50 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ П. Г. ТЫЧИНЫ  Вглядимся



в Тычину

П. ТЫЧИНА



Федькович у повстанца Кобылицы Ник.  ACEEB Только ливень поутихнет - Ты домой тотчас вернешься, И похлопал юнака он По плечу рукою нежно, Усадил его на камень, Сам к стене же прислонился. Как цветок, юнак раскрылся И рассказывать тут начал Про свое большое горе Да про все свои обиды. … Лучше б мне не видеть света, Лучше б мне не видеть солнца, Лучше умереть бы сразу, Чем терпеть обиды эти! И приветливо ответил Справедливый Кобылица: - Ой, дите мое родное, Милый житный колосочек! Не клянись ты небом--солнцем, Жить в миру не зарекайся. Лучше сделай так, чтоб люди На руках тебя носили. Ты хотел вот допытаться: Что всего важнее в жизни? Я скажу: служи ты Правде, Бедных вызволяй из рабства. Ты хотел утишить сердце На зеленой на природе? Нет, скажу тебе я: должно Крепнуть духом, закаляться. Час наступит: грозно встанет Весь народ наш против панства; И в борьбе кровавой этой Мир разделит на два стана! Вот тогда твои нам силы Очень, очень пригодятся … Как певца, как песнетворца, Вдохновителя победы На великой Украине - Гром восстаний против рабства. Эх, скорей бы нам теперь же Подоспеть им на подмогу! Не забудь, оттуда только Солнце воли, солнце встанет. Я уверен, Буковина Все ж сольется с тем народом. * От отца что горя вынес Чернобровый сын Федькович - Ни словами не расскажешь, Не постигнешь и душою, И семья своя, и хата, Только жить бы вот и можно. Но отец жил стариною, Сын же к новому стремился. Оттого и жизнь разбилась, Что ни день- попреки, ссоры; Я … чиновник полицейский, Ты ж не признаешь закона! У Лукьяна Кобылицы Бунтовать што ль научился? Видит сын - что дома плохо, И не будет тут покоя. Песню ли в тетрадь запишешь Вырвут тотчас, уничтожат; Слово скажешь про свободу … Гневно палкой замахнется. Злым ли быть или быть кротким - Что всего важнее в жизни? Где ж искать себе спасенья, Помоги найти мне выход! * Раз из этого вот ада Убежал поэт Федькович. И пошел себе он в горы - Горы славной Буковины. Он идет, а ветер воет, Ветви буков наклоняет, Нагоняет тучи прямо На горы крутой вершину. Он идет, но вот за шею Вдруг упала капля с неба, Заблистало вмиг из тучи, Погромыхивать уж стало… Посмотрел и оглянулся Легкий сокол, житель горный: Видит - черный ход в пещеру В той скале он у дороги. Он вошел в пешеру эту, Слушать начал он природу, А она в великом гневе Секла молниями землю. И шумел все шумом ливень, И ревели с гор потоки, И катились валом камни, Низвергаясь сверху в пропасть… * Вскрикнул тут от удивленья Чернобров юнак Федькович: По горам бродил я сколько Не видал еще такого! Чтобы в миг один на небе Взгромоздился гнев великий. Это может вдруг устроить Лишь повстанец Кобылица. - А ты кто таков, откуда? - Вдруг послышалось в пещере. Оглянулся -- никого нет, Темнота одна повсюду. Отдается отзвук гулко В глубине пустой пещеры. Речь повел с собою снова Легкий сокол, житель горный: Да неужто не удастся Мне хоть раз его увидеть? Я влекусь к нему всем сердцем - И не в силах удержаться. - Почему же не удастся? - Вковь послышался тот голос. Из глубин пещеры вышел Великан в простой одежде. - Ты хотел меня увидеть? Это я… но ты не бойся: Никого ведь не обидел Справедливый Кобылица. И молчал юнак Федькович, Улыбался ж Кобылица. Да поблескивало в тучах, И ревели с гор потоки. … Успокойся, милый хлопец, Я держать тебя не буду, Послесловие На первый, невнимательный взгляд он кажется скромнейшим и мягчайшим чело- веком на свете. Личная скромность ему свойственна безусловно. Но там, где дело касается его творческих принципов, его симпатий и убеждений, он становится не- преклонен. И сквозь ту внешнююмягкость обращения, которая так обязывает собесед- собностями ника, - вопросительный взгляд, нереши- тельные интонации, вдруг обнаруживает- ся такое упорство и несклонность к ком- промиссу, что пропадает всякая охота пе- реубеждать этого твердокаменного в своих убеждениях поэта. Внешняя незащищен- ность и незаинтересованность в бытовых мелочах и личных выгодах напоминают в нем Велемира Хлебникова, при той же цельности и неподкупной увлеченности своим трудом, своим мастерством. И действительно есть в творчестве боль- ших поэтов «черты естественности, той», которая сближает и роднит их облик, не затративая их творческой самобытности. Тычина схож с Хлебниковым во многом, но еще в большем от него отличим. Так же, как и Хлебникок, Тычина подчеркнутой вежливостью как бы пред- упреждает возможную невежливость собе- седника, Так же, каки Хлебников, он опе- режает момент, когда посетитель подни- мается с места, чтобы не сидеть перет вставшим. Как и тот, Тычина не проро- нит слова лишнего, ненужного, которое отзывалось бы безразличием к жизни. Но он и не вступает по пустякам вспор, если

