие донесе- справедливо замечает автор мему- аров, - мог посылать бывший камер- паж и уже немолодой штаб-ротмистр ка- валергардского полка, то чего же можно ожидать от храбрых, но совсем безгра- мотных урядников и казаков - бурят, с трудом понимавших русский язык?», И далее: «Казачьим офицерам можно было поручать только передачу запечатанных конвертов, но отпюдь не устных прика- заний. Боялись, что они напутают». За неучами идут робкие чинуши. Вот происходит схватка с японцами. Вадо послать на сопки пехотную часть. Капитан Игнатьев совстует разрешить солдатам сложить скатки и вещевые меш- ки в деревне: «…а то люди никогда не влезут на эти кручи, докладывал я генералу,

ким-то, барона Мейендорфа генералом та- ким-то и т. д. и т. д… государь импера- тор находит чрезмерными. Подпись: «Ми- нистр двора барон Фредерикс». «Руки опустились», пишет А. Игна- тьев. Нужно отметить, что А. Игнатьев от- нюдь не старался сгущать краски, прида- вать своим мемуарам нарочитый характер памфлета против ушедшего режима. Все написано у него спокойно, просто, без лу- кавого мудрствования и правдиво. Но правда говорит сама за себя. Мемуары А. Игнатьева очень хорошо об ясняют, почему так легко далась Япо- нии ее победа. Они показывают, что Япо- ния, в лице тогдашней России, имела пе- ред собой противника, для победы нал ко- торым ей нужно было быть особенно силь- ной и могушественной. И все же эта победа стоила ей дорого, и затяжка войны начала ее пугать. На последней странице своих мемуаров А. Иг- натьев описывает в высшей степени лю- бопытный свой разговор с японским во- енным атташе во Франции, который, по- добно Игнатьеву, тоже участвовал в рус- ско-японской войне. «Мы не ожидали такого затяжного ха- рактера войны- сказал японский пол- ковник- Еще меньше мы могли пред- видеть, что, сохранив армию, вы сумеете довести ее численность к концу войны до миллиона людей при шестистах тысячах штыков». «Эти последние слова приоткрыли для меня секрет сравнительно мягких условий мирного Портемутского договора». Мемуары ген.-майора А. А. Игнатьева останутся не только как интересная книга, но и как памятник, весьма пенный для изучения истории русской армии и всего последнего парствования, 3

считалось делом «грязным», которым дол- жны заниматься сыщики, переодетые жан- дармы и тому подобные темные лично- сти». Пеудивительно, что шпионы непри- ятеля водили разведку за нос. Людей использовали бестолково. «Мы подсчитали, что в Мукденском сражении на охрану одних только полковых зна- мен… была затрачена чуть ли не целая ливизия»! В штабах все было проникнуто бюро- кратизмом, канцелярщиной, бумагомара- янем. Сам Куропаткин проводил за пись- менным столом круглые сутки. «Однако, что же там такое делалось, в этом заветном салон-вагоне? На что именно уходило столько времени, сил и труда?» спрашивает генерал А. Иг- натьев и отвечает: «Вскорости мы узна- ли что едва ли не главным запатнем так было вырабатывать отмены отдан- ных распоряжений, и даже переписывать- ся с собственным начальником штаба, тенералом Сахаровымо по теперал саха- пов, это важно подчеркнуть.жин по бокнязь в соседнем вагоне того же штабного по- езда. Впрочем, и он на все бумаги коман- дующего тоже отвечал в письменной форме. Страшное впечатление производит вы- веденная А. А. Игнатьевым галлерея офи- перских типов. Вот лейб-гусар граф Голенищев-Куту- зов-Толстой «пропойца с породистым лицом», - как характеризует его автор мемуаров. В свое время он был изгнан из полка за кражу денег, которые «находил» в солдатских письмах. Вот припп Хаимэ Бурбонский, гродненский лейб-гусар в малиновых чакчирах, испанец, с трудом из яснявшийся по-русски, бретер и ку- тила, прожигавший жизнь то в варшав- ском, то в парижском полусвете, один иностранцев-бездельников, ко-

войне, он получил георгиевский крест. Благодаря кресту он быстро продвигался по службе и скоро «устроился».--как сам выражался, начальником Тифлисского военного госпиталя. На этой полжностион и состарился. «Казенная квартира, рай- ское место. и зачем нужно было меня с него трогать?». Но вспыхнула война, в главном штабе вспомнили о крестике и назначили старенького Левестама как «бо- орала» нанальником сибирской резервной бригады. Потом бригаду развер- нули в дивизию, придали артиллерию, парки, обозы и послали воевать. «Глав- ный виновник всего -- георгиевский кре- ли виковник всегогворгиевекий кве стик, - не раз вздыхая, говорил мой старик»,читаем мы у А. Игнатьева. Автор мемуаров цитирует шуточные ку- плеты, сложенные офицерами о работе итаба и о пекоторых старших начальни- ках: И к тому ж всего занятнее. Чтоб не влопаться опять И чтоб шло все аккуратнее, Привлекли баронов пять. Высшие посты в армии действительно занимали пять баронов: барон Бильдер- линг, барон Тизенгаузен, барон Штакель- берг, фон-дер Бринкен, барон Мейендорф. Ген.-майор А. А. Игнатьев передает ин- тереснейший свой разговор с Куропатки- ным уже после того, как тот был отстра- нен от верховногокомандования. Говорили о том, «кто более всех виноват»? Капи- тан Игнатьев сказал, что Куропаткин «ма- ло кого гнал». «На кого вы намекаете? Назовите фа- милии». сказал Куропаткин. Капитан Игнатьев назвал баронов. «Тут мой начальник встал, пошел в угол полутемного вагона, спокойно открыл пебольшой сейф и дал мне на прочтение следующую телеграмму: «Ваши предложения об обновлении выс- шего командного состава и в частности о замене барона Бильдерлинга генералом та 



  

№ 2 Литературная газета

дило в программу преподавания и даже торые испокой веку приезжали в Россию