как гром над

И сам ты вдруг, - кровлей, как молниями озаренный, как будто выпил на здоровье из родника воды студеной. Ой, выпил, выпил да утерся, и припадаешь снова, снова, и открываешь первородство в глубинах языка чужого. Его коснешься ты -- все мягче, все легче он тебе сдается, хоть слово сказано иначе, но суть в нем наша остается. Как будто так: в руках подкова упругая все гнется, гнется, и разом вдруг -- чужое слово в родной язык родным ворвется! То не язык, не просто звуки, не слов блуждающие льдины, в них слышен труд, и пот, и муки живой союз семьи единой. В них шум лесов, цветенье поля, и волны радости народной. В них разум класса, кровь и воля от давних дней и по сегодня. И вносишь ты чужое слово в язык прекрасный и богатый. А это входит все в основу победы пролетариата.

выдаваемых за поэзию в виде новоявлен-  . ных «коммунэр» и еще более странных опусов. Он тихим голосом, но с болью и страстью рассказывал мне о том, что ав- торы этих произведений не знают укра- инского языка, что они невпопад приме- няют выражения, беспомощны в синтак- снсе, глухи к звучанию. Мне пришелся по душе этот высокий чернобровый и худощавый писатель, с та- кой страстью и детской беспомощностью говоривший о близких мне бедах поэзии. А когда он ушел, я взял его книгу и ночь напролет читал один в номере го- стиницы его стихи. Это были «Никита божемяка», «Плач Ярославны», «Ветер с Украины», «Великим лжецам», «Осень», «Воздушный флот» и множество других, захвативших меня в родной и ласковый свой круг. Затем было много встреч бо- лее поздних; но эту первую я не забы- ваю никогда, как лучшее свидетельство дружбыыс первого взгляда. То чувство единой семьи, которое у Тычины всет широким крылом братства всех трудящихся, мне особенно дорого еще и в нашей недружной обычно профессии. И то,что он близок Хлебникову и Мая- ковскому, то, что наряду с ними он стал мне близким другом поработе, может быть, лучше всего выражено как в его поэме «Чернигов» - вещи мало рассмотренной критикой, так и в книгах «Партия ве- дет» и «Чувство семьи единой», прекрас- ные строки которых так полно подтвер- ждают все нами сказанное здесь. Пусть перевод не в полной мере передает все оттенки мысли, все богатство и звучность высказываемого, стихотворение даже и таком виде не может не дойти до чита- в теля.

проявляется с детства. Это чувство языка позволяет человеку владеть речью с та- ким совершенством, непринужденностью и своеобразием, которые не могут быть по- лучены путем усовершенствования средних способностей. Тычина так великолепно знает язык, что людям со средними спо- может показаться слишком вольным его обращение со стихом. Вот здесь-то и начинают проступать черты сходства Тычины с Маяковским. Как и у последнего, это непринужденное обра- шение с синтаксисом, проистекающее из глубочайшего внутреннего ощущения зако- нов языка, вызывает у многих неприязнь, А если принять во внимание тот резкий разрыв со старой интеллигенцией, кото- рый произошел у этих двух поэтов после безоговорочного перехода их на сторону революционного народа, то понятны и то упорство и та неприязнь, с которой долго косились на творчество этих поэтов «хра- нители традиции». Конечно, как и в от- ношении Маяковского, эта неприязнь ос- новывалась на совершенно иных началах, и не в сохранении поэтических «заветов» было тут дело. Борьба шла за власть, и всякий, присоединявший свой голос к на- роду, к коммунистам, к советской власти, должен был быть дискредитирован, дисквалифицирован в овоем мастерстве со стороны тех, кто эту власть ненавидел, мечтал уничтожить, увеличить трудности ее руководства. Вот это положение Тычины на Украине

(«Чувство семьи единой»). Вглядимся же пристальней в этот не- стареющий облик поэта, не удивляющего на первый взгляд внешними признаками богатырской силы, но действительно гну- щего подковы языка, привнесшего в род- ную речь множество до сих пор бывшими ей чуждых понятий и смыслов, сумевшего украпнский и заставить по-новому звучать стих - широко и вольно, звонко нежно. Позвольте же закончить это свидетель- ское показание дружбы и любви к Павло Григорьевичу краткой двустрочной здра- вицей в его честь и на его доброе здо- ровье: По какой такой причине все мне нра- вится в Тычине? Он не мне лишь нравится - он повсюду славится! 

собеседник склонен к таким безразличным походило на Маяковского в Москве… изречениям. Я помню первую встречу с Павло Гри-

человечней, до- горьевичем Тычиной в те далекие годы, когда в литературе свирепствовали еще «напостовцы», тогда казавшиеся компа- нией не очень грамотных, но очень энер- гичных молодых людей, действительно желающих расчистить место для новой, советской культуры и если путающих что-то, то только по искреннему заблу- ждению, Гораздо позже стало известно, что путаница была организована с умыслом, в неразберихе этой с расчетом пят-

Но, конечно, Тычина ступней, организованней своего поэтиче- ского свойственника, При всей вершииной сверкальности своей Хлебников часто не- доступен для массового восхождения. Об- ломки и обвалы неорганизованного поэти- ческого гения, причудливая облачность воображения отделяют его от глаз неис- кушенного читателя, Творчество П. Г. Ты- чины прозрачней, сквозней, доступней не-

Вот и все, что мне хотелось, Что желал тебе сказать я. И прошла гроза, утихла, Лишь шумят еще потоки. Вот и хлеб перед тобою, Вот и сыр, вода в баклаге, Подкрепись, домой ступай ты И готовься к новым битвам. Проводил тебя б охотно, Выходить пока нельзя мне, Чтоб полиция не знала, Что готовлю я восстанье. В этой самой же пещере Жил когда-то смелый Довбуш, Значит, силы набираешь От него и от меня ты. Ну, прощай, иди по-малу, Чтоб нога не поскользнулась, Ой, дите мое родное, Милый житный колосочек! * До свиданья, … тут, поднявшись, Чернобров сказал Федькович: Ваших слов я о закалке Никогда не позабуду! Буду в бой итти я первым, Бедноту освобождая, Буду нашу Буковину Поворачивать к восходу! Стал спускаться в дом Федькович, И пошел он вниз веселый, Солнце выглянуло снова, Путь-дорогу освещало. И запел Федькович песню, Все той песне удивлялись; Кто там это на вершинах Про свободу распевает! автора

Я сторонюсь чужих и чуждых болот родимых, мелких бродов, сияет радугою дружбы мне единение народов. Оно такой встает вершиной! Оно таким дыханьем дышит! Ударишь громом в сердцевину- и гром другой в горах услышишь. И гром другой взрывает дали и радуется, молодея, что встала радуга из стали, сердца народов дружбой грея.

вооруженному глазу. Если Хлебников - Волга в бурю - «ветер бешеной погоды, что нались репутации одних и возвышались вьется сумрачный лоскут» (Хлебников: «Уструг Разина»), то Тычина, это- тот самый «Днепр при тихой погоде, ко- другие в зависимости от нужности и по- лезности тех или иных для их темных и страшных расчетов. гда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои». C Маяковским у Тычины совсем уже мало однородных, схожих черт. Но это, опять-таки, на первый, мимолетный, не- глубокий взгляд. Мы встретились с Тычиной в Харькове в номере гостиницы. Он пришел ко мне рассказать об этих молодцах, действовав- ших на Украине теми же мегодами, что в Москве, Он принес мне множество на- печатанных ими стихотворных упражнений, Правда, первоначальный период творче- ства как у того, так и у другого резко различны. В Маяковском раньше и резче наметились черты обличительно речевых интонаций, ораторская установка агита- ционного, полемического, убеждающего стиха. К этому прибавилось очень рано привнесенное ироническое начало, при- давшее стиху Маяковского остроту и сар- казм, усмешку на серьезе и непрони- цаемое спокойствие при внутренней боль- шой взволнованности. У Тычины по первоначалу не было всей сложности этих особенностей Маяков- ского. Его стихи первой поры лишены всех этих свойств «агитатора, горлана, главаря». Его голос скромнее, патриар- хальнее, глуше. Вначале в нем явствен- но преобладают черты созерцательной за- думчивости, тяготение к описанию при- роды. Влияние символистов сказалось в то время на Тычине гораздо явственнее, чем на Маяковском. Но с ростом Тычины, с возникновением в нем ответственности за свои стихи перед народом, перед страной, вся первоначальная отвлеченная лирич- ность слетает с Тычины, как первый пух. Все выше и шпре учится он взлетать над своим гнездом, все явственнее обознача- ются в нем признаки высокого полета. И как это ни поразительно, - два та- ких несхожих по началу своей работы поэта в зрелом возрасте приближаются к одним и тем же методам, обединенные единой целью, Я знаю, что с этим най- дутся охотники спорить. Но вот мои до- казательства. Тычина, как и Маяковский, целиком связан со своим народом, с его вкусами, симпатиями, надеждами. Связан крепкой связью чувства языка, того чувства, которое не приобретается образованием, а

История Северной Буковины сложна и насыщена непрестанной революционной борьбой против князей, помещиков и духовенства. Около двухсот лет тому назад весь край охватило крестьянское восстание против польской шляхты и помещиков-грабителей, которые все больше и больше усиливали крепостной гнет. Во главе этого восстания стоял прославленный народный герой Олекса Довбуш Польские богачи жестоко по- давили это восстание, а Довбуша убили. Прошло столетие, и с новой силой вспыхнуло другое революционное кре- стьянское восстание, его руководителем был Лукьян Кобылица Помещики заму- ровали Лукьяна Кобылицу в тюремный замок. Народный поэт Буковиныи Западной Украины Юрий Федькович в своей поэ ме «Лукьян Кобылица» правдиво и ис- кренне воспел это героическое восста- ние. Родился Федькович в 1834 году. Отец гринуждал его служить богачам, но Федькович резко порвал с ним, и всю

свою жизнь он помогал беднякам: учил их читать по-украински, писал для кре- стьянских детей учебники, пробуждал в них интерес к родной истории. Поэт очень любил Тараса Григорьевича Шев- ченко и его произведения. В своих поэ- мах, повестях и рассказах он, как и Т. Г. Шевченко, призывал народ к борь- бе за освобождение от панского ярма. Австрийское и румынское правительства скрывали от трудящихся сочинения поэ та. А на его учебники накладывали зa- прет и всяческими способами их унич- тожали. Умер Юрий Федькович в бед- ности, в 1888 г., в городе Черновицах. Только теперь сочинения Юрия Федь. ковича стали драгоценным достоянием всех трудящихся.

В ближайшие дни Гослитиздат выпускает к юбилею Киргизской ССР в русском переводе избранные главы киргиз- ского народного эпоса «Манас» по варианту сказителя Сагымбая Орозбакова в переводе С. Липкина и М. Тарловско- го. Вступительная статья и редакция иниги - Е. Мозолькова и У. Джакишева; иллюстрации и художественное оформ- пение сделаны художниками Г. Петровым и И. Костылевым. Одновременно готовится к печати иплюстрированное изда- ние всей центральной части эпоса- «Великий поход», или «Поход Манаса на Бейджин». На снимках: иллюстрации «Войско Манаса в походе» и «Рождение Алмамбета» к «Великому походу» художников Г. Петрова и И. Костыпева. роем своего творчества. До этого Меньши- ков писал о людях наших широт. Но его с северной темой, и он боится от нее оторваться, В этом, однако, нет нужды. Приведенные рассказы лишь в том случае свидетельст- вовали бы о полном исчерпании Меньши- ковым темы, если бы за ними не последо- «Женщина шьет вали такие вещи, как

Освобожденные потомки бедняков, о которых пел Федькович, строят теперь у себя новую жизнь - чудесную и прекрас- ную. В своем безграничном счастьи сла- вят они коммунистическую партию и великого Сталина. Перевод с украинского Григория Петникова.

ассказы Ив. Меньшикова, составившие его новый сборник «Друзья из да- лекого стойбища», не все равноцен- ны. В большинстве своем они хороши, но среди них встречаются и очень слабые рассказы. Сборник посвящен одной большой теме: жизни ненецкого народа, возрожден- ного Октябрьской революцией Меньши- ков хорошо знает быт ненцев, он любит этот народ, живущий в стране вечных льдов и морозов. Он показывает челове- ческую ценность этого народа, мужествен- ного и нежного, сурового и полного тро- гательной любви; в его книжке есть и не- прикрашенная правда, и подлинная поэ- зия. Автор показывает ненецкий народ в острейший период его жизни, в период ломки старого жизненного уклада, когда по тундре прокатилась первая волна кол- лективизации, сопровождаемая ожесточен- ной классовой борьбой. В тундре эта борьба носила особенно жестокий харак- тер ввиду удаленности от центра, влия- ния религии шаманства, патриархальности быта и извечного кулацкого гнета, Борьба эта ооложнялась еще тем, что само батра- чество, забитое, зарутанное, вымученное кулачьем и шаманами, боялось даже по- мышлять о сопротивлении. В повести «Друзья из далекого стойби- ща» дан очень сильный образ такого ба- трака. Терентий Вылко настолько задав- лен своим хозяином, что на сочувственные расспросы учительницы Тони Ковылевой только льет молчаливые слезы. Но за него отвечает его жена: «Он (хозяин) бьет его каждый день. Он пробил ему хореем лоб, и у Терентия разум стал худым, как во- да. Десять и еще девять лет работал он на Ваську Харьяга, а что получил…» Но далеко не все такие. А главное есть еще ненецкая молодежь, рожденная при советской власти. Ей чужда эта тупая по- корность она тянется к новой жизни, как к свету. Все эти Хойко, Тэнеко, Тэбко, Нярвей уходят в город учиться и воз- вращаются активными и обученными борцами за новую жизнь. Но они не одиноки в своей борьбе В тундру едут молодые энтугиасты - рус- 2 Литературная газета № 4

В стране белого снега Ю. НАГИБИН это пятидесятилетний человек, к тому же удрученный горем, смертельной болезнью жены. В рассказе никак не показаны движу- щие силы души Хосея, но это ни- чуть не мешает автору приписать ненцу следующие высокопарно-комические мечты о культуре, «Искажет Хосей, что ему ни- чего не надо, кроме ста учителей. Пусть обучат они его самому мудрому, что есть на земле. И дадут товарищи Калинин и Молотов Хосею сто самых мудрых учи- телей, и обучат они его с Сэвсей всем мудростям на земле». Сходные рассуждения вложены в уста Яптэко из рассказа «Шах и мат». Чтобы понять их неестественность и фальшь, достаточно прочесть хотя бы в повести «Друзья из далекого стойбища», как меч- тает о культуре Хойко, Тут и наявность и простодушие, но в то же время созна- тельность, ум, и в помине нет этого экзо- тического невежества. В рассказе же «Шах и мат, товарищ» Яптэко, обыграв профессора в шахматы (игра, в которую, по его словам, «могутиг- рать только трое людей на свете: това- рищи Калинин, Молотов ипрофессор»),за- ключает, что ему, Яптэко, надо… вступить в колхоз. А почему не жениться? Стран- ный вывод может быть оправдан только желанием автора сделать «полноценный» рассказ на основе пустенького анекдота. В этих рассказах пышным цветом взошла экзотика, которую Меньшиков в большин- стве своих рассказов использовал с так- том и вкусом. В чем же причина этих резких срывов, которые никак не обяснишь простой слу- чайностью? Был в Америке очень одаренный писа- тель Виллард Шульц. У нас его знают по книжке «В Скалистых горах», Этотпи- сатель по национальности американец, все свое творчество посвятил индейцам Шульц в ранней молодости ушел в Скалистые го- ры и стал членом индейского племени. Он ди писалтолько об индейцах, потому что сре- них прошла вся его жизнь. Вне этого у него не было жизни, не могло быть и творчества. Меньшиков был лишь гостем у ненцев. Он полюбил этот

 

 ские девушки учительницы (Тоня Ковыле- ва, Наташа из рассказа «Нярвей»), они ве- зут с собой книги, радио и кинокартины, рассказывающие правду о колхозной жиз- ни. Кулаки всеми силами цепляются за свое добро, за свои годами утвержденные пра- ва. Нет такой лжи, такого обмана, тако- го преступления, на которое они бы не пошли ради этого. Васька Харьяг, шаман и князек, завозит учительницу Тоню Ко- вылеву в тундру и оставляет ее замер- зать. Кулацкие присные убивают Ефима Пырерко, раскрывшего кулацкий заговор; покушается на жизнь Тэнеко-агитатора его бывший хозяин Выль-Паш; стреляет в Нярвея кулак Яли, Но их усилия оказы- ваются ничтожными перед движением, принявшим народный характер, Люди идут за теми кто несет им радость обеc- печенной трудовой жизни. И враги бес- сильны перед несокрушимостью народного духа, который нельзя ни обмануть, ни подавить. В этом смысле символически восприни- мается рассказ «Женщина шьет саван»-о смерти старого шамана Халиманко, Тяже- ла смерть того, чья жизнь была сплош- ной жестокостью. Только зло и преступ- ления всплывают в разгоряченном мозгу умирающего. Позади холодный простор страшной и пустой жизни, впереди смерть, и ничего не оставит шаман после себя даже сына не дали ему боги. Жена, старая Сэрня шьет ему саван для последнего пу- ти, Шаман молит ее подождать, он каялся, он станет совсем маленьким безвредным, он готов жить в голоде нужде… Но смерть не ждет. Она приходит с последним стежком. и Этот рассказ самый сильный в сбор- нике. Несколько рассказов посвящены людям, в которых рождается новое отношение к жизни («Депутат». «В синеву уходящие рельсы», «Илько Лаптандер»). В рассказе «Илько Лаптандер» дается образ старика колхозника, в прошлом такого же батрака, как Терентий Вылко. Он был главным пастухом. Но он уже состарился, голова его ослабла, и вот од-



о реки Сюрембой- вошла в сборник) и ряд других, бесспорно хороших рассказов. Надо полагать, что Меньшиков никогда целиком не откажется от этой темы- слишком близок ему этот народ слишком много друзей оставил он в далеком стой- бище, Но Меньшиков молодой писатель. Жизнь его далеко не исчерпана одними лишь впечатлениями прошлого. Ему слиш- ком рано жить на приобретенный капитал. Он живет сейчас в среднерусском пейза- же, а почему-то счел своим долгом писать только о стране белого снега и непрохо- дящей зимы… Всякое желание писать он привычную тему, У него выработалось уменье, позво- ляющее ему создавать подобие художест- венного рассказа даже тогда, когда душев- но темы. И в резуль- тате такие надуманные и фальшивые как «Деревянный Меньшиков должен стремиться расши- рять диапазон своего творчества. Конечно, тема его книг - тема большая и славная. полагать, что он посвятит ef еще не мало прекрасных рассказов. Надо толь- ко всегда браться за нее с обновленным лаконичен. Вот пример скупости и выразительности языка автора из рассказа «Женщина шьет саван»: делает последнюю что все готово, «К утру она стежку. Она хочет сказать, но говорить уже некому». В

до, волки зерезали двух важенок. Тогда старик выбрал из своего маленького ста- да, подаренного ему колхозом, двух луч- ших олешков и поставил им на лоб кол- хозное клеймо. В маленьком, в три стра- ницы рассказике, чудесно раскрылось об- новленное сознание ненецкого человека. Яптэко Манзадей Яптэко-Ловкач, этот своего рода северный Уленшлигель, только более наивный, более простоватый, но такой же задорливый, полный радост- ной жизни как его фламандский предок, оставался единственным человеком, кото- рый еще не вступил в колхоз. И вот он стал ездить по колхозам, якобы для вы- бора невесты, на самом же деле - при- глядеться к колхозной жизни. Много кол- жизни, но такт и целомудрие предотвра щают те грубые опибки, в которые впа- дают любители густой экзотики. В начале статьи мы писали, что не все рассказы Меньшикова равноценны. Скажем о тех, которые мы считаем явной и симп- томатичной неудачей автора. Это три рассказа, обединенные участи- ем в них старого Хосея: «Деревянный профессор», «Памятник» и в меньшей степени, «Шах и мат, товарищ», Все они вышли примерно в одно время и относят- ся к числу поздних рассказов автора. Внешне они как будто бы ничем не отличаются от остальных рассказов Мень- шикова, В двух последних есть даже от- дельные удачи. Но обратимся к образу хозов он обехал, богатых и зажиточных, везде колхозники выхваливали свое житье, сытое и довольное, он нигде не остался. Наконец, он прибыл в колхоз Нгеp-Нумы, недавно организовавшийся и еще не ус- певший разботатеть, и в этом-то колхозе и остался Яптэко-Ловкач. «Человек ищет счастья» - говорит не- нецкая пословица. Но теперь жизнь так перевернулась, что человек не хочет гото- вото, леткого очастья, Он хочет добыть это счастье своими руками. Меньшиков хорошо знает быт и обычаи рас-народа Но он не отдает им преувеличенно большого внимания, его ннтересует преж- де всего человек, новый человек, новые социальные процессы а не заманчивый старого Хосея. Все, что Хосей делает и думает, целиком измышлено автором и нп- как не складывается в образ старого нен- ца. Почему-то сделанная одним из участ- ников северной экспедиции деревянная статуэтка профессора-геолога становится для Хосея высским символом науки, смысл и значение которой, по словам автора, Хо- сею чужды и непонятны Почему-то от- правляет он эту статуэтку своему сыну- школьнику, чтобы тот лучше учился; и сын, Сався, действительно, начинает луч- ше учиться… Фальшь видна уже в первых строках, которые, очевидно, должны показать трога- тельно-наивное жизневосприятие ненца. Старый ненец Хосей очень любит свою материал своеобразного быта. В жизни каждого народа есть черты, своеобразие которых не всегда понятно наблюдателю. родину. «Она простиралась по его мне- нию, до края земли, а на самом краю ее находились Архангельск и Москва - го- Надо счень любить народ и понимать его душу, чтобы видеть закономерность и рода, сделанные из дерева и серебра». Ро- дина Хосея - это прянично-сусальный мудрость в том, что глазу постороннего наблюдателя представится смешной и нe- понятной причудой. В книге Меньшикова есть фольклор, но как раз в той мере, в какой своеобразие народа, национальная форма сочетаются с новым, социалисти- ческим содержанием его жизни. Меньшиков не идеализирует ненцев, не мир, вроде того, который выставлен на витрине кондитерского магазина. Москва «серебряная», «главные люди» в ней - милиционеры, вооруженные саблями, а на белоногих оленях разезжают по улицам члены советского правительства. Хосей, паделенный подобными представлениями родине, в умственном отношении стоит на уровне пятилетнего ребенка, а ведь о



упрек Меньшикову можно поставить «фольклором». локальный об- изменяет ему. «Лисенок плачетвночи» солн- лыжах. В другом рас- кажется автору похожим на ло- - на белого медведя. уподобляется Полонию, ко- облако одновременно верблюда и кита, Но промах, ничуть не харак-

 нажды, когда он сторожил колхозное ста- боится показывать и темных сгорон их